“Я их прощаю. Я свободный человек”. Как живут геи из Чечни, открывшие свои лица
За три года, прошедших с массовых облав на гомосексуалов в Чечне, с помощью активистов “Российской ЛГБТ-сети” из республики бежали 177 человек, 143 из них к этому моменту покинули Россию. Пока о нападениях на геев много писали российские и западные СМИ, дипломаты активно помогали преследуемым уехать из страны. Но информационный шум утих, и процесс выдачи виз замедлился. Правозащитники говорят, что задержания людей продолжаются и только в прошлом году из Чечни было вывезено 40 человек.
Русская служба Би-би-си поговорила с сотрудниками ЛГБТ-сети и самими жертвами насилия в Чечне, которые решились раскрыть свою личность.
Летним днем год назад Максим Лапунов вез в инвалидной коляске свою сестру на берег реки в одном из европейских городов. Сестра только что вернулась из больницы, где прошла очередной этап лечения от рака.
Они громко говорили между собой по-русски, как вдруг Максим увидел, что к нему идут двое бородатых мужчин.
“Они шли на меня в упор. Подошли и попросили так, очень нагло: “Эй, сюда иди, сигарета есть?” Вот тут я, конечно, испугался. Подумал, ну всё, теперь точно по мою душу”, – говорит Лапунов.
Оказалось, что грубоватым бородачам действительно нужна была только сигарета. Но у Максима есть причины для того, чтобы нервничать. И есть причины для того, чтобы не называть ни город, ни страну, в которой он сейчас живет. Лапунов – единственный российский гей, прошедший через истязания в Чечне и решившийся открыто потребовать у российских властей судебного разбирательства.
Обычный парень Максим
Лапунов – один из десятков гомосексуалов, ставших жертвами облавы на геев в Чечне. Сам он не чеченец, приехал в Чечню по работе. В марте 2017 года его похитили на глазах у десятков прохожих в центре Грозного.
О том, что происходит в Чечне, стало известно из статьи “Новой газеты” от 1 апреля 2017-го года. Журналисты поговорили с несколькими мужчинами, к тому моменту уже бежавшими из республики. Чеченцы рассказали, что с начала года силовики начали их задерживать и проверять телефоны в поисках контактов других представителей ЛГБТ, избивали и пытали. По словам мужчин, все это время их держали в отделах полиции и секретных тюрьмах, большую часть задержанных позже отпустили домой, потребовав от родственников “решить проблему, очистить кровь”.
По свидетельствам тех, кто побывал в этих тюрьмах, некоторые из похищенных были убиты прямо там. Точное количество погибших неизвестно до сих пор.
После того как факт этой охоты и многодневных пыток получил огласку, активисты “Российской ЛГБТ-сети” начали вывозить геев и лесбиянок из Чечни, прятать их в безопасных жилищах в Москве и добиваться для них разрешения на выезд в западные страны. За последние годы десятки тех, кому угрожала опасность, переселились в страны Европы и Канаду. История нескольких месяцев этой работы рассказана в документальном фильме Welcome to Chechnya (“Добро пожаловать в Чечню”), вышедшем в конце июня на канале HBO и показанном на двух мировых кинофестивалях.
“До выхода фильма у меня было много сомнений о том, правильно ли я сделал, раскрыв свое лицо. Я не знал, как это скажется, как это повернётся. Я сомневался, но не жалел о своем поступке. После выхода фильма я понял, что сделал верный шаг, не побоялся. Люди сейчас пишут разные комментарии, говорят, парень, ты молодец, так держать. … Многие говорят, ты, Макс, герой. Нет, я просто обычный парень, который решил отстаивать свои права”, – рассказывает Лапунов.
Лица всех, кто уехал из Чечни, опасаясь за свою жизнь, в фильме замаскированы при помощи новой для кинематографа технологии “цифровой кожи”: на всех, кто прятался в Москве, ожидая выезда за рубеж, были наложены лица других людей. Отчасти поэтому работа над фильмом заняла столько времени, объяснял режиссер картины Дэвид Франс.
