Трансгендер, сыгравший на US Open как мужчина и как женщина

История, которую невозможно выдумать.

«Господа. Мы должны действовать и делать это сейчас. Должны показать им, что у нас есть права. Пора уже отрастить пару», – сказала доктор Рене Ричардс коллегам-мужчинам на собрании о зарплатной политике крупной нью-йоркской больницы. Слова Ричардс – хирурга-офтальмолога с десятилетиями стажа и национальным именем – вызвали сначала хохот и только потом – одобрение.

При этом юмор ситуации был чуть тоньше, чем смелость женщины, призывающей мужчин показать, что у них есть яйца.

***

19 августа 1934-го у русских евреев Дэвида и Сэйд Раскинд в нью-йоркском районе Форест-Хилс родился второй ребенок – сын Ричард. Оба родителя были успешными врачами: отец – хирургом-ортопедом, мать – одной из первых в стране женщин-психиатров и профессором элитного Колумбийского университета. Именно Сэйд Раскинд была главой семьи, но с этой ролью, судя по всему, справлялась не так блестяще, как с профессиональной. Позднее Ричард называл свою семью «недоразумением», в котором «не выжил бы ни один нормальный человек». Отношения между родителями складывались из «ежедневных скандалов, ни из одного из которых отец не вышел победителем», а старшая сестра Ричарда Жозефина была очень привлекательной, но не имела никаких девичьих интересов и в играх с братом женскую роль часто навязывала ему.

Сложная семейная обстановка, однако, не помешала Раскинду вырасти сначала в популярного подростка, члена школьных сборных по плаванию и теннису и капитана футбольной и бейсбольной команд, а потом – в выпускника Йеля и перспективного врача, отказавшего бейсбольным «Янкиз», чтобы стать одним из лучших в стране непрофессиональных теннисистов и несколько раз сыграть в Национальном чемпионате США (предшественнике современного US Open). Раскинд был воплощением послевоенного благополучия и, обрастая медицинскими квалификациями, превратился в такого архетипического доктора Шепарда из «Анатомии страсти» – только выше, моложе, с лицензией пилота и даже воинским званием (выигрывал чемпионат ВМС в обоих разрядах и стоял четвертым в рейтинге востока США).

Молодой Раскинд, понятно, был успешен у женщин – и этим успехом наслаждался. В документалке ESPN его друг Лесли Поллак рассказывает, что Ричард был его первым знакомым мужчиной с таким аппетитом до противоположного пола, а Ивонн Поллак добавляет, что, если Раскинд оказывался с кем-то на заднем сидении автомобиля, «там неизбежно начиналось копошение». Студенческая подруга Раскинда Барбара Эхренвальд уже надеялась построить с ним семью, когда он вдруг сказал, что им нужно расстаться и никогда больше не видеться из-за «очень большой проблемы», рассказать о которой он не может.

***

Проблему Раскинда звали Рене, и он знал ее с детства. Она появилась в его жизни, когда ему было около девяти или даже меньше: когда маме с сестрой однажды понравилось наряжать Ричарда девочкой. В одной из биографий Раскинд вспоминает, как его сестра «вдавливала пенис мне в промежность» и говорила: «Ну вот, теперь ты девочка». Вскоре Ричард и сам стал переодеваться в женскую одежду, а со временем – тайно выходить в ней на улицу. Это второе «я» Раскинд метко окрестил Рене – в переводе с французского «перерожденная», – хотя Рене Ричардс позднее настаивала, что значения имени тогда не знал(а).

Раскинд довольно быстро идентифицировал себя как трансгендера – человека, чья гендерная самоидентичность не совпадает с его биологическим полом. Во многом этому способствовала автобиография датской художницы-транссексуала Лили Эльбе (за изображение которой Эдди Редмэйн два года назад чуть не выиграл второй «Оскар» подряд), попавшаяся ему в тинейджерстве. Понимание ситуации, впрочем, если и облегчило жизнь Раскинда, то ненамного: в научной парадигме того времени трансгендерность считалась психическим расстройством, и он долго и мучительно пытался от него излечиться. Самым действенным методом, если верить его автобиографии и великой Ванессе Редгрейв, в 80-е сыгравшей Раскинда на телевидении, оказался не психоанализ, а банальная борода: отрастив ее в 60-е по совету врача, Ричард перестал видеть в зеркале Рене, и ему полегчало, пока в 1963-м не пришлось побриться во флоте.

