Как живут трансгендеры в России: “Надоело доказывать, что ты – человек”
В США около двух месяцев продолжаются протесты против “туалетного закона” в Северной Каролине, ущемляющего права трансгендеров: он предписывает им пользоваться туалетами в соответствии с их полом, указанным в свидетельстве о рождении. За права этих людей вступились Google, Twitter, Apple, Facebook. В России около 66% жителей негативно относятся к трансгендерам. Их права повсеместно нарушаются: им отказывают в работе и медицинской помощи, не пускают на поезда, избивают; процедура смены документов может занимать больше года, зачастую приходится идти в суд. Специальный корреспондент “Медузы” Даниил Туровский рассказывает о жизни трансгендеров в России.
“Я хочу стать девушкой”
В один из июльских вечеров 2013 года Денис Яшенков вместе со своей девушкой Анастасией решили за ужином выпить водки – собирались “принять по маленькой”, но в итоге выпили много. “Наверное, мне надо признаться”, – сказал Денис, когда бутылка подходила к концу. “В чем?” – спросила Анастасия. Денис сначала отказывался отвечать. Анастасия допытывалась у него в течение пяти минут.
“Я хочу стать девушкой”, – ответил он. Анастасия ничего не сказала, но говорит, что быстро протрезвела.
На следующее утро Анастасия проснулась с надеждой, что Денис признался ей в таком из-за алкоголя. “Я знала, что у него в голове тараканы, которые дихлофосом не убьешь, но не такие. Я не хотела с ним говорить. Мне нужно было все обдумать и переварить, ведь я совсем не такое будущее себе планировала”, – рассказывает она.
Дениса в тот день “наконец отпустило”.
Последние три года он отгонял от себя постоянно возникавшую в голове идею сменить пол. Впервые он почувствовал такое желание в 12 лет. Он рос в гомофобной среде – дома часто шутили про Бориса Моисеева. Кто такие трансгендерные люди, Денис не знал; его приучили к тому, что “гомосексуализм” и “сексуальные отклонения” – это плохо. В школе его часто называли “педиком” – за замкнутость и отсутствие интереса к спорту. Он по совету родителей поступил на физико-математический факультет Санкт-Петербургского политехнического университета, через год перешел на факультет управления. В 2012 году Денис окончил университет и устроился на офисную работу в сеть супермаркетов. Через некоторое время Денис начал думать, что его будущее крайне предсказуемо, жизнь идет быстро, а он может прожить ее неправильно – “за другого человека”. Он начал читать сайты о трансгендерах и способах “перехода”. В 2013 году они с Анастасией переехали в свободную квартиру ее родителей на окраине Санкт-Петербурга. Единственная комната в ней завалена самыми разными вещами: от больших плюшевых игрушек до рыцарского меча и игровой приставки.
Через день после признания Денис начал принимать гормоны в таблетках, их название он нашел в интернете – они обходились в 4000 рублей в месяц; он стал стараться говорить о себе в женском роде, взял имя Диана.
Следующие четыре месяца Диана с Анастасией ссорились. На четвертый месяц Диана собрала вещи и попыталась уйти из квартиры. Анастасия остановила ее и, как она говорит, “побила”. После потасовки ссоры закончились, Анастасия приняла Диану. “Я поняла, что это не лечится”, – говорит она.
Они рассказали обо всем родителям. Мать Дианы прореагировала резче, чем мать Анастасии. “Это болезнь, надо лечиться, есть знакомый психиатр”, – сказала она. Родители Анастасии во время признания, как она говорит, “тоже протрезвели”. “Вы не самая плохая пара – ведь есть еще наркоманы”, – сказала ее мать.
Многие знакомые и друзья перестали общаться с Дианой: смеялись ей в лицо, когда она признавалась; хватали за появляющуюся грудь; знакомый сказал ей: “Ты же понимаешь, что никогда не будешь настоящей девушкой?” Двоюродный брат Анастасии пообещал проломить Диане голову.
К ноябрю 2013 года благодаря гормонам лицо и тело Дианы заметно изменились. “Появилась талия, появилась грудь”, – говорит она. “Появился жир! – смеется Анастасия. – Раньше только ребра торчали. Думали, ветер подует – развалится”. “Да, и лицо стало меньше похоже на черепушку Кощея Бессмертного”, – говорит Диана.