Лапунов – единственный, кто по ходу фильма “теряет” эту маскировку.
В октябре 2017-го, вернувшись в Россию из временного убежища в одной из восточноевропейских стран, он отправился на пресс-конференцию, где рассказал о пытках и о поданном иске. В этот момент в фильме чужие черты лица растворяются, лицо анонимного двойника со слегка азиатскими чертами исчезает, и он становится самим собой.
“Я не хотел уезжать из России. Когда мы ещё подавали заявление в Следственный комитет, я надеялся, что нам дадут госзащиту и мы всё-таки съездим в Чечню, мы будем там участвовать во всём этом процессе”, – говорит Лапунов.
Надежды на это померкли быстро. Правоохранительные органы в России отказались возбуждать уголовное дело по заявлениям Лапунова.
Сейчас жалоба россиянина на отказ в юридической помощи на родине рассматривается Европейским судом по правам человека. В середине марта Россия должна была представить ответы на вопросы суда о том, действительно ли Лапунова задерживали и подвергали жестокому обращению, было ли это связано с его сексуальной ориентаций и достаточно ли усилий приложили правоохранительные органы для расследования случившегося.
Известий о том, что Россия ответила на эти вопросы, пока не поступало.
“Два года, после того как меня отпустили, у меня были нервные срывы. Мне очень часто приходилось встречаться с разными адвокатами, юристами, подавать жалобы. Приходилось подписывать всё это, перечитывать, то есть постоянно я крутился в тех 12 днях, в которых случилось все самое ужасное в моей жизни”, – рассказывает Максим.
Рамзан Кадыров в ответ на вопросы о преследовании представителей ЛГБТ отвечал, что их в республике нет, “а если есть, заберите их к себе”. Российский президент Владимир Путин обещал обсудить, “что происходит у нас на Северном Кавказе с людьми нетрадиционной сексуальной ориентации”, с генпрокурором, главой МВД и омбудсменом. О результатах этого обсуждения публично не сообщалось.
Это жутко напряженное место – Грозный
Американец Дэвид Франс рассказывает, что, отправляясь на съемки в Россию, еще не знал точно, каким образом будет обеспечивать анонимность тем, кто о ней попросил – решение с “цифровой кожей”, до того опробованной только на ограниченных эпизодах в художественных фильмах голливудских студий, пришло позже.
Но что анонимность потребуется, было понятно сразу – на глубокой конспирации настояли те, кто занимался эвакуацией геев из Чечни. Встречаясь с активистами, создавшими в Москве несколько тайных убежищ, Франс и его оператор оставляли в машине телефоны, чтобы их точное местонахождение невозможно было отследить. Снятые кадры дублировались и хранились на дисках в зашифрованном виде.
Съемок с улицы было мало, а те, что есть, сделаны так, что понять местонахождение “шелтеров” невозможно. Оборудование использовали почти любительское, работали без громоздкого света и звуковой аппаратуры. “Со стороны мы выглядели как два человека, которые просто ходят по домам. Мы очень строго следили за тем, чтобы никто за нами не увязался”, – говорит Франс.
Кульминация этой конспиративной работы – поездка съемочной команды в Чечню, там они снимали непосредственную эвакуацию девушки, попросившей о помощи. Чеченка решилась на побег после того, как узнавший об ее ориентации родственник потребовал заниматься с ним сексом в обмен на то, чтобы он ничего не говорил родителям. Отправившись якобы на шоппинг во Владикавказ, девушка улетела в Москву, а оттуда – в одну из соседних с Россией стран.
“Нервы на этих съемках были на пределе. Это жутко напряженное место, Грозный. Мы очень боялись, что нас раскроют. Из-за этого все время было немного трудно дышать”, – вспоминает режиссер.
Тем, кто следит за политикой российских властей в отношении секс-меньшинств, может показаться, что очередной фильм о преследовании геев вряд ли может еще больше повредить репутации России в этом отношении. Но, говорит режиссер, премьеры картины на фестивалях в США и Германии в начале года и недавний показ фильма на канале HBO многих поразили.