Смирившись с тем, что Рене в его сознании побеждает Ричарда, Раскинд ушел от психиатра к эндокринологу и начал гормональную терапию – первый шаг на пути превращения в женщину. Через несколько месяцев его силуэт стал мягче, исчезли волосы на лице, и появилась грудь, так что на пляже на него стали бросать косые взгляды. В середине 60-х Раскинд около года провел в Европе, изображая женщину, и в итоге оказался в Касабланке, где в то время практиковал Жорж Буро – отец современной хирургической коррекции пола. На операцию Раскинд, однако, не решился: «Мне не хватило смелости открыть дверь его больницы. Я зассала. Я сама доктор и не была уверена в том, какая там анестезия, слышала о людях, которые не пережили операцию».

***

Не решившись на радикальный шаг, Рене, как героиня Ингрид Бергман, уехала из Касабланки морально опустошенной и в Нью-Йорке снова ушла в шкаф – особенно когда Ричард познакомился с манекенщицей Барбарой Моул. «Барбара была неописуемо красива. За гранью фантастики. И вот Дик уже снова носил твидовые пиджаки. И курил трубку – верный признак, что это был Дик, а не Рене, – вспоминает друг Раскинда Джон Постер. – Так что он вернулся».

Летом 1970-го, через полгода после знакомства, Раскинд и Моул ко всеобщему удивлению поженились. Известный пластический хирург удалил Ричарду грудь, а в 1972-м у пары родился сын Николас, которого он, по воспоминаниям друзей, хотел куда больше, чем Барбара. В последней попытке избавиться от Рене Ричард стал любящим и заботливым отцом, но его трансгендерность, конечно, никуда не делась, так что в 1975-м наступил момент, когда «выбор встал между тем, чтобы перестать быть отцом, оставшись родителем, и самоубийством. По сути, выбора не было».

В августе-1975 в Нью-Йорке Ричард Раскинд все же перенес операцию по коррекции пола, и через три дня из больницы вышла Рене Ричардс. «Я помню детали: медсестру и доктора, – но не помню, чтобы после операции вдруг почувствовала себя иначе. Я была удовлетворена и рада, а еще напугана, потому что понимала, что моя жизнь изменится. Но ментально после операции я была тем же человеком, что и днем ранее».

Восстановившись после операции, 40-летняя Ричардс наняла адвоката, чтобы переоформить на новое имя документы, включая диплом Йеля и медицинскую лицензию, и переехала в калифорнийский Ньюпорт-Бич, чтобы начать новую жизнь – в качестве женщины. Там она продолжила работать врачом, а через несколько месяцев – и играть в теннис.

***

В 1976-м Ричардс, несмотря на предостережения друзей, заявилась на крупный любительский турнир в районе Сан-Диего Ла-Хойя. Друзья оказались правы: появившаяся ниоткуда сильная взрослая теннисистка-левша ростом под 190 не могла выиграть большой турнир и остаться незамеченной. Кто-то в Ла-Хойе то ли узнал в леворукой подаче Рене Ричарда, то ли просто сопоставил ее превосходство над соперницами со слухом о нью-йоркском враче, сменившем пол и переехавшим на западное побережье.

История Рене Ричардс попала сначала в местные, а потом и в национальные газеты, спровоцировав медийное безумие (первый материал был озаглавлен «Чемпионка женского турнира была мужчиной»). Ричардс, пожертвовавшая благополучной нью-йоркской жизнью ради возможности тихо начать новую, вдруг оказалась объектом обсуждения, недоумения и часто осуждения всей страны – в роли, к которой никогда осознанно не стремилась.

«Я была тихим человеком. Не божьим одуванчиком, но тем, кто жил очень закрытой жизнью. Меня любили и уважали, а потом многое из этого вылетело в трубу, потому что я стала карикатурой, скандально известным персонажем. Меня раздели догола на глазах у всего мира».

Вскоре после того как Ричардс сама рассказала свою историю, шумиха вокруг нее утихла. На этом сюжет о теннисистке, которая раньше была теннисистом, мог закончиться, но на глаза Ричардс попалась заметка, в которой представитель Ассоциации тенниса США (USTA) говорил, что она может играть любительские турниры, но до профессиональных ее никогда не допустят.

«Я никогда и не собиралась играть US Open. Но когда они сказали, что мне этого не позволят, это все изменило. Я подумала: вы не будете говорить мне, что я могу, а что нет. Я женщина, и, если я захочу сыграть US Open в качестве таковой, я это сделаю». Так практически случайно Рене Ричардс, которая 40 лет жизни не так уж и хотела превращаться из мужчины в женщину, начала свой путь к статусу иконы трансгендерного сообщества.

