“Я понимала, что я другая”: как живет небинарный музыкант из Норильска
а́вгустин (с маленькой буквы и ударением на первый слог) – гендерно-небинарный музыкант родом из Норильска. Ей 23 года, у нее академическое музыкальное образование и в апреле вышел ее первый на песню “Папа Север”. В интервью Би-би-си августин рассказала, как академическая музыка, балет и авангардное кино помогли ей найти себя.
Би-би-си:Как правильно определять вашу гендерную идентичность?
августин: Ну это непростой, на самом деле, вопрос. Иногда я определяю себя как женщину, иногда как мужчину. В принципе я не придерживаюсь какой-то бинарности и идентичности, я вне этих рамок, и хочу, чтобы мой проект, мое творчество, моя музыка не имели гендера.
Би-би-си: То есть правильно вас называть небинарным человеком?
а.: Да, небинарный человек, небинарная персона, есть такое определение.
Би-би-си: Когда вы начали себя так ощущать?
а.: Наверное, с самого начала моего ощущения себя. Я чувствовала свое отличие от своих однокашников, а потом однокурсников, и в целом чувствовала себя белой вороной. Когда мои одноклассники собирались во дворе пинать мяч или играли в компьютерные игры, я взахлеб слушала лекции Владимира Васильева – это солист театра балета. Я слушала историю его балета “Анюта”, какие они там испытывали сложности при постановке, или “Красный мак”, слушала оперы, симфонии, смотрела Киру Муратову или Балабанова. Я уже тогда понимала, что я другая и, в принципе, не сказать, что я прямо страдала от этого.
Би-би-си: А как окружающие на это реагировали?
а.: Я была очень обсуждаема, я была непонятным существом. Я родилась в Норильске и до пятого класса училась в общеобразовательной школе. Директор постоянно возмущался моими нарядами или тем, как я разговариваю. Я очень, конечно, привлекала внимание, но я этого не хотела, я просто не понимала, как иначе.
Параллельно я занималась музыкой, занималась танцами. А потом в пятом классе приехал художественный руководитель Красноярского хореографического колледжа, он провел кастинг и из ста детей он выбрал меня. В общем, я отправилась в колледж в Красноярск и жила в интернате до девятого класса.
Это, конечно, был определенный стресс для меня, но при этом я понимала, что [или так], или я буду терпеть, все-таки я была белой вороной в своем классе. И мои родители, конечно же, понимали, что лучше уж я отправлюсь на обучение в государственный хореографический колледж и стану артисткой балета, чем останусь у себя в школе, буду терпеть нападки и продолжать жить непростой такой судьбой.
Би-би-си: Была ли у вас в колледже свобода в выборе партий?
а.: Ну так как я была все-таки на тот момент студентом, я не была в солистах, я танцевала, только если тебя задействовали в общем кордебалете, но это была массовка, поэтому там не было каких-то гендерных [ролей]. Но конечно я тогда не могла себя как сейчас, артисткой вне рамок гендерных, заявить. Я танцевала с мальчиками, в “Красном маке”, в “Анюте”, в “Щелкунчике”, там же раздельно все, класс девочек, класс мальчиков. Но, конечно, я всегда отличалась.
Я удивляюсь себе в детстве: когда я подвергалась нападкам и высмеиванию, я ведь тогда совершенно не имела никакой защиты, и несмотря на это все, я продолжала двигаться дальше. Я училась, потом я училась музыке, сейчас я уже пишу свои сочинения, и я таким образом хочу транслировать этот момент защищенности, я хочу дать детям прежде всего, которые сейчас учатся в школах, и которые, как и я когда-то, чувствуют себя незащищенными, вот эту саму идею защищенности, что ты должен все равно верить в свою уникальность, в свою единичность и не бояться этого.
Конечно, я чувствую удивление, откуда я находила эти силы и такую самоуверенность, этому можно, конечно, позавидовать, я бы позавидовала себе такой.
Би-би-си: Ваши родители живут в Норильске? Чем они занимаются?
а.: Они работники механического завода. Мой отец слесарь-ремонтник, а мама работает, ой, вы знаете, это так называется, генератор ацетиленовой установки. Она тонны ведер носит каждый день, снабжая газом весь механический завод, представляете?
Би-би-си:И как они воспринимают ваш образ?
а.:Ну… честно сказать, я не спрашивала, как им это дается. Конечно, им необычно, но с другой стороны, мне кажется, им привычно, потому что я же… не было так, чтобы я такая: “Ой, сейчас я придумаю образ, я стану такой вот, кричащей”. Нет, такого никогда не было. Я всегда была, какая я сегодня, какой вы меня видите и слышите в моих песнях, такой я уехала из Норильска и такой вернулась два месяца назад на фестиваль “Черное пальто”. Я была и остаюсь такой, какой я была в детстве, я не могу утратить этого ребенка в себе.
