От гомофобии до поддержки ЛГБТ-сообщества. Как журналист из Заполярья меняет отношение к правам человека в регионе
«Такие дела» в серии монологов «Близко к сердцу» рассказывают о журналистах и блогерах из регионов, которые своим неравнодушием постепенно меняют местное сообщество. Героем пятого текста стал житель Мурманска, журналист областной газеты Александр Борисов.
Александр Борисов рассказал, как пришел в журналистику из-за Егора Летова и почему он начал отстаивать права ЛГБТ-сообщества в Заполярье. ТД публикуют его монолог.
В журналистику я пришел со стороны рок-сцены. Егор Летов, «Гражданская Оборона» — все это вызывало неподдельный интерес. Панк-рок. Читал постоянно много всего, мы делали самиздаты. Постепенно начал сотрудничать с местной газетой внештатно. Например, поехал в Питер к друзьям и договорился об интервью с Сергеем Фирсовым, директором «Гражданской обороны», с Гаркушей (Олег Гаркуша — участник группы «АукцЫон» — прим. ТД) записал интервью.
Я позиционирую себя как анархист, был организатором первомайских шествий в Мурманске, писал для журнала «Автоном» (самый многотиражный анархо-журнал на территории бывшего СССР — прим. ТД).
АНТИФАШИСТЫ, АНАРХИСТЫ, ПОЛИТИЧЕСКАЯ ОППОЗИЦИЯ — ВСЕ ЭТО БЫЛА КУХНЯ, В КОТОРОЙ Я ВАРИЛСЯ
Когда ты говоришь, что ты «анти-», «анти-», «анти-»… наступает момент, когда ты становишься «за». Невозможно постоянно говорить, что все плохо. Семинары, международная школа по правам человека — и так постепенно меняешься. Я и так всегда был гуманистом (анархия — это же за людей), но перешел на другой уровень. Не могу сказать, что я правозащитник, это подразумевает более серьезную вовлеченность. Мне проще написать об этом и сделать интервью с правозащитником. Я не хочу уйти в активность. Журналист должен быть отстраненным, неравнодушным человеком, любить людей. В Мурманске таких журналистов не так много.
С 2013-го я сотрудничаю с сайтом «7х7. Горизонтальная Россия» и писал в том числе и о мурманской инициативной ЛГБТ-группе «Максимум». Я хорошо знаком с активистами, которые подробно и честно рассказывали мне обо всех новостях организации. Постепенно я понял, что ЛГБТ — это сообщество, которое сейчас угнетает государство, и стал им помогать. Какое-то время мы привыкали друг к другу: мне не доверяли, да и я не гей. Когда-то был вполне гомофобным чуваком. Но шаг за шагом мы стали сотрудничать. Активисты знают, что я приеду, не подведу, напишу, сниму сюжет. В то время я еще работал на «Арктик-ТВ», где делал сюжеты на все острые темы. Я стараюсь им открыто помогать и говорить о правах человека: возможно часть мурманчан, и моих коллег в том числе, начали более спокойно относится к ЛГБТ, я так надеюсь.
ЛГБТ — как лакмусовая бумажка. Если ты журналист, ты должен писать на любые темы, а тем более на тему ЛГБТ. В регионах же никто не пишет про гомосексуалов, как будто их не существует. Сейчас затишье в информационном пространстве. Все взяли паузу. Активисты боятся сами себе навредить. Нет акций, пикетов. Активизм стал кухонным. СМИ меньше пишут в связи с законом о пропаганде, так как не у каждого издания есть грамотный юрист, который может прочитать текст перед публикацией.
В 2015 году «Максимум» признали иностранным агентом. Это сюр какой-то. Я делал интервью с их руководителем Сергеем Алексеенко для «Арктик-ТВ», а в обвинении на суде в том числе звучали цитаты из этой передачи. То есть стараешься рассказать о проблеме, общаешься с человеком, а потом эти слова используют против него.
В том же году году мы с коллегой сняли документальный фильм о «Максимуме» «» (121 статья о мужеложестве Уголовного кодекса РСФСР 1960 года — прим. ТД). Первую документальную ленту о мурманских ЛГБТ-активистах не взяли на кинофестиваль в Мурманске. Так получилось, что фильм сначала посмотрели зрители других российских и европейских городов, а лишь к концу 2015 года — жители Заполярья.
Фильм заканчивается вопросом: «Вернется 121 статья УК или нет?» Мне стала интересна история вопроса, и я общался с людьми, столкнувшимися с гомофобией в СССР. В Мурманске нашлось мало людей, готовых говорить об этом, я кинул клич через ЛГБТ-сеть. В 2017 году я поехал на Баренц-прайд в норвежском городе Киркенесе. Там нашел героев, записал много интервью и в прошлом году выпустил книгу «Правое ухо. Монологи людей, родившихся в СССР».
В 2017 году мы организовывали «Курс правовой журналистики» в Мурманском университете с участием журналистов «Новой газеты» и «Таких дел». Проект состоялся, но не в том виде, в котором мы задумывали. Была предварительная договоренность с МАГУ (Мурманский арктический государственный университет), где я в тот момент учился в магистратуре и преподавал. За неделю до начала мне позвонили и сказали, что курс невозможно провести: в университете нельзя находиться посторонним и прочее. Оказалось, что права человека — это острая тема. В итоге мы провели курс в офисе «Максимума». Конечно, это не университет, и пришло меньше студентов.
Я сам когда-то поступал на журфак с горящими глазами, думал, что меня всему научат, и обломался, потому что там не было профессионалов, кто бы работал в журналистике. Каждая встреча с профессионалом была важна. Имея за плечами опыт работы, я в какой-то момент подумал, что могу поделиться им со студентами, и год проработал в университете. Рассказывал студентам, например, кто такой Андрей Лошак.
Я ушел с телевидения, где имел возможность делать сюжеты на любые волнующие темы. Там начались финансовые проблемы, они не платили зарплату. Сейчас я работаю в областной газете, пишу в основном про культуру. Но всегда есть множество других ресурсов, куда можно написать.
Из Мурманска очень большая миграция, почти все мои знакомые уехали, но я никогда не думал уезжать. Работает принцип «никто кроме нас». Егор Летов сидел в Омске и писал свои песни. У меня есть прекрасные друзья — группа The Jahngle — единственная заполярная группа, которая играет регги. Она в Мурманске существует более 15 лет, и им отлично. Я жил в Потсдаме полгода и понял, что мы никому там не нужны. Если мы уйдем, кто здесь останется?
