Путь к принятию. Как в Европе признавали ЛГБТ-права
17 мая — Международный день борьбы с гомофобией, трансфобией и бифобией. Сейчас самое время обратить внимание на опыт европейских соседей, которые прошли не менее сложный путь на пути принятия людей иной сексуальной ориентации. Но даже в самых безопасных для гомосексуалов и трансгендеров странах ЕС до сих пор остается много проблем, с которыми сталкиваются простые граждане и борются активисты. tvrain.ru выяснили, с кого стоит брать пример.
Германия
В начале мая российский продюсер Александр Роднянский анонсировал мини-сериал «Красная радуга» о том, как в СССР по ошибке были приглашены ЛГБТ-активисты из ФРГ. Его сюжет основан на реальных событиях 1978 года, когда секретарь ЦК КПСС Иван Капитонов случайно пригласил в Советский союз активистов немецкого движения Homosexuelle Aktion Westberlin. Он принял за пылких коммунистов зажигательно выступавших на митинге гей-активистов. В СССР тогда действовала уголовная статья «Мужеложство». Впрочем, и в ФРГ в те времена ЛГБТ-движения тоже считались маргинальными.
Романтические отношения между мужчинами декриминализировали как в Восточной, так и в Западной Германии только в конце 1960-х как ответ на сексуальную и студенческую революции в Европе. Тогда же начало постепенно развиваться правозащитное движение в ФРГ, но у ЛГБТ-организаций, подобно той, о которой снимает свое кино Роднянский, не было механизмов защиты своих прав, а тема в основном замалчивалась. Несмотря на отмену большинства статей, где гомосексуальность преследовалась по закону, дискриминация в Германии сохранялась вплоть до 1994 года, когда был уравнен возраст согласия, а до этого связь с однополым партнером, которому меньше 21 года, преследовалась по закону. За четверть века штрафы и реальные сроки по этим статьям получили тысячи немцев, только в 1994 году – больше ста человек. При этом та самая статья за «Мужеложество» исчезла из УК России на год раньше.
Но и после этого Германии пришлось пройти долгий путь, прежде чем однополые браки были узаконены 1 октября 2017 года. В 90-е бурно развивались правозащитные движения и союзы, которые боролись за ЛГБТ-права. Их открыто начали поддерживать многие политики, в том числе социал-демократы и «зеленые». Кроме того, многие активисты сами пошли в политику. Самый известный из них – Фолькер Бек, один из первых открытых геев в Бундестаге из партии «зеленых», который был избран в парламент впервые в знаковом 1994 году, а после этого сделал очень много полезного для расширения ЛГБТ-прав в стране, несмотря на сопротивление правоцентристской ХДС/ХСС с их союзниками из Свободной демократической партии. Кстати, Фолькер Бек в 2010 году приезжал на несогласованный гей-парад в Москву, и на него напали. Сегодня представители ЛГБТ-сообщества все чаще занимают высокопоставленные должности, например, бывший мэр Берлина Клаус Воверайт, бывший мэр Гамбурга Оле фон Бойст и действующий министр здравоохранения Германии Йенс Шпан.
В результате деятельности Бека, его единомышленников и многочисленных правозащитных организаций в 2001 году в Германии были легализованы зарегистрированные партнерства, что стало первым значительным шагом на пути к равноправию, однако тоже не было панацеей. «В плане обязанностей этот союз был равен браку, но что касается прав и льгот, то здесь уже возникал определенный дисбаланс. Партнеры могли жить вместе, иметь общую фамилию, но не имели права усыновлять детей, существовали определенные трудности в налоговых и наследственных вопросах», – рассказывает немецкий ЛГБТ-активист, член русскоязычной ЛГБТ-организации Quarteera e.V Константин Шерстюк.
Но прогресс был — права постепенно расширялись. В 2005 году однополым парам разрешили усыновлять детей, а в 2013 году это право расширили, чтобы позволить людям усыновлять детей их однополых партнеров. Механизмы защиты от дискриминации по признаку сексуальной ориентации и гендерной идентичности различаются в зависимости от региона Германии, но дискриминация в сфере занятости и предоставления товаров и услуг запрещена по всей стране.
Однако ЛГБТ-активисты считают, что полное равенство еще не достигнуто и за него нужно продолжать бороться. Как отмечает Шерстюк, когда в разнополой паре рождается ребенок, то супруг автоматически признается отцом, а если же ребенок появляется у двух женщин, то вторая жена должна его усыновить по установленным правилам. Ведутся споры и по важному вопросу конверсионной терапии — официально она запрещена, но как поясняет Шерстюк, только для несовершеннолетних, то есть людей старше 18 лет могут начать «лечить».
Кроме того, сегодня в Германии мужчинам, имеющим секс с мужчинами (МСМ), запрещено донорство крови. «То есть фактически геи приравнены к группе риска, наравне с наркоманами и проститутками. Но на фоне пандемии коронавируса снова появились требования снять данный запрет, и рано или поздно это случится», – добавляет Константин.
