Я просидел в тюрьме два года и 10 месяцев. 5 историй геев из Узбекистана. История четвертая
Евразийская коалиция по здоровью, правам, гендерному и сексуальному многообразию – , совместно с Казахстанским ЛГБТ порталом взяли интервью у гей беженцев из Узбекистана, которые были вынуждены покинуть родину, из-за постоянных угроз их жизни по причине их сексуальной ориентации. Это лишь малая часть многочисленных историй геев, чьи права постоянно ущемляются в Узбекистане, и которым приходится жить в страхе за свою жизнь.
Четвертая история гея из Узбекистана
В 2000 году мы с моим (любимым – прим. ред.) поехали в Южную Корею на заработки — это была возможность пожить вместе. Там мы проработали два с половиной года, а потом вернулись в Узбекистан.
У него была квартира, в которой мы с ним встречались. Однажды, когда мы были там, в квартиру вошла его жена – она давно уже подозревала, что у него кто-то есть, сделала втайне копию ключа. Был скандал. После этого случая мы резко оборвали связь, однако эта история не закончилась. Ко мне на улице подошли четверо ее братьев и потребовали, чтобы я поехал с ними, в противном случае они пригрозили рассказать обо мне родственникам.
***
Сам я не из Ташкента, а из одной из областей – у нас там очень традиционные порядки, моя семья очень религиозная. Иногда в детстве я надевал какие-то женские вещи, которые мне нравились, у меня было другое поведение, жесты – когда родители увидели меня с женскими вещами, то очень удивились и разозлились. “Ты должен быть мужчиной!”, – говорили они мне. Они считали, что я какой-то больной, и чтобы вылечить, меня отправили в медресе (религиозная школа при мечети – прим. ред.) – там я прожил два года среди мужчин, домой не ездил – жил прямо там.
***
В общем, зная отношение своих родственников, я очень испугался, и согласился поехать с этими четырьмя. Они вывезли меня на хлопковое поле и долго били, требуя, чтобы я перестал встречаться с их зятем. Сначала я пытался отказываться, что они меня с кем-то спутали, что я никого не знаю, но после побоев я пообещал, что больше никогда с ним не увижусь.
Тогда они сломали мне ребро, но я побоялся идти в больницу – ведь у меня начали бы спрашивать, что случилось. Ребро срослось неправильно – оно мучает меня и сегодня.
Потом я узнал, что моего партнера тоже били. Тогда мы решили бежать. У нас было около 10 тысяч долларов, которые мы заработали в Южной Корее. Сначала мы поехали в Москву, где нашли турагентство, которое оформило нам визу. Оттуда улетели в одну из европейских стран, где попросили убежище.
Начав жизнь в Европе, я стал сотрудничать с местными правозащитными организациями, потом начал критиковать узбекские власти, меня стали узнавать в узбекской общине – а затем обо мне стало известно и узбекским спецслужбам.
***
Спустя какое-то время, как я получил новое гражданство, я узнал, что моя мама сильно заболела. Ехать в Узбекистан было опасно, поэтому мы с моим партнером поехали в Кыргызстан, чтобы там, на приграничной с Узбекистаном территории, встретиться с ней. Когда я разговаривал с ее врачом, он сказал, что она в очень тяжелом положении, и что ей нельзя уезжать далеко – позже оказалось, что это была ложь, что спецслужбы попросили врача так сказать, чтобы выманить меня в Узбекистан. Мой партнер уехал в Кыргызстан чуть раньше, он планировал увидеть своих родственников.
Мы встретились с мамой в кишлаке, который располагался между Кыргызстаном и Узбекистаном – там не было четкой границы, тогда это были спорные территории, поэтому мы смогли туда просто попасть. Я провел с мамой сутки, а потом к нам в квартиру ворвались спецслужбы, которые арестовали меня и увезли в область, из которой я родом. Там они устроили мне допрос – гей ли я, с какой целью я приехал в Узбекистан и так далее. Помня о своем европейском гражданстве, я признался, что я гей. Но им было все равно – поскольку я не подавал заявление о выходе из узбекского гражданства, по местным законам я был по-прежнему гражданином Узбекистана – очень быстро мне сделали новый узбекский паспорт. Меня били, пытали, мне предъявили незаконное пересечение границы с целью пропаганды среди молодежи антигосударственных идей и подготовку государственного переворота, ну и конечно 120 статью (“мужеложство” – прим. ред.).
По статье 159 “Посягательство на конституционный строй” мне должны были дать 20 лет тюрьмы.