“Это вызывает отвращение и шок. То, что такое происходит, и то, что с этим ничего не делают. После пыток 2017-го года международные СМИ почти не обращались к этой теме. Теперь люди хотят знать, что они могут сделать, какова их роль в решении этой проблемы”, – говорит он.
Франс рассчитывает, что “если об этом просто начнут говорить в соцсетях – уже это привлечет внимание”. Он также призывает жителей западных стран “оказывать давление на официальных лиц в своих странах, развернуть дипломатов к этой проблеме так, чтобы она не выходила из обсуждения”.
Фильм посмотрели и в Чечне. Региональное телевидение ожидаемо разразилось отповедью, утверждая, что задача создателей фильма – опорочить республику. “Где же были авторы этого фильма, когда отрезали нам головы в войну? Я это все снимала. Когда убивали нас, где они были? Почему они тогда не сняли этот фильм? Что им от нас нужно?” – заявила Хеда Саратова, которой в чеченском истеблишменте отводится роль правозащитницы.
“Мне довольно много времени приходилось проводить в Чечне во время войн, и потом – когда я писала книгу про братьев Царнаевых (они взорвали бомбу на Бостонском марафоне в 2013-м году – прим. Би-би-си). Среди моих информантов была Хеда Саратова. Я думаю, что она никогда не задумывалась о моей гендерной идентичности, пока не получила сверху приказ думать о сексуальной ориентации людей, с которыми случается контакт”, – говорит журналист Маша Гессен, прожившая в постсоветской России 20 лет и никогда не скрывавшая своей гомосексуальной ориентации. В 2013-м году, вскоре после принятия законов о запрете “пропаганды нетрадиционных отношений”, Гессен уехала в США.
“Большинство россиян, я думаю, что и большинство чеченцев, жили с иллюзией того, что они не знают никаких ЛГБТ-людей. Может быть, они кого-то видели по телевизору, но совершенно не представляли себе, что им нужно вникать во все это. Пока Кремль не сказал: “Вам нужно вникать во все это”, и пока Кадыров не сказал. Я об этом сужу, поскольку мне пришлось уехать из России в 2013-м году. Все про меня все знали. Никто об этом не задумывался – ни мои соседи, ни мои работодатели, ни органы опеки, никто об этом не задумывался, пока Кремль не сказал: “Ату”.
Дэвид Франс говорит, что не понимает, какое отношение война в Чечне – ужасная, но далекая и уж точно не обделенная вниманием западных СМИ – имеет к преследованию геев в наши дни: “Что каждому нужно от властей той или иной страны? Верность справедливости, защита жизни. Подотчетность и защита тех, у кого совсем нет никакой власти. А мы видим совершенно обратные вещи. Это надо остановить. И это произойдет, если будет международное давление, реальная ответственность и признание вины за то, что происходило”.
125 тысяч доказательств
Одна из героинь фильма, соосновательница “Российской ЛГБТ-сети” Ольга Баранова в конце съемок сама попросила об убежище и покинула страну.
Второй активист – Давид Истеев – остается в России и продолжает ту же самую работу.
“Людей мы вывозим каждый год, каждый месяц мы вывозим людей из республики. Только в апреле и мае этого года мы не вывозили людей, потому что Чечня была наглухо закрыта. В остальном люди все равно прибывают и уезжают дальше”, – рассказывает он. Число преследуемых снизилось, но, подчеркивает Истеев, проблема остается. В прошлом году помощью этой организации воспользовались 40 человек. Большая часть уехала из России, получив убежище за границей.
Но в отсутствие громких заголовков и шокирующих репортажей в мировых СМИ посольства западных стран уже не так охотно и оперативно реагируют на попытки познакомить их с теми, кто нуждается в защите. И раньше-то, говорит Истеев, процесс получения визы не был быстрым, а теперь кажется во много раз более изматывающим.
