Это ЛГБТ-пара, которая вместе воспитывает ребенка. «У папы есть Алена, у мамы есть Ира – для ребенка это логично»
Лишь 10% украинцев считают, что гомосексуальные пары такие же хорошие родители, как и любые другие пары. Это показало «Мировое исследования ценностей» 2020 году в Украине. В то же время опрос однополых семей в Германии Институтом изучения семьи за Бамбергского университета имело противоположные результаты. Дети, которые воспитываются в ЛГБТ-семьях, оценивают атмосферу дома как положительную и открытую и не чувствуют себя лишенными чего-то.
the-village.com.ua решили пообщаться с украинской ЛГБТ-парой, которая вместе воспитывает ребенка. Кате* 30 лет, она психотерапевтка, Ире 20, она композиторка и учится в консерватории. Они живут вместе почти 2 года и вдвоем воспитывают 6-летнего сына от Катиного первого брака.
«Однажды я спросила сына, как он относится к тому, что теперь у меня отношения с Ирой и она живет с нами. А он ответил: «Ну, у папы же есть Алена, у мамы есть Ира». Для взрослых со своими стереотипами о том, какими должны быть семьи, это может показаться странным, а для ребенка – все логично», – рассказывает Катя.
Спрашиваем Катю и Иру, как живется ЛГБТ-семье с ребенком в Киеве, приходится ли сталкиваться с осуждением и дискриминацией окружения и каких прав они как семья лишены в Украине.
*Настоящие имена героинь изменены по соображениям безопасности.
Мы не скрываем свои отношения от ребенка
КАТЯ: Мы с Ирой познакомились на прайде в Одессе в 2019 году и через несколько месяцев начали встречаться. Я из Донецка, но в то время жила в Виннице и собиралась переезжать в Киев. Ира планировала переехать с семьей за границу, поэтому некоторое время у нас были отношения на расстоянии.
Но потом мы решили, что между нами все серьезно и мы будем жить вместе и вместе воспитывать ребенка. С тех пор уже почти два года живем как семья втроем.
Я познакомила сына с Ирой, еще когда мы жили в Виннице и она приезжала к нам в гости. Малыш очень дружный ко всем, даже к незнакомцам, они быстро нашли общий язык и много играли в игры. Поэтому когда мы начали жить вместе, сын вообще не был против.
ИРА: Когда у нас были отношения на расстоянии, мы часто говорили через скайп и с малышом также, поэтому он хорошо меня знает.
КАТЯ: У нас не было с ним разговора о том, что теперь у мамы есть партнерша, потому что он об этом никогда не спрашивал. В то же время мы не скрываем свои отношения от ребенка. Ведем себя, как любая пара. Я знаю, что некоторые ЛГБТ-семьи скрывают свои отношения от детей, но мы так не делаем.
Вопросы наших с Ирой отношений поднимались только раз. Для предыстории добавлю, что бывший муж тоже переехал в Киев и сейчас у него есть партнерка. Они живут недалеко от нас, и сын еженедельно проводит с ними время. Так вот, однажды я спросила его, как он относится к тому, что теперь у меня отношения с Ирой и она живет с нами. А он ответил: «Ну, у папы же есть Алена, у мамы есть Ира».
Для взрослых со своими стереотипами о том, какими должны быть семьи, это может показаться странным, а для ребенка – все логично.
ИРА: Мы живем, как обычная семья – работаем, учимся, ухаживаем за малышом, водим его в интересные места и стараемся успевать заниматься бытом. Сейчас я большую часть дня провожу в консерватории, а Катя работает из дома, поэтому она с ребенком чаще. А были моменты наоборот: она работала из офиса, а я чаще бывала с малышом дома.
КАТЯ: Касательно домашних обязанностей, как карта ляжет. У нас нет четкого распределения. Каждые выходные, у нас очень много планов и мы редко можем остаться дома и ничего не делать. Мы ходим вместе на выставки, концерты, встречаемся с друзьями, просто гуляем и ходим в красивые места, иногда участвуем в правозащитных акциях.
ИРА: Если выбираемся в путешествие, то всегда с ребенком, например, только что вернулись из поездки в Карпаты. Также время от времени водим его в музеи и на различные выставки. Как-то ходили с ним в ЛГБТ комьюнити-центр поджемить на различных музыкальных инструментах.