Как террориста, меня из области отправили в Ташкент в «Гвардейскую» колонию для особо опасных преступников, где я провел 10 месяцев. Моего любимого отправили туда же. Я не хочу вспоминать, как меня там пытали. Однажды в полночь или в час ночи нас вывели на площадку для прогулок – знаете, такие показывают в фильмах, когда вокруг одни только бетонные стены, а сверху только небо и решетка. Там меня ждали несколько человек. Они спросили: “Ты знаешь, кто такие “лохмачи”?”. Я сказал, что не знаю, а они ответили: “Ну значит сейчас узнаешь”. Меня подвесили и начали избивать – я не хочу даже вспоминать, что со мной делали. Когда я терял сознание, меня обливали ледяной водой – боже, как же было холодно, я не могу забыть, как же было холодно. Когда я уже закричал, что согласен на все, они заставили меня под диктовку написать показания против двух правозащитников, живущих за границей, одной их которых была Надежда Атаева.
Потом меня вернули в область. За огромные деньги мои родственники добились, чтобы мне убрали 159 статью и 120 – так на мне осталась только статья за незаконное пересечение границы. Но в тюрьме все равно знали, что я гей – нам было очень, очень плохо. Вы не представляете, как плохо быть геем в тюрьме – геи считаются “опущенными”, “униженными”, неприкасаемыми.
***
За время моего пребывания в тюрьме я видел несколько людей, посаженных по 120. Однажды к нам в камеру привели новенького — это был карлик (корректнее говорить “маленький человек” или “человек с дварфизмом” – прим. ред.) в возрасте 60 лет. Так как он был уже пожилой, к нему очень вежливо относились, пока однажды в окно кормушки, через которое раздают еду, охрана не бросила его обвибон (текст обвинительного заключения). Его лицо изменилось – сначала покраснело, потом побелело, он схватил его – но кто-то вырвал бумаги и начал читать вслух. Так оказалось, что у него 120 статья. Начался крик, что он их всех унизил, когда жал всем руки и ел за одним столом, что теперь он будет жить в туалете. Он так плакал. Его перевели в другую камеру.
Другой случай произошел с двумя мужчинами, о которых пошел слух, что они вместе. Когда о них узнали, их так били! А потом отправили на самые тяжелые работы, их обходили за 100 метров – они потом и не жили в бараке, только на стройке.
А еще у нас в тюрьме был один политзаключенный – так на него завели внутри тюрьмы дело, якобы он кого-то домогался, и внутренний суд его приговорил по 120 статье – это было сделано специально, чтобы унизить его. Его отправили чистить туалеты – а тамошние туалеты были без канализации, все нужно было вычищать вручную. По большому счету он жил в туалете – уходил туда в 5 утра, а в полночь возвращался, чтобы только поспать.
Эту статью о бесакалбазлык (“мужеложство”) ведь именно ради этого и сохраняют – по ней обвиняют политзаключенных, чтобы уничтожить их жизнь в тюрьме. Также она используется для шантажа высокопоставленных геев. Их шантажируют правоохранительные органы. Поэтому никому не выгодно отменять эту статью.
Я просидел в тюрьме 2 года и 10 месяцев – опять же за взятку удалось оформить условно-досрочное освобождение под домашний арест. Я вышел и потом мне помогли бежать в Киев, где я уже пошел в свое посольство. Моя страна была в курсе происходящего, они писали ноту протеста, но узбекским властям было все равно. Я вернулся в страну, чьим гражданином я стал, в 2016 году. Год я провел в работе с психологом, я не мог спать, мне снились кошмары, снились пытки.
***
Мой любимый вышел из тюрьмы на два года позже и тоже сбежал из Узбекистана ко мне через Украину. Я не мог его дождаться и сам поехал в Киев встречать его. И мы до сих пор вместе. Мы вместе уже 20 лет! Он вышел со сломанной психикой и уничтоженным здоровьем – скоро ему будут делать уже третью операцию. В свои года он совсем не может работать. Его тогда тоже очень много били, говорили: “Ну ладно тот пидор, но ты же нормальный мужик, почему ты с ним был?”.
Когда я вернулся в Европу, вся община знала о моей истории — это было громкое дело. А одна правозащитница, которая тоже живет в Европе, написала на фейсбуке, что я гей. Я начал получать столько угроз! Сейчас я ни с кем из местной общины не общаюсь, мои сегодняшние друзья – иностранцы со всего света. Мне бывшие соотечественники даже из Швеции писали угрозы – пришлось писать заявление в полицию. Те, кто говорит, что переезд в Европу решает все проблемы совершенно не правы – тут тоже нет никакой свободы, в частности от земляков. Очень тяжело.
