Территория гетеро: как туркменские геи бегут от преследования
23-летний гей из Туркменистана Максат (имена героев изменены) учился в России. Здесь он инфицировался ВИЧ, отчислился из вуза и вернулся на родину, не дожидаясь депортации – ВИЧ-положительные иностранцы в России жить не могут. В Ашхабаде Максат устроился на работу, но полтора месяца боялся идти к врачам: несмотря на то, что в Ашхабаде работает Центр по профилактике ВИЧ/СПИДа, официальный Туркменистан заявляет, что ВИЧ-инфекции в стране нет, в Туркмении было выявлено всего два ВИЧ-инфицированных пациента.
Анализы Максат всё-таки сдал (по его словам, в очереди в Центре СПИД сидело довольно много народу, в основном женщины), а через пару дней ему позвонили из Центра и велели прийти на приём, захватив все документы. В больничном кабинете его ждали сотрудники полиции: “Они не представились, никакие документы не показали. Они обычно не представляются, по лицам понятно, кто это, – рассказывает Максат. – Двое их было. Спрашивали: “Где нахватался?” Я говорю: “Я не знаю”. Признаться, что инфицировался через гомосексуальный контакт, Максат не мог: по ст. 135 туркменского УК “Мужеложство” карается лишением свободы до двух лет.
Максата забрали на следующий вечер. “Их трое было, они тоже не представились, но спорить с ними бесполезно. Сначала в участок отвели, потом отвезли в отдел на окраине города. Сначала просто опросили, чего как, потом избили. По полной программе. Два человека били. Они говорили: “Мы знаем, откуда у тебя ВИЧ. Мы знаем, что ты гомосексуалист”. Я говорю: “Это неправда”, и они били. Мне показали бумажку, что поймали одного парня, что он признался и меня знает: “Вот распечатки твоих номеров, что ты с ним созванивался”. Я не признавался, они опять били. Потом начали говорить, что если ты сейчас не подпишешь, узнают твои родители, близкие, и по-другому будем с тобой говорить. Ну ладно, хорошо, я подписал. Даже сам не знаю, что я там подписал. Сказали: “После Нового года придёшь к участковому, отметишься, и потом мы придём за тобой, когда надо будет”. Никаких прямых доказательств гомосексуальности Максата сотрудники полиции не нашли: свой смартфон он предусмотрительно отформатировал. Впрочем, в Туркмении вообще опасно иметь в телефоне что-либо компрометирующее: “У нас каждые три метра по всему Туркменистану стоят менты, – рассказал РС другой беглый туркменский гей Исмаил. – Они все молодые люди, одеваются в гражданское. Если ты с кем-то общаешься, они могут подойти в любой момент, показать свои документы и сказать: “Дайте свой телефон посмотреть”.
Невыездные
Полицейские забрали у Максата все документы, кроме заграничного паспорта, который он оставил дома, соврав, что никогда не был за границей. Максат съехал от мамы, снял комнату и обратился в российское посольство за туристической визой. Визу ему выдали, впрочем, для туркмен самым сложным порой оказывается выехать из страны: “Они могут снять с рейса кого хочешь. Без объяснения – сдай билеты, и всё, – рассказывает Исмаил. – Тех, кто постарше, чаще выпускают. [Этнических] русских тоже без вопросов”. По словам Исмаила, взятку в аэропорту давать опасно: везде стоят камеры, нужны знакомства. “У меня друг М., он за три года раз 10 билет покупал. И его снимали с рейса всё время”. При этом, по словам Исмаила, в интернете купить билет невозможно, приходится каждый раз идти в агентство: “Например, если стоит билет 200 баксов, ты должен 300 дать. Если не выпустили, 160–170 баксов они возвращают”.
Максату повезло: “Немного задержали меня пограничники: почему транзитом летишь? Почему у тебя мало вещей? Но пропустили”. Максат летел в Москву через Минск, хотел попросить убежища в Беларуси. “Пограничница отвела к самому главному, я ему всё рассказал. Он сделал копию паспорта и сказал, что мы ничем не можем помочь, потому что виза российская. Я объяснил, что мне туда нельзя, потому что меня депортируют, но он всё равно. Я полетел в Домодедово. Там день просидел. Голодный. Потом вспомнил об однокурснике из Воронежа, позвонил ему. У меня было с собой 1200 рублей, за 800 я купил симкарту, а за 400 добрался до Воронежа”. После этого Максат вышел на ЛГБТ-организацию , которая приютила его в шелтере в Москве, помогла перебраться в третью страну, пока не закончилась российская виза, и оказывает молодому человеку дальнейшую поддержку. За убежищем в России Максат обращаться не стал: у ЛГБТ-беженцев в нашей стране практически
Сейчас Максата по-прежнему ищет туркменская полиция: спрашивает о нём у родных, причём Максат опасается, что помимо мужеложства ему могут вменить распространение ВИЧ-инфекции, а также наказать за то, что попросил убежища за границей, находясь в розыске.