КАТЯ: В Киеве у нас нет родственников, на которых можно оставить сына, поэтому мы всегда втроем. Мы несколько раз пробовали оставлять его у папы на ночь, но ему было сложно справляться с сыном. Или его партнерка была против, я так и не поняла. Но сейчас сын проводит с папой где-то полдня на выходных. В это маленькое окошечко мы с Ирой стараемся побыть вдвоем.
Я была замужем за «классические мужчиной», поэтому друзья думали, что я «классическая женщина»
КАТЯ: Мои родители не знают ни о моей сексуальной ориентации, ни о нашем формате семьи. Но причина не в том, что я боюсь им об этом рассказать, а в том, что у нас вообще не близкие отношения и куча недоразумений. Даже в темах, которые значительно проще сексуальной ориентации. Родители остались жить в Донецке, мы очень редко с ними созваниваемся и практически не видимся. Пока я пытаюсь наладить с ними коммуникацию на других фронтах, а то, что мне нравится и мой формат семьи – это уже десятая тема.
ИРА: А я делала каминг-аут маме и бабушке. Сначала было сложно, они меня не понимали, но сейчас все наладилось. Они в курсе моего формата отношений и знают, что мы вместе воспитываем ребенка. Мама с бабушкой сейчас живут за границей, поэтому мы с ними не видимся и нечасто общаемся. Но в целом они поддерживают меня. Бабушка даже регулярно отправляет посылки для малыша и передает привет Кате.
КАТЯ: Мой бывший муж не имеет к нашему формату семьи никаких вопросов. Он и сам – бисексуальная персона. Мы обсуждали свою ориентацию открыто, еще когда были в отношениях и разводом даже не пахло, поэтому для него мои взаимоотношения с Ирой не стали новостью. По воспитанию сына он также не имеет никаких вопросов или предубеждений.
ИРА: Все мои друзья в курсе о моей ориентации и семье. Я считаю, что нет смысла дружить с кем-то, кому я не могу открыто рассказывать о своей жизни.
У меня сформировалось близкий круг общения, который полностью принимает меня. А что касается знакомых с консерватории, то и здесь я не хочу скрывать ничего, но и не рассказываю об этом без возможности. Мне повезло с педагогинею, она очень современная и знающий. Поэтому если разговор зайдет о семье, я без проблем ей расскажу об этом. Но пока повода не было.
КАТЯ: У меня с окружающими все немного сложнее, потому что я была замужем за человеком, который имеет вид «классического маскулинного мужа». Поэтому мои друзья долгое время думали, что я тоже «классическая женщина». Я давно понимала, что меня привлекают различные люди, просто отношения сложились именно с мужчиной. И просто потому, что до Иры у меня не было опыта однополых отношений, я не рассказывала большинству свои друзей о своей ориентации.
Поэтому когда в моей жизни появилась Ира, пришлось делать каминг-аут всем своим друзьям. Это не всегда были серьезные откровенные разговоры, иногда это выглядело как-то так: «Привет! Я переехала в Киев, давай затусим на выходных? Не против, если я приду со своей женой?». В основном отвечали: «Да, конечно, не против». Несколько раз я получала реакцию вроде: «Ого! Даже догадывалась о тебе». Но откровенного неприятия или осуждения не было. То, что мы живем вместе и воспитываем ребенка, абсолютно окей для всех близких мне людей.
У меня очень широкий круг общения, и не всем я могу рассказать о своих отношениях. Я не знаю, как люди к этому отнесутся и как отреагируют. У меня семья, ребенок, поэтому я всегда помню, что моя открытость – это не только обо мне, но и о безопасности моих близких.
Мы объясняем сыну, что все в жизни бывает по-разному
ИРА: С соседями с нашей предыдущей квартиры произошла смешная история. Полтора года мы жили в старом доме, где в основном проживают пожилые люди. У подъезда стояла лавка, на которой всегда собирались бабушки и перемывали всем косточки.
Как-то ко мне подошла женщина, которая время от времени со мной общалась и постоянно спрашивала что-то о моей прическе. На этот раз после очередного вопроса о волосах она спросила:
– А вы с этой девушкой, с которой живете, вы, ну …? – вместо уточнения, что мы партнерши, она начала сводить вместе концы указательных пальцев.
– Да.
– А мальчик, которого вы воспитываете, ваш сын?
– Наш, – отвечаю.
– А ваш – это именно ваш или ее?
– Наш, – говорю и спрашиваю теперь ее, судачат ли о нас другие бабушки из подъезда.
– Постоянно о вас говорят! Так и говорили, что вы точно вот это, – и снова показывает жест указательными пальцами. – Но вы не волнуйтесь, обо мне тоже сплетничали, что я проститутка и убийца.