Ближе к декабрю 2013-го Диана отправилась в трансгендерную комиссию при Санкт-Петербургском государственном педиатрическом медицинском университете. Обследование предполагало долгие разговоры с психиатром Дмитрием Исаевым и тесты, в которых попадались такие вопросы: “Вы находитесь в большой темной комнате и слышите тихий звон колокольчика. Сможете ли вы сразу определить направление на источник звука?”, “Если честно, насколько сексуальное возбуждение от переодевания в женскую одежду важно и ценно для вас само по себе?”.
В середине 2015 года Диана получила заключение психиатра о наличии диагноза F64.0 “Транссексуализм” (“Желание жить и восприниматься окружающими как лицо противоположного пола”) подраздела “Расстройства половой идентификации” по МКБ-10 – международной квалификации болезней ВОЗ. Из МКБ-11, которая будет представлена в 2018 году, “транссексуализм”, видимо, исключат – за это выступает Всемирная профессиональная ассоциация по трансгендерному здоровью. В 2013 году “транссексуализм” исключили из американского списка психических расстройств, его заменили на “гендерную дисфорию” – стресс, вызванный неприятием трансгендерности самим человеком или его окружением.
Справка предписывала внести изменения в свидетельство о рождении и паспорт.
Диана сходила к эндокринологу, он выписал ей заключение: “гормональный пол изменен”.
Получив справки, Диана отправилась в районный загс, чтобы сменить документы. Там ей отказали, объяснив, что без проведения хирургической операции не могут внести изменения в свидетельство о рождении.
Диана не планировала делать хирургическую операцию. “Я не испытываю дискомфорт от того, что у меня в штанах, – говорит она. – Важнее то, как со мной общаются и какое я вижу отражение в зеркале. А вдруг в будущем захочется иметь детей?”
Без документов, но уже в измененном теле Диане пришлось столкнуться со сложностями в быту: она никогда не расплачивалась в магазине пластиковой карточкой – могли попросить документы; она никуда не ездила на поезде и самолете – трансгендеров часто снимают с транспорта при проверке документов.
“Сейчас практически все загсы во всех регионах меняют документы только через суд. То есть сначала человек идет в загс – там его документы рассматривают и принимают решение, уже изначально зная, что оно будет отрицательным. Затем человек идет в суд, а потом, уже с положительным судебным решением, – снова в загс, – указывает Ксения Кириченко из “Выхода”, организации, защищающей права ЛГБТ. – Каждое дело индивидуально, но если попытаться прикинуть среднее время, получится такая картина: 1 месяц – получение отказа загса; 1 месяц – подготовка документов для суда и их подача; 1–2 месяца – регистрация документов в суде и назначение предварительного заседания; 1 месяц – предварительное заседание и назначение основного заседания; 1–2 месяца – еще 1–2 основных заседания и вынесение решения суда; 1 месяц – вступление решения суда в законную силу; 1 месяц – смена документов в загсе. Итого выходит 7–9 месяцев. И это только смена свидетельства о рождении – после него будет паспорт, а затем и все остальные документы. И это раскладка только по беспроблемным делам”.
Диана вместе с “Выходом” оспорили отказ загса в суде; суд обязал загс внести изменения в актовую запись о рождении, изменить имя на Диана, пол с мужского на женский. В конце мая 2016 года Диане должны выдать новый паспорт.
После получения нового паспорта Диане предстоит поменять трудовую книжку и университетский диплом – она предполагает, что с этим возникнут сложности: она слышала, что университеты переделывают документы с крайней неохотой. Диана обменяет загранпаспорт, чтобы впервые за несколько лет поехать за границу, к “замку Дракулы” в Румынию.
Полтора года назад Диана и Анастасия купили кота. Через некоторое время выяснилось, что он не кот, а кошка. Диана шутит: “У Насти умение приводить в дом мужиков, которые оказываются девушками”.
Диана одной из последних успела получить справку в комиссии Дмитрия Исаева. Летом 2015 года комиссию фактически разгромили “охотники на геев”. Исаева вынудили уйти по собственному желанию. “Медуза” подробно рассказывала об этом.
Исаев около 12 лет работал заведующим кафедрой клинической психологии в Санкт-Петербургском государственном педиатрическом медицинском университете (СПбГПМУ), где преподавал гендерную психологию и психологию сексуальности. Он автор около 120 научных работ, большинство из которых посвящены гомосексуальности (“Суицидальная активность юношей с гомосексуальной ориентацией”, “Особенности половой идентичности у лиц с гомосексуальной направленностью влечения”, “Об особенностях сексуальности подростков мужского пола, больных шизофренией”).