“У нас мало отказов, но мы очень долго ждём ответов. Например, есть страны, которые говорят, что да, мы готовы брать беженцев, но потом говорят, принесите нам 125 тысяч доказательств того, что люди не могут находиться в стране. Ты вроде предоставляешь всё, что они требуют, но ощущение того, что не получается диалога, потому что люди не вникают в тему”.
Часть этой “темы” – то, что даже за тысячи километров от Чечни, но в российских границах, сбежавшему от преследований или давления родных чеченцу очень тяжело обрести анонимность и безопасность. Консульскому работнику из небольшой европейской страны трудно поверить в то, что чеченская полиция может отследить уехавших что в Белгороде, что в Абакане. И заставить – угрозами или через уговоры родственников – вернуться.
Над получением убежища для покинувших Чечню Истеев и его единомышленники работают с представителями нескольких стран ЕС. Канада, в 2017-м году принявшая несколько десятков чеченцев, прошедших через задержания и пытки, затем полностью прекратила выдачу таких виз. Истеев говорит, что в последние месяцы не удается наладить контакт с посольством Германии, раньше принимавшем хотя бы на предварительное рассмотрение дела о тех, кому грозит преследование из-за сексуальной ориентации.
С США, по словам активиста, в 2017 году шли долгие переговоры с целью поддержки беженцев такого рода. Собирали экспертов, юристов и правозащитников. Но Госдепартамент США так и не запустил программу поддержки, и ни один случай преследования геев и лесбиянок из Чечни рассмотрен не был.
“В плане адвокации мы чувствуем поддержку, – резюмирует Истеев. – Вопрос в том, что помимо политической, нам нужна поддержка в безопасности. В плане адвокации, расследований мы эту поддержку чувствуем, в плане помощи жертвам – нет”.
“Сами устали от своих пистолетов”
На канадскую премьеру фильма Амин Джабраилов решил нарядиться, надел “всё самое красивое”. Но уже с первых кадров мысли были совсем о другом, в итоге, по его словам, он проплакал все два с лишним часа: “Я пережил 2017 год, все эти эмоции, всю травму, всю боль. Я был шокирован самим фильмом, тем, насколько он все передал”.
Амин – один из немногих чеченцев, который не только заявил о пытках, но и после переезда в Канаду решил больше не скрывать, кто он и где теперь живет.
До побега из Чечни Джабраилов работал в одном из салонов красоты Грозного: туда за ним и приехали трое мужчин в марте 2017-го. “Я как будто чувствую, что они пришли за мной из-за того, что я гей. Ну не было других причин за мной прийти туда. Я не воровал, я никого не обижал, я занимался своим делом, кормил семью”, – рассказывает Амин. Его заковали в наручники и закинули в багажник “Нивы”. Джабраилов тогда подумал, что это последние часы его жизни: “Я знаю, что в Чечне, если ты пропал в багажнике, то живым вряд ли вернешься”.
Амин говорит, что его продержали в заключении две недели и все это время избивали и пытали током: “Когда они достали маленький ящик с ручкой, я сначала подумал, что это детектор лжи”. Мужчина рассказывает, что от него требовали назвать имена других геев, так как ничего не смогли найти в его телефоне.
На 14-й день, по его словам, силовики собрали в одном зале всех задержанных, а также привезли их родственников. В их присутствии они начали объяснять, как именно происходит секс между двумя мужчинами. “У меня никогда не было такого богатого, я извиняюсь, сексуального опыта. Но я стоял там, и они мне присвоили весь этот позор, как будто я и вправду это всё делал. Я стоял, как будто я и вправду не заслуживаю жить. Я почти поверил им”, – вспоминает Амин. Родственникам задержанных сказали, что родные должны очистить имя семьи. “Это были прямые намёки, чтобы очистили кровь, то есть убили нас. Брат – брата, отец – сына, дядя – племянника. Вот чего они просили”, – объясняет он.