Би-би-си:Давно ваша семья живет в Норильске?
а.: Я считаюсь коренной норильчанкой. Мою прабабушку сослали в Норильлаг, и, будучи сосланной, она была свидетельницей становления самого Норильска. Потом она там родила мою бабушку, и бабушка там познакомилась с дедушкой, то есть у меня там вся семья, и, конечно, я очень хорошо чувствую и понимаю этот город. Самое, наверное, интересное, это его сходство с Петербургом – cейчас я живу в Петербурге, и тут я тоже обрела свой дом. Например, есть улица 50 лет Октября, узнаваемый стиль Петербурга: колонны, сталинские дома… Очень много потрясающих зданий, построенных ленинградскими архитекторами, которые сегодня, к большому сожалению, считаются аварийными.
Посмотреть эту публикацию в Instagram
Я очень влюблена вот в этот Норильск. Свои школьные годы до пятого класса, детский сад я провела в сталинке, сидя на кухне своей бабушки. А сейчас это уже все аварийное и разрушенное, и доживающее. Но город, конечно, с непростой судьбой, в принципе, как и Петербург.
Би-би-си:У вас редкая семья для Норильска, потому что многие воспринимают Норильск как город-вахту.
а.: Да, вот об этом я и пела: “Словно птицы дети папы Севера”. Словно птицы, потому что только самолетом туда попадаешь, и естественно, люди все улетают оттуда. Туда не попадёшь поездом или на машине, только самолетом, таким способом птичьим. Ну да, действительно, люди уезжают, сегодня еще больше.
Но вот я сейчас, например, сотрудничаю с замечательной режиссеркой Ольгой Проскурниной, основательницей просто потрясающего фестиваля “Черное пальто”. Он проходил в Норильске в феврале. Этот фестиваль задействовал и самый северный театр в мире, театр Маяковского в Норильске, и сцену колледжа искусств, и территорию медного завода. Ольга привезла туда Людмилу Петрушевскую, привезла [модельное агенство] Lumpen, привезла туда мою подругу, дизайнерку Ненси Аветисян. Ольга меня пригласила, чтобы я презентовала песни из дебютного альбома. Я была в платье и пела “Папа Север”, пела свои треки, которые будут выпущены в ближайшее время. Это заставляет верить в город, что все-таки хотя бы искусство там будет жить точно. Хотя бы так.
Би-би-си:В “Папе Север” у вас почти оперный вокал — это связано с вашим образованием?
а.:Конечно, я большую часть жизни обучалась академической музыке, я слушала оперы, я смотрела балеты, и естественно, в мой голос это привнесло определенную краску.
У нас у всех танцоров балетного колледжа был общий класс фортепиано, и преподаватель посоветовал мне взять уроки вокала в академии музыки и театра, сейчас это Сибирский институт искусств имени Хворостовского. В принципе, я всегда фантазировала о сцене. Мне кажется, как будто я всегда, всю свою жизнь была артисткой, просто об этом никто не знал. Я обычно у бабушкиного трюмо надевала бусы, красила губы, надевала дедушкин пиджак и чувствовала себя Уитни Хьюстон из “Телохранителя”.
И вот я понимаю, что меня никто не учил петь, я просто всегда как будто умела это делать, и делала это по-своему, по-своему переживала музыку. Вокал и голос для меня были инструментом переживания всегда, вообще мое тело – это то, чем я выражаю определенные месседжи.
И тогда я поняла, что хочу заниматься музыкой, ушла из хореографического училища и вернулась домой в Норильск после девятого класса. Приехав в Норильск, я сразу начала искать себя, ходя по вокальным кружкам, и самое парадоксальное, что за свой небольшой музыкальный путь я часто слышала в свою сторону замечания, что мы не можем тебя с этим выпустить на сцену, нас посадят в тюрьму.
Би-би-си: В каком смысле?
а.:Слишком экстравагантно было, именно в голосовом плане. То есть мне лет 16-17, и мне говорит преподаватель в Норильске, что… ну, это красиво, это необычно, это странно звучит – потому что я тогда перепевала джазовые стандарты, и делала это совершенно по-своему, – но “мы не можем тебя выпустить с этим репертуаром, потому что нас посадят в тюрьму”. Я там себе позволяла и бэкать, и использовала весь свой диапазон, при этом имитируя животные манеры, и это совершенно выглядело по-животному, знаете, странно. Но в этом была вся я.