“Охотники за ЛГБТ” из движения “Народный собор” начали преследовать его после выступления на конференции, организованной проектом “Дети-404”, где он ответил на вопросы о работе своей комиссии. Активисты распространили в своих группах в социальной сети заявление: “В то время, когда по предложению Президента Российской Федерации, Владимира Путина, Россия берет курс на традиционные семейные ценности, Дмитрий Исаев активно распространяет разрушающие идеи гендеризма и педерастии в нашей стране… Он умножал зло и на своих комиссиях массово выдавал извращенцам справки, с помощью которых те делали себе операции по усечению природных и наращиванию искусственных половых органов, что почему-то называют “сменой пола”. Пол изменить невозможно, а искалечить себя можно. И эти несчастные мало того что изувечили себя, так еще и практически утратили возможность исправиться”.
“Народный собор” призывал неравнодушных писать заявления в СПбГПМУ. В университет пришла прокуратура и посоветовала “поскорее проблему закрыть”. В начале июля 2015 года ректор попросил Исаева уйти по собственному желанию. “Либо появятся другие способы уволить, – пересказывал тогда “Медузе” слова ректора Исаев. – Ославить и полить вдогонку грязью всегда найдут возможность”. После его увольнения комиссию закрыли. “Народный собор” говорил “Медузе”, что “будет следить, чтобы таких людей в нашем городе не было”.
В комиссию к Исаеву приезжали со всей страны. За обследование он брал в 3–7 раз меньше, чем в других комиссиях (около 10 тысяч рублей вместо 30–70 тысяч рублей); прошедшие комиссию описывали его как понимающего и неравнодушного человека, который никогда бы не посмел посмеяться или дать почувствовать неловкость; он выдавал разрешения намного чаще, чем другие комиссии. В год обследование у него проходили около 30 человек (в других – около 10).
В Москве такие обследования проводят в психоневрологических диспансерах (куда обращаются единицы, боясь историй о принудительной госпитализации и того, что там могут поставить диагноз “шизофрения”). Другие обращаются в Медицинский центр реконструктивной хирургии андрологии и сексологии (РХАС), Московский НИИ психиатрии.
Знакомый Исаева говорит, что тот в ближайшее время собирается восстановить комиссию в частном виде. Сам Исаев в этот раз не ответил на звонок “Медузы”.
66% населения России негативно воспринимают людей с отличной от пола гендерной идентичностью, говорится в исследовании “Левада-центра” “Невидимое меньшинство: к проблеме гомофобии в России”.
“Выход” в своем докладе – мониторинге дискриминации и насилия по признакам сексуальной и гендерной идентичности в Санкт-Петербурге за 2015 год указывает, что процедура изменения пола в России “слабо урегулирована законодательно”. Правозащитники указывают, что возможность смены документов устанавливается статьей 70 федерального закона “Об актах гражданского состояния”. В нем говорится о “документе, выданном медицинской организацией по форме и в порядке, которые установлены федеральным органом исполнительной власти”, но такого подзаконного нормативного акта не существует. По данным правозащитников, подобную форму пытались разработать по поручению Минздрава в 2005 году, но в 2007 году рабочую группу закрыли без каких-либо результатов. Отсутствие медицинской формы о транссексуализме приводит к тому, что загсы, обязанные менять документы, отказываются без этой формы работать. Людям приходится обращаться в суды.
По данным “Выхода”, многие трансгендеры, понимая, что придется идти в суд, меняют в документах только имя, оставляя пол неизменным. Часто возникают проблемы и с этим. Правозащитники приводят в пример февраль 2015 года, когда трансгендерной девушке Анне отказали в изменении имени, объяснив это тем, что не может быть в документе имя женское, а пол мужской.
Помимо проблем с оформлением документов “Выход” зафиксировал нарушения прав трансгендеров, связанные с трудоустройством и дискриминацией в образовательных учреждениях.
В 2015 году, рассказывают правозащитники, трансгендерный мужчина Егор поступил на психолога в один из университетов Санкт-Петербурга. К тому моменту он около 10 месяцев принимал гормоны, у него появились явные мужские черты. В администрацию университета он принес женский паспорт и пообещал сменить его в течение полугода. Он попросил указывать его во всех университетских документах Егором, но там отказались. Во время лекций преподаватели резко реагировали на несоответствие данных в ведомости и внешности Егора, к нему обращались только женским именем. В марте 2015 года проректор начала угрожать Егору недопуском к сессии – он не успевал сменить документы. В итоге его так и не допустили к экзаменам, указав в качестве причины “неуплату”; при этом в бухгалтерии ему подтвердили, что он оплатил обучение. В деканате Егору объяснили, что его не допустили по личному поручению проректора. Он направился к ректору, тот сказал: “Правительство не одобряет трансгендерность”. Ректор вызвал проректора, которая потребовала от Егора подписать заявление на отчисление.
