Легенда тенниса и ЛГБТ-сообщества Мартина Навратилова стала гостем шоу Straight Talk With Gay People (“Открытый разговор с веселыми людьми”). В нем она с характерными прямотой и оптимизмом рассказала о побеге из коммунистической Чехословакии, (немного) вынужденном каминг-ауте, революции в теннисной физподготовке, а также о том, как в свои 63 понимает счастье.
Как убежала из Чехословакии в США
“Чехословацкая федерация тенниса диктовала мне, что делать: на одной неделе я не могла играть турнир, на следующей могла. Они запретили мне участвовать в US Open-1975. Я тогда была третьей-четвертой в рейтинге, но они сказали: ты слишком проамериканская, много общаешься с американскими игроками, игнорируешь русских, чехов, игроков стран Восточного блока. Но в последний момент меня выпустили, и в эту минуту я поняла, что не могу полностью зависеть от функционеров из чехословацкой федерации тенниса. И я уехала, зная, что не вернусь. Было очень тяжело.
Отец знал, что я не вернусь, и был полностью на моей стороне. Он сказал: поступай, как считаешь нужным, и ни в коем случае не возвращайся. Они могут заставить нас просить тебя вернуться, но ты не слушай нас, думай о себе.
Я выступила на US Open – проиграла Крис Эверт в полуфинале, – и сразу отправилась в Службу иммиграции и натурализации в Нью-Йорке и заполнила бумаги. Мне сказали прийти позже, после закрытия офиса, чтобы не поднимать шумиху. Ушла я оттуда часов в десять в пятницу, а в субботу сопровождавшая меня чехословацкий тренер Вера Сукова – мать теннисистки Хелены Суковой – пришла ко мне в номер: “Что ты наделала? Зачем ты это сделала?”. Оказалось, обо всем написала The Washington Post: известная чехословацкая теннисистка попросила политическое убежище.
Я знала, что у моей семьи в Чехословакии могут возникнуть проблемы, – но не такие, как в СССР. Иначе я бы ничего такого не сделала. Мои близкие могли потерять работу – но и этого не случилась. Моя младшая сестра была школьницей – с ней тоже все было хорошо. Я знала, что будет реакция, но ни в тюрьму, ни в Сибирь их бы не отправили.
Потом мы общались по телефону – где-то раз в месяц. Звонок надо было заказывать. Когда я говорила оператору, что позвонить в Чехословакию, в ответ я могла услышать: “Что это?”. Щелчки [от прослушивания] мы слышали все время. Нас разъединяли, если мы начинали говорить о политике. Но мы о ней особо не говорили – нечего было. Тем более, мы хотели общаться. Но было очень трудно находить нужные слова.
Я не думала, что смогу вернуться, – только что мои родители смогут уехать, когда выйдут на пенсию. В итоге четыре года спустя все решилось благодаря деньгам – сначала я увидела маму, а еще через год моя семья получила иммиграционные визы для переезда в Штаты. В 1980-м они собирались здесь остаться, но им было очень тяжело, и в 1981-м они вернулись в Чехословакию. Но тогда они уже могли свободно ездить, и они приезжали ко мне, ходили на мои соревнования”. Как (случайно) изменила представление о теннисных тренировках
“Когда мне было 26 – а я думала, что играть буду где-то до 30, – я была в отношениях с бакетболисткой Нэнси Либерман (чемпионка мира (1979) и женской НБА (1984), MVP женской НБА-1984, самая молодая баскетболистка-медалистка Олимпийских игр, член баскетбольного Зала славы – Sports.ru), и она мне однажды: “Ты такая ленивая”. А я ей: “О чем ты?”. На протяжении шести лет после отъезда из Чехословакии у меня не было тренера. Я просто играла и тренировалась. Играла жестко, но больше ничего не делала, а Нэнси сказала мне: “Ты можешь быть в форме лучше. Я тебе докажу”.
Так летом 1981-го мы начали тренироваться, как баскетболистки: я бегала, играла в баскетбол, бегала по площадке вперед-назад, даже начала качаться. А потом так совпало, что мне начала помогать Рене Ричардс, и тогда я поняла, что есть вещи [в игре], которые я могу улучшить. Рене была гениальна, и с ней я начала лучше понимать игру и поняла, что могу достичь большего. Можно сказать, что всерьез я начала тренироваться только в 26.