***

Ричардс заявилась на US Open-1976, но отказалась проходить хромосомный тест, который USTA в тот год специально на этот случай сделала обязательным. Она утверждала, что женщиной ее делает не набор хромосом: «Я пройду половую проверку, если она будет разумной. Пусть меня осмотрит гинеколог – любой гинеколог планеты. Но то, что они называют тестом на пол, – это совершенно несостоятельное мероприятие» (Позднее тест все же сдала, но его результат оказался неопределенным).

Когда USTA не допустила Ричардс до US Open (а следом об этом же заявили «Уимблдон» и Открытый чемпионат Италии), она подала на них в суд за дискриминацию по половому признаку. «После 30 лет извинений перед собой и миром наступил момент, когда меня заколебало извиняться. Пришло время нанять смекалистого адвоката».

Ричардс наняла людей из фирмы человека подходящего масштаба: верзилы Роя Кона по прозвищу Боевая собака – главного гонителя геев и лесбиянок периода маккартизма (впоследствии сам оказался геем), позднее защищавшего Энди Уорхола и Кельвина Кляйна и воспитывавшего нынешнего президента США. Судебное разбирательство продлилось почти год. В пользу Ричардс выступил врач, заявивший, что «удаление тестикул приводит к сильному понижению уровня мужских гормонов в крови, результатом чего становится уменьшение мышечной массы, и соотношение мышечной и жировой масс по своему типу становится женским». Телосложение Ричардс (185 см, 67 кг) было признано отвечающим женским нормам.

Также за Ричардс выступила Билли Джин Кинг – лицо женского спорта 70-х. В ее аффидавите говорилось, что Кинг знакома с Ричардс лично, считает ее женщиной, а значит, она должна быть допущена до соревнований. Суд согласился и постановил изумительное «этот человек будет считаться женщиной», а требование пройти хромосомный тест счел «исключительно несправедливым, дискриминационным, пристрастным и нарушением ее прав». Так Рене Ричардс стала профессиональной теннисисткой.

***

Решение суда обеспечило Ричардс легальным основанием для профессиональной карьеры, но оно не могло изменить общественное мнение. Понятно, что в мире 70-х далеко не все были готовы принять спортсменку-транссексуала: еще десятилетием ранее поводом для коктейльного наряда был авиаперелет; Дэвид Боуи предстал в образе андрогина Зигги Стардаста лишь в 1972-м; тогда же в США приняли поправку к закону, позволившую женщинам профессионально заниматься спортом (в историю вошла как «Раздел IX»). Когда Ричардс выиграла суд у USTA, открытый гей из Сан-Франциско Харви Милк еще был жив, до его победы на городских выборах и убийства оставалось несколько месяцев, а до Президентской медали свободы – 32 года. Американский мир после Вьетнама не был простым и наивным, но теннисистка-транссексуал в его картину еще не вписывалась.

«Я просто пытаюсь своим примером показать, что можно быть транссексуалом или кем угодно еще и при этом оставаться хорошим, приятным и полезным членом общества», – объясняла Ричардс, но ее все равно называли аморальной и грозили смертью. Некоторые теннисистки считали, что мужская генетика дает ей преимущество (пусть ей и было 43), и были против ее допуска в тур. Еще до судебного разбирательства с турнира в Нью-Джерси, где участвовала Ричардс, в знак протеста снялись 25 из 32 участниц (Ричардс дошла до полуфинала). Когда суд отнял у теннисисток основания для бойкота Рене, они стали действовать более творчески: в ход пошли футболки с надписью «Я настоящая женщина», средние пальцы в ответ на эйсы Ричардс на корте и отказы доигрывать матчи против нее, потому что это «противоречит религиозным и моральным убеждениям». Кто-то даже всерьез опасался, что случай Ричардс откроет двери для коммунистических стран, которые выпустят талантливых прооперированных парней и украдут весь женский теннис.

«Конечно, было обидно. Но ты не бросаешь все из-за какого-то фанатика на другом конце телефонного провода», – объясняла Ричардс GQ в 2015-м. На своем дебютном US Open Ричардс с первом круге попала на чемпионку «Уимблдона» Вирджинию Уэйд и проиграла 1:6, 4:6, но в паре дошла до финала. Ее карьера продлилась около пяти лет, за которые она провела чуть меньше ста матчей (выиграла 34), обыгрывала чемпионок «Шлемов» Рузичи и Мандликову и играла тай-брейки с Эверт и Навратиловой, а в миксте с Илие Настасе доходила до полуфинала US Open (теперь хотя бы понятно, откуда его склонность сравнивать женщин с мужчинами). В феврале-1979 Ричардс побывала 20-й ракеткой мира, а по завершении карьеры в качестве тренера привела Навратилову к карьерному Шлему и паре уимблдонских титулов.