Потом я, не имея в принципе общего класса музыкальной школы, с легкостью прошла вступительные экзамены и поступила в Норильский колледж искусств по классу хоровое дирижирование.
Я закончила колледж по специальности дирижер-хормейстер, и во мне заложило это определенную базу. Потом я поступила в Институт театра, музыки и хореографии в Петербурге в класс академического исполнительства, а потом поняла, что все-таки… я стала погружаться в мир Киры Муратовой, или Ильи и Эмилии Кабаковых, или Рустама Хамдамова, да даже в музыку Земфиры или вот позже я познакомилась с Манижей и мы с театральным режиссером Андрием Жолдаком поработали, и я поняла, что хочу развиваться все-таки в авторском направлении. Я, естественно, ушла из института. Принято считать, что ВУЗ дает тебе путевку в жизнь, но я понимаю, что все уже находится во мне, и мне это как-то надо самой просто из себя вынимать.
Би-би-си: На что вы сейчас живете?
а.: Как я себя обеспечиваю? Ну живу я бедно (смеется), очень. Раньше я зарабатывала репетиторством, но сейчас в условиях карантина это небезопасно, поэтому сейчас я как-то никак не зарабатываю. С миру по нитке, как говорится. По копейке ото всех. Я благодарна Ольге Проскурниной, ее фонд “Просто Глория” помогает мне с выделением помощи финансовой на то, чтобы я все-таки написала альбом, и написала саундтрек к ее фестивалю, поэтому, конечно, работа у меня не стоит на месте, я активно сейчас занимаюсь написанием материала.
Би-би-си: Я читала, что вы в Петербурге подрабатывали уборщицей в салоне цветов?
а.:Ну это называется помощница, но я в основном там убиралась, постоянно подметала, принимала поставки, обрабатывала стебли, это была моя подработка, потому что я ушла из института, и мне нужно было себе кусок хлеба купить.
И я параллельно писала песни и выступала по вечерам в гей-клубах, пела. У меня потом пришло понимание, когда я на других площадках уже выступила, что как же круто, что есть гей-сцена, что там нет совершенно никакого снобизма. Там люди очень открытые новому звучанию, новому взгляду свежему, и ты можешь свободно проявлять себя, свободно петь о том, что тебя волнует. По-моему, на сегодняшний день это одна из таких прогрессивных сцен, у нас в России точно. И я рада, что начала именно с этих площадок.
Би-би-си:Сейчас вы преподаете вокал в ЛГБТ-комьюнити-центре “Действие”?
а.: Да, я подрабатываю, помогаю, чем могу, так сказать, помогаю месту помощи для всех, кто в меньшинстве, можем так сказать в кавычках. Этот центр предоставляет психологическую помощь, информационную, это удивительное место, и я правда всей душой болею за то, чтобы у нас было больше таких мест вообще в России, потому что ну, по пальцам одной руки можно пересчитать, сколько таких центров помощи у нас в России. Поэтому, конечно, я переживаю.
Я преподаю там вокал, конечно, это так себе, наверное, уроки вокала, скорее это уроки, где мы познаем, грубо говоря, свой речевой аппарат, где мы расслабляем гортань, где мы учимся дышать, это очень важно, то есть там именно база, база, которую я получила когда-то, обучаясь в музыкальном колледже на дирижера. Вот если я могу это дать, то я даю, помогаю, как могу.
Би-би-си: Были ли вы когда-нибудь за границей?
а.: Нет, никогда.
Би-би-си: Насколько, по-вашему, общество в России открыто для небинарных людей и небинарных музыкантов?
а.: Ну, жить в России – это вообще как-то тяжело, мне кажется. Здесь как будто бы всё против, посмотрите на бедных пенсионеров, посмотрите на бедных, я не знаю, да у нас все бедные (смеётся). И как-то не чувствуешь себя в безопасности, но это… я даже не знаю, как объяснить, я ничего не могу с этим сделать, я это просто принимаю и просто живу здесь. Со своей стороны я делаю всё возможное, чтобы сделать жизнь более выносимой. Начиная с репрезентации и заканчивая выступлением на фестивале, куда приходят, знаете, мужчины в костюмах, а я выступаю в платье и пою про русалок. Они фыркают, отворачиваются, но, мне кажется, такие вклады тоже очень важны.
Честно говоря, я без претензий. То есть мне хочется делать лучше, я это делаю. Я не очень люблю жаловаться, я просто начинаю с себя и со своими соратниками мы пытаемся делать невыносимый мир в нашей стране лучше.