Опасные знакомства
Информации о положении ЛГБТ в Туркменистане крайне мало, как и о жизни в стране вообще: Туркмения – одно из самых закрытых государств в мире наравне с Северной Кореей. Радио Свобода ознакомилось с “Жизнь ЛГБТ-людей в Туркменистане”, проведённым в 2019 году правозащитной организацией “Кыргыз Индиго” при поддержке международной НКО ILGA-Europe. По словам Ф., автора исследования, который также попросил не упоминать его имя, основная проблема была – найти респондентов. Туркмены боятся тотальной слежки, спецслужб и провокаторов. Как рассказали собеседники РС и респонденты “Кыргыз Индиго”, туркменские полицейские – охотники за геями действуют по стандартной схеме: назначают свидание в приложениях или на сайтах знакомств, задерживают жертву, но обычно не заводят уголовное дело, а начинают вымогать деньги и вербовать мужчин, чтобы те помогли с поиском новых жертв. “ЛГБТ-сообщество разбито на маленькие группы, в которых люди друг другу доверяют, но не пускают “чужих”, – поясняет Ф. Другие собеседники РС подтвердили это: 35-летний Исмаил в основном общается в узком кругу друзей, которых знает многие годы, Максат в Ашхабаде вовсе не завёл ЛГБТ-знакомых: “Есть приложения [для знакомств], – говорит он. – Многие переписываются, но никто не встречается, потому что опасно – можно нарваться на ментов”. По словам Исмаила, в полицию могут донести и соседи: если увидят, что двое мужчин живут вместе или кто-то “не так” одевается, красит волосы, вообще выглядит “нетрадиционно”.
И респонденты “Кыргыз Индиго”, и геи, с которыми удалось поговорить РС, рассказали, что несмотря на то, что статья за мужеложство всегда была в УК, за геями особенно никто не гонялся, пока в 2011 году в паблик не попало некое видео, где преподаватель медицинского вуза в Ашхабаде занимается сексом с двумя своими студентами. “В 2012 году все изменилось, один за другим пропадали друзья и знакомые из сообщества, родители теряли своих детей и узнавали только тогда, когда приходили повестки в суд для всех родственников и публично судили и позорили по статье 135, часть 1 (“Мужеложство”). Задерживали на рабочем месте или делали облавы на квартирах. Страх у всех, и никто никому помочь не может. Через два месяца после первых задержанных пришли и за мной туда, где я работал, к счастью, меня не было на рабочем месте. Менеджер предупредила меня звонком и сказала, что они вызывают меня к следователю”, – рассказал “Кыргыз Индиго” 41-летний Дангатар.
РС не удалось найти ни материалов, в которых бы говорилось о секс-скандале 2011 года, ни самого видео, зато в октябре 2019 года в Туркмении прогремел новый скандал: 24-летний врач-кардиолог из Ашхабада Касымберды Гараев дал анонимное туркменской службе Радио Свобода, а в конце октября . По мнению друзей Гарева, спецслужбы, скорее всего, раскрыли его имя и арестовали молодого человека, РС опубликовало видео, которое он записал на случай ареста. После этого туркменские власти провели целую по “выявлению” геев и лесбиянок среди медиков, результаты её, впрочем, неизвестны.
Бежать некуда
По словам респондентов “Кыргыз Индиго”, по ст. 135 УК в Туркмении сажают не часто, позиция властей сходна с отношением к ВИЧ-инфицированным: в Туркмении геев нет, но в тюрьму, судя по всему, попадают десятки людей, просто по другим, более “традиционным” статьям. Попавшегося в руки полиции гея обычно шантажируют, причём деньги выплачивать зачастую приходится родным задержанного. Так, Дангатар рассказал, что родные заплатили за его свободу 9000 долларов (респонденты, работающие в основном в сфере обслуживания, зарабатывали в среднем от 200 до 1000 долларов в месяц): “Родителям тяжело было принять это. Я не знаю, об этом ни разговора, ни осуждения не было, сестра сказала: “Твоя жизнь, и мы тебя любим, самое главное, чтобы ты был счастлив”. Известны случаи, когда семьи не поддерживали своего родственника, попавшего в подобную ситуацию, тогда человек “пропадал” – собеседники “Кыргыз Индиго” затруднялись пояснить, идёт ли речь об уголовных сроках или люди просто скрываются от органов.