Несмотря на то, что сохраняются эти проблемы, а две из трех основных политических партий в правительстве Германии все-таки относительно консервативны в вопросах прав ЛГБТ, Германия часто рассматривается как одна из самых дружественных к гомосексуалам стран в мире. Социологические опросы показали, что значительное большинство немцев поддерживают однополые браки и считают, что гомосексуальность должна быть принята обществом. Берлин сегодня воспринимается как один из самых дружественных к ЛГБТ городов в мире.
Швеция
В 2015 году член совета самарского общественного ЛГБТ-движения «Аверс», руководитель общественного правозащитного движения «Альтернатива призыву» Константин Голава покинул Россию и официально получил убежище в Швеции, то есть стал ЛГБТ-беженцем. Оставаться в родном Тольятти было небезопасно: он проводил расследования, которые вызывать недовольство у местных властей, а после каминг-аута на него не раз нападали радикалы-националисты, регулярно поступали угрозы в соцсетях. На решение повлияло и то, что он стал фигурантом уголовного дела об экстремизме (статья 282 УК РФ), ему запретили выдавать загранпаспорт и включили в список террористов и экстремистов Росфинмониторинга, после чего все его счета оказались заблокированы.
«После такого выбора у меня фактически не осталось. Поняв, что ждать нечего, и что по 282-й [статье] не бывает оправдательных приговоров, я принял решение об отъезде. Надо было срочно принимать решение. За пределами моего региона, мне без проблем сделали загранпаспорт, и я выехал в Беларусь, оттуда уже улетел в Стокгольм, где подал документы в миграционное управление Швеции. То, что лететь надо именно в Швецию, для меня было очевидно. Эта страна показалась мне самой прогрессивной в отношении ЛГБТ-сообщества. И по сравнению с Россией на первый взгляд – это правда была небо и земля», – объясняет свой поступок сам Голава.
Швеция действительно стала одной из самых прогрессивных в Европе и мире стран по правам ЛГБТ-людей, легализовавшая гомосексуальные отношения еще в 1944 году, а в 1972 году первыми в мире там законодательно разрешили менять пол. По данным статистики, в Швеции более 80% населения положительно относятся к ЛГБТ. Дискриминация в отношении гомосексуалов в Швеции преследуется уголовно, в это понятие входит и трансгендерная идентичность или самовыражение. С 2002 года Конституция Швеции прямо запрещает дискриминацию по признаку «сексуальной ориентации», что до сих пор, например, не произошло в Германии. Статья 12 гласит: «Ни один закон или иное положение не может предполагать неблагоприятного обращения с кем-либо, поскольку они принадлежат к группе меньшинств по причине этнического происхождения, цвета кожи или других аналогичных обстоятельств или по причине их сексуальной ориентации».
Швеция и правда проделала большой путь к равноправию, но проблемы остаются и здесь. Местные активисты борются за право для геев сдавать кровь и против гомофобии: гомосексуалы в Швеции продолжают сталкиваться с непониманием и дискриминацией при приеме на работу. Константин Голава знает о проблемах ЛГБТ-беженцев не понаслышке: «Мы чувствуем стигму, ущемленность. Потому что мы отличаемся от большинства населения по сексуальной ориентации, одновременно испытываем прессинг со стороны шведского общества как „чужие”, „новые шведы”. К тому же в Швеции есть только три специализированных лагеря для ЛГБТ-беженцев, они всегда переполнены, поэтому часто беженцы оказываются в опасной ситуации рядом с настоящими гомофобами». Константин сам столкнулся с такими обстоятельствами, когда миграционная служба страны поначалу поселила его в квартиру с 4 людьми, где его соседом по комнате оказался агрессивный человек, который не был готов его принять. В результате – конфликты и даже угрозы применения насилия. У Константина не осталась выбора, из убежища пришлось переехать в лагерь для беженцев в соседнем регионе, где его поселили в комнате с пятью людьми и полной антисанитарией, но это все же оказалось безопаснее. К соседу-гомофобу власти так и не применили никаких санкций.
Сейчас Голава живет на севере Швеции в маленьком городке Арвидсъяур. В этом регионе ситуация с принятием и толерантностью намного сложнее, чем в столице или на юге, а уровень скрытой гомофобии тоже намного выше. Голава стал председателем местной правозащитной организации Human Pride, которая уже добилась определенных результатов.
«За полтора года работы мы увидели, что общество настроено к нам вполне дружелюбно. Раньше здесь эта проблема вообще не поднималась, ее замалчивали, как будто все жили в другом мире. Но теперь мы добились того, что раз в год проводим гей-парад и неделю дайверсити, на которую приглашаем лекторов и правозащитников, чтобы те знакомили людей с вопросами толерантности и принятия. То есть это уже намного шире, чем просто защита ЛГБТ-прав. Знаете, мы сильно удивились, что общество реагирует и начинает само отзываться, люди сами выступают с инициативами», – рассказал Голава.