КАТЯ: То есть мы где-то на одном уровне. (Смеется) Зато когда мы съезжали с той квартиры, я встретила дедушку с нашего этажа и он сказал: «Ой, да жаль, вы выезжаете». Оказывается, о нас хоть и сплетничали, но в целом относились хорошо.
ИРА: Интересная ситуация произошла в саду. Мы часто водили малыша туда вместе, иногда я заводила или забирала его сама. Воспитательницы знали, что Катя – мама, а о моем статусе они никогда не спрашивали. Возможно, сами все догадались или думали, что я няня или тетя.
Однажды кто-то из детей спросил малыша: «А кто такая Ира? С мамой понятно, а кто эта женщина – сестра, тетя, няня?» Он не знал, что ответить, вернулся домой и спросил Катю: «А Ира нам кто вообще?» Она ответила: «Можешь сказать, что это мамина партнерка или мамина жена, как тебе больше нравится». Малыш ответил, что ему больше нравится жена.
Продолжение этой истории я не знаю, он не рассказывал, как отреагировали в саду. Мне кажется, дети просто забыли об этом.
КАТЯ: Как в школе, мы пока не проверяли, потому что сейчас сын учится в дистанционной школе на экстернате. За год он пройдет два класса. Дело в том, что он у нас очень умный, особенно в математике: уже умеет умножать, делить, знает таблицу умножения, отрицательные числа, проценты, числа в квадрате и в кубе. Также он недавно ушел в шахматную школу. Сейчас это единственное место, где он общается со сверстниками, но там детям некогда обсуждать личную жизнь родителей.
Мы понимаем, что в будущем в школе или на кружках кто-то может говорить ему, что наша семья «ненормальная». Но у нас уже есть опыт, как объяснять ему, что в жизни может быть по-разному. Например, в саду его научили, что есть парни, а есть девушки. Когда он пришел домой и рассказал нам об этом, мы объяснили, что в жизни все бывает по-разному и не стоит думать, что человек с короткими волосами – это обязательно мальчик.
ИРА: Пол года назад мы купили ему секс-просветительскую книгу. Там объяснялось, что у мальчиков есть пенис, а у девочек вульва. Пришлось объяснять, что все не так однозначно и бывает наоборот. Аргумент с моей стороны был таков: как за тебя кто-то может решить, ты чувствуешь себя девочкой или мальчиком? Ты можешь решать это только сам. Он послушал и сказал на это: «Хорошо, понял. Но я мальчик».
КАТЯ: Обычно под полом понимают биологический пол, определяемый при рождении по виду гениталий новорожденного человека и по результатам теста на восприятие мужских гормонов. Но насколько важно ребенку, что в родительских штанах? Дело в том, что человек несколько сложнее своей биологии. Мы социальные существа. Поэтому для описания поведения, которое можно отнести к категориям маскулинность, фемининность, и даже всего что между и вне этой бинарной шкалы, используется понятие гендер.
Австралийские и новозеландские исследователи в 2017 году провели интересный обзор исследований, изучавших эмоциональное, социальное и учебное развитие детей, воспитывающихся однополыми парами. Осмотр показал, что дети в таких семьях развиваются так же хорошо, как и в разнополых парах. Ученые даже отметили, что исследования с противоположными результатами имели очень слабую методологическую базу, то есть были некорректно организованы. Соответственно не могли иметь правдивые результаты, отражающие реальность.
А вот корнем стереотипов о том, что для здорового развития ребенка нужны разнополые родители, являются психоаналитические и социально-когнитивные теории, которые слишком давно вошли в моду на фоне дискриминации ЛГБТ+ персон в ХХ веке. Они имели под собой только социально-политическую подоплеку, а не научную.
Возможно, кто-то и осуждает нас, но в лицо об этом не говорят
КАТЯ: Мы знаем, что в обществе осуждается, когда детей воспитывают ЛГБТ-семьи, но, к счастью, лично мы не сталкивались с откровенной агрессией по этому поводу. И нам никогда открыто не говорили, что мы делаем что-то не так, можем как-то навредить ребенку. Возможно, кто-то и осуждает нас, но в лицо об этом не говорят.
Хотя мы и не кричим на каждом шагу: «Посмотрите на нас, мы ЛГБТ+, и у нас есть ребенок». Пока мы выходим на Прайд только вдвоем, но в целом задумывались об этом. Мы гуляем вместе, можем даже держаться за руки, но ни разу, когда мы были с ребенком, никто ничего не говорил. Комментарии от незнакомцев часто прилетают, только когда мы с Ирой вдвоем.