Трансгендеры, живущие в Санкт-Петербурге и Москве, считают, что им еще повезло. “В маленьких городах все запуганы и вообще не выходят из дома”, – говорит “Медузе” один из них.
Осенью 2014 года сотрудники ДПС остановили в Уфе автомобиль, в котором находилась Анжела Ликина (по документам – Олег Воробьев). Для проверки документов и оформления протокола за непристегнутый ремень безопасности ее посадили в полицейский автомобиль. Когда Анжела вышла из автомобиля, сотрудник ДПС начал смеяться. Запись происходящего попала в интернет и собрала десятки тысяч просмотров. В феврале 2016 года Анжелу убили – на ее теле насчитали пять ножевых ранений. Сообщалось, что конфликт мог произойти из-за денег на хирургическую операцию – якобы Анжела уговаривала бывшую жену взять для этого кредит. За убийство арестовали друга жены, который пришел в тот день в гости к Анжеле.
Несмотря на сложности, некоторым трансгендерам удается обмануть “систему”. В марте 2016 года трансгендеры Рейда Линн и София Грозовская приехали с друзьями в Таганский загс Москвы. Им удалось подать заявление благодаря хитрости: Рейда Линн по документам – женщина, а София Грозовская – мужчина. Сотрудники загса накануне регистрации требовали, чтобы София приехала в одежде, принятой для гетеросексуальных мужчин. Около загса дежурили несколько десятков полицейских, недалеко стоял автозак. Собравшимся они сказали, что могут расценить регистрацию как “пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних”. Сотрудники загса провели регистрацию за закрытыми дверями.
Трансгендерности часто сопутствует депрессия: из-за изоляции, ненависти к своему телу, отношения окружающих. “Я совершенно не хочу принимать свое тело. Мне совершенно не нравится моя грудь (которая к тому же сильно заметна), талия, бедра, лицо… Все это мне мешает, я бы с радостью утягивалась и носила мужскую одежду… делала все, чтоб быть похожей на парня…” – писал четырнадцатилетний аноним в проекте “Дети-404”, где ЛГБТ-подростки делятся своими историями и дают друг другу советы.
“Я начинаю чувствовать, как горю в собственном теле. Время идет, парни становятся выше, их голос грубеет, а я, глядя на них, завидую. Я тоже хочу себе грубый голос, я хочу себе грубые черты лица, я хочу щетину, в конце концов”, – рассказывал там же шестнадцатилетний М.
“Когда родители узнали, что я подстригся и начал носить мужские вещи, взбесились и грозились их все до единой выкинуть. Начинали твердить: “Ну ты же девочка”, “Давай мы купим тебе красивое платьице – и ты будешь как принцесса”. Я слышать этого не мог. Вечно таскали меня по магазинам, но так как я от всего отказывался, начинались скандалы. Мне так неуютно в “этом” теле, чувствую себя не в своей тарелке. Из-за этого у меня вечные недопонимания и ссоры с родителями”, – еще один рассказ семнадцатилетнего подростка с ником Wroi.
Александра
Александра Петрова улыбается, даже когда говорит о суициде. Так выходит из-за многолетнего стресса, объясняет она. “Пройдя все, что я прошла, поняла, что больше не выдержу. Сейчас пытаюсь понять – зачем дальше жить”, – говорит она.
Александра несколько лет принимает антидепрессанты. Живет одна с несколькими кошками. Каждую ночь перед сном думает о том, что не хочет просыпаться. Она мечтает найти “вторую половинку – транссексуала”. “Хочу, чтобы был хотя бы один человек, которому не нужно будет ничего объяснять про себя, – говорит она. – Который сам подобное перенес. Который не скажет однажды: “Ты извращенка, лучше бы я нашел человека без проблем”.
В своем состоянии она винит “систему”, часто использует это слово: “система – это каток, уничтожающих таких людей, как мы”, “системные люди не остановятся помочь, даже когда нас будут убивать”, “система уверяет всех, что мы враги”.
По ее словам, на нее около десяти раз нападали на улице из-за внешнего вида. Самый серьезный случай произошел в 2011 году. На нее с подругой напали в людном месте недалеко от проспекта Большевиков в Петербурге. Подруга убежала, Александра осталась, чтобы “переубедить”. Ее назвали извращенцем, избили, сломали руку, били по лицу. В 2012 году после избиения она пыталась написать заявление о нападении в одном из ОВД, но полицейский отказался его принять, сказав: “Правильно дали, сейчас тебя в “обезьянник” брошу, тебя оттрахают там”.