Он вспоминает еще одну весьма кинематографичную историю — выпускницы школы в Арвидсъяуре сочинили пьесу об ЛГБТ-людях, один из главных героев был трансгендером. Константина пригласили на проект в качестве консультанта, чтобы он помог разобраться в контексте. Потом пьесу поставили в местном театре. Представление настолько понравилось зрителям, что создатели получили грант у местных бизнесменов и отправились с гастролями по северу Швеции. А в прошлом году там успешно прошел местный гей-парад: «Мы не ожидали такой светлой реакции со стороны СМИ и местных. Гадали, сколько же придет людей. Предполагали, что будет максимум 50-100 человек, как это обычно бывает в таких маленьких городках. Но пришло 350 человек при населении в шесть тысяч. К нам приезжали и люди из соседних коммун. Это нас вдохновило на создание групп поддержки ЛГБТ-людей совместно с другими муниципалитетами», — радуется успехам Голава. Сегодня планы спутала пандемия, но активист надеется, что работа скоро продолжится.
Эстония
Эту страну можно назвать самой прогрессивной с точки зрения ЛГБТ-прав на постсоветском пространстве. В 2016 году там вступил в силу закон о гражданских партнерствах для однополых пар, которые обеспечивали им почти те же права, что и традиционный брак. С одной стороны, закон позволил делить имущество, оформлять кредитные обязательства и наследственные отношения в рамках партнерства, но защита детей и вопросы усыновления — прерогатива разнополых пар. При этом до полноценной реализации своих юридических и бытовых прав гомосексуалам требуется принятие многочисленных подзаконных актов.
Еще в год вступления Эстонии в ЕС в 2004 году в стране запретили дискриминацию в сфере труда по признаку сексуальной ориентации, в 2009-м действие запрета расширили на здравоохранение, социальное обеспечение и торговлю. С 2006 года возбуждение ненависти по отношению к ЛГБТ грозит уголовным преследованием. «Кажется, что мы вошли в элитный клуб давно, но до сих пор остается слишком много вопросов. Все зависит от общества и уровня терпимости. Я верю, что нас ждут лучшие времена, хотя на это может и потребуются еще десятилетия. Я вообще не люблю слово «толерантность», оно означает, что меня должны терпеть, а я хочу, чтобы меня принимали таким, какой я есть, принимали равным членом общества», – так говорит один из самых видных эстонских ЛГБТ-активистов, председатель «Эстонской сети людей, живущих с ВИЧ» и открытый гей Лачин Алиев.
По его мнению, несмотря на внушительные завоевания, опасность отката назад остается, потому Эстония находится в переходном периоде, и ее легко сбить с истинного пути. А связано это, в частности, с политической конъюнктурой. Дело в том, что правые политики в стране, по мнению Алиева, агрессивно настроены по отношению к ЛГБТ и проверяют, как далеко могут зайти в этом направлении. Например, в правящую коалицию сейчас входит ультраправая партия EKRE, которая нетерпима к гомосексуалам. Недавно ее члены выступили с предложением лишить ЛГБТ-организации государственного финансирования. «Их риторика очень похожа на гомофобные высказывания, которые мы часто слышим из России. На одном из телешоу, в котором я с ними дискутировал, мне удалось им даже сказать об этом в лицо», — говорит Лачин.
В целом эстонское общество осуждает открытые проявления гомофобии. Но в некоторых регионах, например, на северо-востоке, который близок к России, нетерпимость все еще распространена. Разобщенность, разделение на титульную нацию и русскоязычное население — все эти внутриполитические разногласия отражаются и на ситуации с ЛГБТ-активистами. В стране фактически сосуществуют два сообщества — русскоязычное и эстоноязычное. Они находятся в разных условиях. Русскоязычные ЛГБТ-организации, например, не могут даже открыто заявлять о себе на северо-востоке страны, в Нарве, на границе с Россией, где вынуждены скрывать месторасположение своих штаб-квартир и опасаться за безопасность активистов. Им все сложнее действовать на своей территории, а открыть представительно в Таллине дорого, поэтому складывается сложная ситуация с изначально неравными возможностями. Однако именно благодаря таким активистам как Лачин есть шанс на постепенное выправление ситуации, лишь бы таких людей, как он, становилось больше: «Мы слишком маленькие, практически все друг друга знают, мы на виду, поэтому не каждому человеку хочется вести за собой людей и быть лицом этой борьбы. Про меня уже знает вся страна, мне ничего не страшно в этом отношении. Но мне кажется, что все-таки мы движемся в сторону синергии наших сообществ и вскоре перестанем делить людей на титульную нацию и нетитульную, на геев и «негеев»».