В Чечне, после того как я его отпустили, Амин провел еще пять дней и на шестой улетел в Москву: “Я понимал, что я уезжаю навсегда. Оставляю маму, братьев – всех, кого я знал, всё, что я сделал. И это было самым тяжелым”. Улетал Амин в день своего рождения. В Москве его встретили друзья, тем же вечером они пошли в ночной клуб.
Амин объясняет: он сделал это, чтобы не потерять лицо перед друзьями, чтобы не показать, что он проплакал весь полет, чтобы не расплакаться снова: “У меня никогда не было такого, что я потерял родину, семью, работу. Я не знал, что мне делать. Друг пытался отвлечь меня и мы решили отпраздновать мой день рождения и то, что я вышел из Чечни живой и свободный”.
Обратившись за помощью в ЛГБТ-сеть, Амин провел какое-то время в разных шелтерах, после чего улетел в Канаду. Сейчас Джабраилов работает в канадской организации, которая помогла ему с переездом. Он отрастил длинные волосы, сбрил бороду.
В середине интервью он внезапно перестает говорить о себе в мужском роде и переходит на женский. По словам Амина, это началось в тот момент, когда он сидел в тюрьме и чувствовал маленьким, не понимающим ничего ребенком: “Я там сидела, как обиженная девочка, обиженная на чеченцев, на чеченский народ, на чеченских братьев. Я думала, почему я, пережившая две войны, от рук своих же чеченцев теряю себя?”
Амин говорит, что простил тех, кто его пытал, что это простые ребята, которые пытаются заработать копейку и прокормить семью: “Клянусь, мне их жалко, потому что, не найдя другого пути, они оказались на этом. Пусть всевышний смилостивится над ними. Я их прощаю. Я свободный человек”.
Вопросы о возможном возмездии со стороны чеченцев Джабраилова откровенно раздражают. Он рассказывает, что два года жил в страхе, и только сейчас его “отпустило”. Встреч с чеченцами в Канаде он не ищет, но и не прячется: “Я понимаю, что прятаться – это бессмысленная вещь. В мире не спрячешься, если тебя хотят найти – найдут. Я надеюсь, что меня никто не будет преследовать с пистолетом, я надеюсь, что эти люди сами устали от своих пистолетов, от своих “разгрузок”, от боли, в которой они живут и приносят людям”.
Амин спокойно гуляет в городе, в котором живет вместе со своим другом, и даже завел страницу на YouTube, где рассказывает о себе. На “Инстаграм”-страницу, которую ведет друг Джабраилова, подписано больше 33 тысяч пользователей, многие из которых чеченцы. Во время прямых эфиров в соцсети они часто пишут комментарии. Амин их не читает.
С семьей он сейчас не общается. Говорит, что не хочет этого делать, пока находится “в процессе принятия себя”. “Родные тоже переживают сложные времена. Они – чеченская семья, которая живёт в Чечне, и они смущены тем, что происходит. Но для меня важно то, что моя мама тоже должна понять, что я есть”.
“Легче убить”
Чеченку Амину Лорсанову, по ее словам, пыталась “перевоспитать” семья. Сейчас, как и Джабраилов уехав из России, она готова открыто рассказывать о своей сексуальной ориентации.
Впервые конфликт произошел, после того как мать Амины обнаружила в ее телефоне адресованное дочери сообщение в одной из соцсетей. “Не знаю, что именно она увидела, но она ходила шокированная, говорила, моя дочь ненормальная, моя дочь больная, моя дочь, наверное, болеет какой-то болезнью”, – рассказывает Лорсанова. Телефон у нее отобрали.
В течение двух лет Амину несколько раз водили к целителям в Исламский центр в Грозном, где из нее ударами палкой и чтением Корана пытались “изгнать джинна”, а после положили в психиатрическую больницу. При этом прямого разговора об ориентации с родителями у девушки не было. Мать, по словам чеченки, уже в больнице говорила врачам, что ее дочь лесбиянка и что ее надо лечить. Отец, рассказывает Амина, несколько раз говорил, что ему “надоели проблемы с ней и что ее легче убить”.