Закончив с теннисом, Ричардс написала первую автобиографию, вернулась к медицине, стала одним из ведущих экспертов по косоглазию и до 79 оперировала в клинике на Мэдисон-авеню, куда на поезде до вокзала Гранд Сентрал ездила из своего дома на севере штата. По дороге на работу она любила позавтракать пончиком, пока несколько лет назад не решила попробовать безглютеновую диету. На это ее мотивировал, конечно, тот же человек, что и весь мировой теннис:

«Вы знаете, что Джокович не ест глютен? И посмотрите на него».

***

Три недели назад Рене Ричардс исполнилось 84. Она по-прежнему живет в сельской местности штата Нью-Йорк со своей «строго платонической» подругой Арлин Ларзелер и собаками – всего в паре часов езды от места, где много лет отшельничал другой важный для XX века человек, которого не интересовала слава, – Джером Сэлинджер. Подобно Сэлинджеру, Ричардс общается с прессой редко и неохотно и на фильм ESPN согласилась только после месяцев уговоров. Зато она все еще каждый год посещает US Open.

Ричардс не любит называть себя революционером, новатором и всеми остальными громкими словами, которые принято цеплять к ней сейчас, когда Брюс Дженнер за восемь серий документального шоу превратился в Кейтлин и был провозглашен образцом гражданского мужества. «Люди часто делают вещи, которые считаются героическими, без малейшего представления о том, во что ввязываются», – говорит она.

Ричардс признается, что стала пионером поневоле, руководствовалась исключительно собственными интересами, имеет кучу сожалений и даже не все победы движения за права трансгендеров встречает одобрительно. Так, она считает неправильным, что Международный олимпийский комитет допускает до соревнований транссексуалов уже после двух лет постоперационной гормональной терапии.

«Возможно, и меня не стоило допускать. Может, мне нужно было смириться и сказать: да, это одна вещь, которая мне в моем женском качестве должна быть недоступна. Потому что, будь я тогда на 20 лет моложе, ни одна генетическая женщина и близко бы ко мне не подобралась. Так что я поменяла свое мнение и теперь считаю, что транссексуальная женщина имеет право делать что угодно, но не быть профессиональной спортсменкой. Это ограничение, но такова жизнь. И я знаю это, потому что я ее прожила».

***

Главное сожаление Ричардс связано с ее сыном Николасом, который стал невольной жертвой трансгендерности отца: «Моей целью было позаботиться о том, чтобы мой ребенок нормально справился с этой ситуацией. Этого не случилось». Когда Ричард превратился в Рене, Николасу было три. Пока ему не исполнилось восемь, Ричардс встречалась с ним в образе Ричарда и оплачивала лучших детских психиатров, которые должны были подготовить ребенка к знакомству с Рене. Но все равно что-то пошло не так, и детство Николаса стало одной большой травмой. Его дразнили, из-за чего он менял одну школу за другой, а в 13 лет сын сбежал на Ямайку. Когда Рене в 80-е вернулась в Нью-Йорк, баланс ее отношений с сыном был непоправимо нарушен: в его глазах она потеряла авторитет, так что не могла даже убедить его перестать называть ее папой. К 38 Николас Раскинд сменил кучу профессий, боролся с наркозависимостью и за долги выселялся из квартир.

Личная жизнь Ричардс тоже сложилась не слишком удачно: «После того как на свет появилась Рене, она какое-то время имела разные сексуальные и романтические опыты с бойфрендами, – рассказывает она. – Их было несколько, не много. Но ни разу она не испытывала той любви, которую Ричард испытывал к женщинам. Здесь по пути что-то потерялось».

Ричардс неоднократно говорила, что никогда не жалела о смене пола. Ее взгляд на это одновременно прост и трагичен:

«Лучше быть функционирующим на все сто мужчиной, чем транссексуальной женщиной, но неполноценной. Если бы было лекарство, вуду-практика или еще какое-то средство избежать операции, я бы им воспользовалась. Но его не было. А моя потребность стать женщиной была так сильна, что оставалось или ее удовлетворить, или покончить с собой».

40 лет жизни Рене Ричардс с тех пор прошли не совсем так, как она предполагала. И это как ничто делает ее простым человеком, которым она всегда хотела быть.

Фото: Twitter/raskind_b; скриншоты ESPN; Gettyimages.ru/Gaffney/Liaison, Keystone/Hulton Archive; globallookpress.com/imago sportfotodienst, John Barrett

Автор Лера Ли

Источник