После избиения на улице в 2013 году скорая привезла ее в одну из петербургских больниц. Один из врачей в разговоре с другим врачом в приемном покое сказал: “Куда мы это “оно” денем?” Другой врач сказал Александре: “Лечить тебя не будем, а если будем, то пойдешь в мужскую палату”. Охранник пытался выдворить ее на улицу силой, выкрикивая: “Надо его ***** на улицу”. Александру все-таки приняли, на следующее утро она покинула больницу. В почтовом отделении, куда она пришла забрать с мужским паспортом пенсию по инвалидности, ей сказали: “Вы почему так выглядите? Вы вообще-то на почте. Мы вам ничего не выдадим”.
Как и многие трансгендеры, Александра начала чувствовать дискомфорт от несоответствия осознания себя с фактическим полом еще в школе. Как и Диану, ее травили сверстники. Ей было сложно признаться матери. Когда она рассказала ей, то убежала на улицу и долго не возвращалась домой. Мать приняла ее.
В 25 лет Александра обратилась в комиссию Исаева. Идти туда было страшно – ей казалось, что там может оказаться “психушка с санитарами и железными решетками”.
Пройдя стандартные тесты (как и Диана) и побеседовав с Исаевым, она получила справку “транссексуализм, ядерный тип” (то есть яркое проявление транссексуализма) с показаниями к хирургической операции.
Со справкой она побывала в одном из загсов Санкт-Петербурга. Там ей поначалу отказались менять документы. “Вы сначала умрите, потом приходите”, – сказали ей. Она сделала хирургическую операцию. “У меня все в швах. Все удалили, но нужна косметика. Это стоит около 150 тысяч рублей”, – говорит она.
Александра сменила документы в 27 лет.
Ей посоветовали сняться с воинского учета в военкомате. Секретарь военкомата долго не мог поверить, что его не разыгрывают. Несколько сотрудников пришли посмотреть на Александру. Она услышала, как военный хирург говорил: “У нас там педрила появился и говорит, что девушка”. Ее отправили на медкомиссию. В каждый кабинет ее – выглядящую как девушка – вызывали мужским именем при призывниках. После медкомиссии ей выписали справку о том, что она снята с учета. Врач-офтальмолог военкомата порекомендовала переждать у нее в кабинете два часа, пока все призывники не разойдутся.
Сменив паспорт, она два года пыталась устроиться на работу. За это время, по ее словам, ей отказали около 100 раз. В первое время она пыталась устроиться на работу по специальности (электриком; она закончила Санкт-Петербургский государственный электротехнический университет), после – продавцом, курьером, разнорабочим, “кем угодно”.
Работодатели соглашались взять ее, пока не видели документы (диплом, трудовую, ИНН она не успела сменить). На других собеседованиях, где не требовали документы, все заканчивалось во время медкомиссии – у нее находили шрамы.
Когда на собеседовании в компании по продаже литых дисков она сообщила, что у нее мужская трудовая книжка, менеджер, который вел себя спокойно, громко вдохнул и закричал: “Пидорас! Что это?”
В другом месте ей отказали, а потом спросили, трогала ли она дверную ручку.
Она пыталась устроиться электриком в одну из организаций, связанных с градостроительством. Через полчаса после собеседования ей позвонили с номера компании. “Чтобы ты сдох”, – сказали ей. “Слышь, пидорас, почему ты живешь?” – сказали ей во время другого звонка с того же номера. Александра сменила сим-карту.
В конце концов она нашла работу по специальности на заводе. Там о смене пола знала только одна сотрудница кадровой службы. Александра проработала на заводе больше года, но после недавней медкомиссии о смене пола узнал один из ее начальников. Он сказал ей, что “в таких людей, как ты, нужно кидать гранаты”. Александра уверена, что скоро ее вынудят уволиться. Она не верит, что сможет найти другую работу.
“Вот бы мне миллион рублей, – мечтает Александра Петрова, закуривая на лестничной клетке четвертую сигарету за час. – Я бы смогла забыть все годы унижений, я бы сделала пластику, потратив 200 тысяч рублей. Потом поехала бы на море и там бы и осталась. Надоело каждый день доказывать, что я человек. Мы мешаем жить большинству людей в России. Такие люди, как мы, были, есть и, к сожалению, будут. К сожалению – потому что жаль тех, кому придется через это проходить”.