Девушка предпринимала четыре попытки побега, но каждый раз ее ловили и возвращали домой. Последний раз она предприняла попытку сбежать, когда ее на трое суток выпустили из психиатрической клиники домой. Амина подождала два дня и на третий, связавшись предварительно с сотрудниками ЛГБТ-сети с телефона бабушки, выехала из Грозного.
Пробыв два месяца в секретном убежище, девушка получила визу и уехала за рубеж. Но даже там она не сразу решилась рассказать о своей истории открыто. Сотрудники организации, которая ей помогала, объяснили, что публичность поможет в каком-то смысле защитить ее и ускорит получение статуса беженца.
Сейчас Амина говорит, что больше прятаться не хочет: “Я не хочу жить жизнью жалкой и ничтожной. Я не хочу, чтобы то, что со мной произошло, перекрывало мои возможности. Я хочу жить свободной, открытой жизнью”. При этом она все еще опасается за свою жизнь, не общается с чеченцами, старается избегать русскоговорящих и прервала все связи с семьей.
Презумпция беженца
Более длительные сроки рассмотрения просьб об убежище означают, что ресурсы, которыми располагают ЛГБТ-активисты, приходится тратить на меньшее число опекаемых. Поддерживать каждого из тех, кого вывезли из Чечни, приходится дольше.
“Сейчас мы, наверное, вряд ли возьмёмся за вывоз людей, которые не подверглись пыткам. Мы можем вывезти их из Чечни, но о какой-то дальнейшей эмиграции не приходится говорить, – поясняет Давид Истеев. – Если раньше мы социально поддерживали вывезенных из Чечни короткий период времени, то сейчас это приходится делать дольше. Если раньше ресурсы расходовались на пятерых, то сейчас тот же объем расходуется на одного”.
Сообщений об облавах и пытках геев в Чечне стало меньше, но опасность никуда не ушла, убеждены наши собеседники. Режиссер Welcome to Chechnya разочарован поведением западных чиновников и предполагает, что поддержка, предоставленная два-три года назад, была скорее реакцией на шумиху в прессе, но не проявлением принципиальных позиций.
“Эта проблема никуда не делась. Преступления против человечности не остановлены, и с ними не разбираются. И пока с ними не разобрались, мир должен открыть пути для спасения тех, кому угрожают. Вот почему я хотел рассказать эту историю и показать экстраординарные усилия тех, кто что-то делает в России. Потому что больше никто ничего не делает. Где расследование ООН? Где заявления стран ЕС, которые настаивали бы на том, чтобы привлечь Россию к ответу?”
Би-би-си попросила представителей нескольких западных посольств объяснить, изменились ли позиции их государств по рассмотрению просьб об убежище или предоставлении права на въезд тем, кому грозит опасность из-за их сексуальной ориентации.
Ответов было мало и они были расплывчатыми. Посольство Великобритании отметило, что власти Соединенного Королевства продолжают протестовать против преследования людей из-за их сексуальной ориентации, и сослалось на недавнее заявление представителя Великобритании по вопросам прав человека Риты Френч, заявившей после выхода фильма: “Российские активисты, документалисты и те, кто спасается от преследований из-за их сексуальной ориентации продемонстрировали невероятную смелость”.
Что же до практических вопросов поддержки тех, кому угрожает опасность, то, как следует из ответа дипмиссии, иммиграционная политика страны не позволяет вести переговоры о предоставлении убежища в посольствах и консульствах на территории других стран. В посольстве советуют просить убежища поближе к российским границам. “В первой безопасной стране на их пути”, – так формулируют они суть этой политики в ответ на вопрос Би-би-си о том, какую поддержку людям в опасности может предложить Соединенное Королевство. Российским активистам известен лишь один случай попытки российской гей-пары попросить убежища по прилету в Великобритании и пока, говорят они, решение по этому обращению еще не принято.