ИРА: Однажды мы все втроем были на пляже. Малый устал и задремал, а мы вдвоем сидели и общались. Я немного поглаживала Катю, поэтому люди могли заподозрить, что мы пара. И тут к нам подходит мужчина из другой компании, где тоже были женщины и дети, садится на нашу подстилку и говорит: «Девочки, вы так мило общаетесь. А у вас есть еще такие подруги?».
КАТЯ: Далее суть его спича сводилась к тому, не хотим ли мы с ним переспать. И это при том, что рядом с нами был ребенок, который, к счастью, спал. Я очень разозлилась, не понимаю, как можно так делать в присутствии ребенка? Но даже в таких случаях мы стараемся не отвечать очень резко. Люди бывают разными и никогда не знаешь, каким будет следующее действие. К счастью, с кулаками к нам еще не лезли.
ИРА: Но агрессию в нашу сторону проявляли неоднократно. Например, однажды мы стояли на переходе возле «Дворца спорта» и целовались. В этот день был футбол, и с метро выходили болельщики «Динамо». Мы не заметили их сначала, пока нам не прилетело: «Лучше бы ты хуй целовала».
КАТЯ: А наиболее частая история – это мужчины, которые проходит мимо, говорят «лесбухы» и идут дальше.
Также иногда люди на улицах подходят к нам и начинают общаться. Обычно все начинается с посторонней темы, а потом все заканчивается вопросом: «А вы лесбиянки, да?».
ИРА: Однажды школьники просили нас поцеловаться на камеру, чтобы они это выложили в свой Instagram. И предлагали за это деньги.
Самый страшный вопрос – с кем останется сын, если со мной что-то случится?
КАТЯ: ни у одной из нас нет собственного жилья и другого имущества, которое можно передать по наследству. Мы не попадали в реанимацию, а потому не сталкивались с ситуацией, когда не могли попасть друг к другу. Но у нас всегда есть в голове мысль, что когда-то в будущем мы можем столкнуться с юридическими ограничениями из-за того, что не можем оформить свой брак в Украине.
И хуже всего то, что мы не до конца знаем, с какими именно ограничениями мы можем столкнуться. Нам приходится специально изучать эту тему и волноваться об этом больше, чем гетеросексуальным парам. Они могут просто жить, зная, что государство уже позаботилась о них.
Самый страшный вопрос – это с кем останется сын, если со мной что-то случится? По закону, он не сможет жить с Ирой, хотя у нее с ним близкие отношения и сможет лучше справляться, чем его отец. К сожалению, отец может справиться с ним 6-7 часов в неделю, сын даже не остается у него с ночевкой. И это не моя прихоть, это его выбор. Я готова отдавать малыша бывшему мужу хоть на пол недели, но, к сожалению, он этого не хочет.
Даже если просто пройтись по списку прав человека, то можно увидеть, что мы как представители ЛГБТ+ лишены некоторых базовых прав человека. Например, в некоторых случаях права на судебную защиту. К счастью, нас никто не бил из-за нашей сексуальной ориентации, пожалуй, мы очень милые. Но некоторых жестоко бьют. А потом в судах это не классифицируют по статье о ненависти на почве сексуальной ориентации и гендерной идентичности. Хотя должно было быть так.
КАТЯ: Но самое главное, что мы не имеем права на брак. Почему мы должны ехать в другую страну и платить деньги другому государству за то, чтобы узаконить свои отношения. Это очень странно и нелогично. В будущем мы планируем расписаться за границей, если у нас и в дальнейшем не будет такого права в Украине.
Для меня было не так важно расписываться с бывшим мужем. Если мы живем вместе, любим друг друга и доверяем, нам не нужно еще как-то это подтверждать. К тому же у нас был выбор. А у нас с Ирой нет такого выбора и возможности в Украине. Поэтому мне очень важно узаконить эти отношения. Это общественное заявление, которым мы отстаиваем свои права.
Еще одно важное право, которого у нас нет, – на усыновление. Сейчас для нас это не актуально, у нас уже есть ребенок и мы пока не планируем заводить второго. Но я знаю однополые пары, которые готовы усыновить ребенка, имеют для этого все возможности, успешны социально, могут дать ребенку любовь и обеспечить ему достойную жизнь. Но они не могут этого сделать.