“У меня был друг, его звали С., – рассказал РС Исмаил. – Он с кем-то встречался, его поймали. Они его били-били и говорили: “Скажи имя”. Он сказал моё имя. Мне позвонили: “Ваш номер?” Я говорю: “Да”. – “По вашему номеру занимаются плохими вещами, приходите в 6-й отдел”. Пошёл к ним, мне сказали: “Подождите 10 минут”. Приходит какой-то мужик жирный, мне по голове баклажкой с водой ударил, и я упал. Он застегнул на мне наручники и начинал бить по почкам, по ногам: “Рассказывай, с кем ты, что ты, вот такие люди на тебя жалуются”. Я говорю: “Я их не знаю”. Где-то происходило это часа четыре. Они на меня ведро воды выливали, мучили, но я ни в чём не признался. Второй раз ко мне домой приехали, привезли в отдел, там снова мучили”. Исмаил договорился с полицией, что будет платить им по 300 долларов ежемесячно, и честно платил в течение года, пока его коллега и мама не помогли ему поймать сотрудников с поличным. “Потом был суд, их посадили. У нас сажают, потом с них тоже деньги берут. Это везде так”, – говорит Исмаил.
Молодой человек уехал из родного города в Ашхабад, устроился там на работу, но вскоре узнал, что один из его друзей снова попался в руки полиции: “Ему дали два года. Там камеры метр на метр. Когда мы приехали к нему на свидание, у него все ноги опухли, он полз. Сказал, что его мучают, бьют, баклажку в жопу суют. Мама моя переживала, мы искали людей, кому заплатить, чтобы его вытащить, но когда нашли, через два дня он [покончил с собой]. У меня [родственник] в [судмед]экспертизе работает, он сказал, что у него колени были разбиты, анальное отверстие порвано, зубов почти не осталось. И мама мне сказала тогда: “Убегай”.
Бежать, впрочем, особо некуда. Визу в страны ЕС, США или Канаду туркмены получить де-факто не могут, они вынуждены уезжать или в Россию (и решать здесь проблему с документами как угодно, но не через институт политического убежища), или в Турцию (которая, по словам собеседников РС, предоставляет убежище трансгендерам, но не геям или лесбиянкам), либо в другие мусульманские страны, вроде Арабских Эмиратов, где о политическом убежище также идти речи не может. “В России по визе они могут жить месяц, а потом либо становятся нелегалами (и рискуют депортацией на родину), или уезжают в другие страны, – пояснила РС директор Московского комьюнити-центра для ЛГБТ-инициатив Татьяна Винниченко. – Мы можем предоставить им временное жильё, но этим их проблемы не решаются. Люди из стран, где есть уголовная ответственность за гомосексуальность, не должны выдворяться из страны – это попросту соучастие в преступлениях против ЛГБТ”.
Исмаил после гибели друга уехал в Турцию, откуда уже три года пытается перебраться в Европу. Несколько месяцев назад он купил билет из Стамбула в Ашхабад через Дюссельдорф, планируя обратиться за убежищем к немецким властям, но компания Lufthansa отказала ему в перелёте – маршрут слишком странный, а из Стамбула в Ашхабад есть прямые рейсы. “Я тут живу, как нищий, а там машина у меня, дом красивый, – жалуется Исмаил. – Мне друзья из Туркмении пишут, что меня менты ищут, а тут – у меня четыре диплома, но я не могу работу найти, потому что я из Туркменистана”. На легальном положении Исмаилу осталось жить полтора года – потом туркменский паспорт заканчивается, а новый можно получить только на родине, туркменское консульство, по словам молодого человека, паспортов соотечественникам не выдаёт. Какие-то знакомые предложили ему получить европейскую визу за 5000 евро, но Исмаил пока не решается: вдруг обманут. А какие ещё варианты?
Сергей Хазов-Кассиа