Представители еще одной западной дипломатической миссии отказались от формального интервью. Они пояснили, что их страна по-прежнему считает положение секс-меньшинств в России – и особенно в Чечне – тяжелым, но сказали, что материалы конкретных дел, которые они рассматривали в последнее время, не давали оснований для четких выводов о том, что заявителю угрожает опасность.
Просьбы о комментариях, отправленные в дипломатические службы Франции и Канады, остались без ответа.
Более подробно высказались представители Госдепартамента США. Скотт Базби, исполняющий обязанности главного заместителя помощника секретаря в бюро Госдепа по вопросам демократии, прав человека и труда, подчеркнул, что за последние годы американские программы финансовой поддержки позволили более 100 бежавшим из Чечни геям получить денежную поддержку в переезде, оплате консультации психологов или другой медицинской помощи. “Мы считаем, что эта финансовая помощь – весьма значительный шаг. Таким образом мы включились в поддержку тех, кто спасался от преследований в Чечне”, – говорит Базби.
Представитель Госдепартамента заявил, что решение по каждой просьбе о предоставлении убежища принимается индивидуально и ничто не препятствует каждому из покинувших Чечню обратиться к США за убежищем. Что же до коллективных программ, похожих на ту, которая была организована в 2017-м властями Канады, то, говорит Базби, это требует отдельного решения американского конгресса.
С этим не согласна публицист Маша Гессен. По ее мнению, для практической помощи тем, кому угрожает опасность, не надо каким-то особым образом дополнять иммиграционные законы. “В частности, американский закон позволяет создать статус презумпции беженца, – говорит она. – Например, такая презумпция существовала для советских евреев в 1970-80-е годы. Такая презумпция существует для иракцев, которые сотрудничали с американскими войсками.”
В одной из рекомендаций по международной защите ООН отдельно описан подход, о котором говорит журналистка. Он определяется юридическим принципом prima facie (достаточности доказательства) и объясняет присвоение статуса беженца по групповому подходу. Согласно документу, это означает, что те, кто ищет убежища, подвергаются опасности, само наличие которой диктует их положение беженца. “Статус беженца будет предоставляться тем, кто может доказать свою принадлежность к оговоренной “группе лиц с определенными характеристиками” при отсутствии свидетельств обратного”, – сказано в пункте 40 рекомендации.
“Если ты приходишь в американское посольство и можешь доказать, что ты являешься частью этой социальной группы, то ты автоматически получаешь статус беженца. Потому что они понимают, что члены этой социальной группы подвергаются преследованию всегда. Мы это знаем про ЛГБТ-людей в Чечне. Если становится известно, что они ЛГБТ, они будут подвергаться преследованиям. От них не нужно требовать, что в их конкретном случае они лично подвергались преследованиям”.
И Гессен, и режиссер Дэвид Франс признают, что сейчас политический климат на Западе не способствует великодушию. И в США, и в Великобритании, и в Германии к мигрантам любого толка относятся настороженно, границы стремятся закрыть все плотней. Режиссер Welcome to Chechnya надеется, что это фильм снова обратит внимание на эту проблему, но говорит, что чуда не произойдет: “Идет ужасный разворот, отступление от либерализма, от международной защиты прав человека. И конечно один только фильм этого не изменит”.
“Я надеюсь, что этот фильм по крайней мере поможет тем, кто до сих пор сидит без визы. Я не думаю, что он окажет какое-то влияние на политику Кадырова, но в конечном счёте я надеюсь на то, что он поможет людям спастись из Чечни. И, возможно, из других мест тоже”, – говорит Маша Гессен.
Пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков в ответ на вопрос о том, видели ли в Кремле фильм Welcome to Chechnya ответил, что у руководства страны нет времени на это: “Если вы считаете, что Кремлю надо все бросить и ознакомиться на HBO с фильмом про геев в России, сообщите нам”.
Увидят ли эту картину в России? Каким бы невероятным это не казалось, авторы фильма говорят, что продолжают “осмысленный диалог” о его российском прокате.