Я стала делать больше, чем остальные. Да, Маргарет Корт была в потрясающей форме, многие тренировались целенаправленно. Но я была более организована, у меня был более научный подход: диетолог, тренер по тяжелой атлетике, я тренировалась с легкоатлетами и баскетболистами. Я перешла на другой уровень тренировок. И я сразу начала выигрывать, и мне стало интересно, чего я смогу достичь, что еще улучшить”.
О каминг-ауте (который был аутингом)
“Я была первой спортсменкой, кто совершил каминг-аут, еще выступая. Остальные делали это уже после завершения спортивной карьеры. Я хотела сделать это раньше – у меня самой никогда не было проблем с моей ориентацией. Я понимала, что моя жизнь станет сложнее, но не видела в этом проблемы, тем более, я выступала не в командном виде спорта, где меня мог перестать ставить в команду тренер, или школа, или федерация. Я могла потерять рекламные контракты и спонсоров, но мне было наплевать. Я играла не ради денег.
Я не совершила каминг-аут раньше, потому что мне могли отказать в гражданстве. Если иммиграционный офицер спрашивал, гомосексуальны ли вы, и вы говорили, что да, вам могли отказать в гражданстве. Но меня не спросили. Если бы спросили, наверное, я сказала бы да и надеялась на лучшее. Думаю, мой иммиграционный интервьюер был фанатом тенниса, поэтому ничего спрашивать не стал. Потому что, если бы он спросил, а я сказала нет, а потом совершила бы каминг-аут, у меня могли отобрать гражданство под каким-нибудь надуманным предлогом.
К 1981-му мне уже задавали вопросы про мою ориентацию, потому что некоторые уже знали. Был один репортер, который и до тех пор разговаривал со мной об этом, – ему я объяснила, что молчу до получения гражданства. Как только я получила гражданство, он нашел меня в Монте-Карло со словами: “Теперь-то можете?”. Но и тогда я еще не могла, потому что в то время был скандал Билли Джин Кинг и ее бывшей (в 1981-м бывшая любовница Кинг, скрывавшей свою гомосексуальность, через суд потребовала у нее денежную компенсацию – Sports.ru). Спонсоры грозили отказаться от женского тура в случае новых скандалов. Я сказала, что пока не могу раскрыть себя, потому что нужно защищать тур; он сказал, что понимает и не будет писать. Но через два дня вышла публикация “Мартина не хочет признаваться в своей гомосексуальности, потому что боится потерять спонсоров”. К счастью, тогда никто из спонсоров не ушел и никто не пострадал. Эта ситуация сделала меня свободной – мне больше не нужно было притворяться, когда мне задавали этот вопрос.
Я всегда считала, что с гомосексуалами все в порядке. Когда это становится заметно: в пять-шесть-семь лет, – можно услышать: боже, этот ребенок гомосексуал. А вам-то что? Это еще чью-то жизнь меняет, кроме его самого? Я никогда не видела в этом никакой проблемы”.
Почему спортсмены предпочитают оставаться в шкафу
“Спортсмены до сих пор по большей части молчат о своей гомосексуальности, потому что командный спорт сложен. Колин Каперник отказался встать во время гимна – теперь из-за политического жеста он не может выступать в НФЛ (в 2016-м игрок в американский футбол Колин Каперник не встал во время исполнения гимна США в знак протеста против полицейского произвола; разгорелся скандал, больше Каперник не играл – Sports.ru). Думаю, они так и гомосексуалам не будут рады. В баскетболе, американском футболе, хоккее все мачо, поэтому все осторожничают и молчат. Спортсменки – другое дело. Многие совершают каминг-ауты даже в командных видах. Не знаю, может, женщины храбрее.
После каминг-аута меня сначала поддерживали очень тепло, но потом, когда я начала выигрывать, я стала для публики вечно чужой. Даже если я играла в США против британки, я была чешкой, выступающей за США. Про финал турнира в Амелия-Айленд против Крис Эверт в 1984-м даже была статья “Красавица и чудовище”, где Крис была красавицей, а я – чудовищем. Я не могла поверить. Но это происходило не только потому, что я лесбиянка. Еще я играла агрессивно, говорила что думала, а это женщине делать нельзя.
В самом теннисе всем наплевать на ориентацию: тебе уважают за то, как ты играешь, и за твои поступки. У меня никогда ни с кем не было проблем на почве моей гомосексуальности”.
О чешском законопроекте о легализации однополых браков, который боятся вынести на обсуждение
“Я не знаю точных аргументов его противников, но многие повторяют: “Вы теперь на животных жениться будете? На собаках?”. Но когда я последний раз видела женщину, которую люблю, она не была собакой. Меня пытаются убедить, что кому-то нужно знать, есть ли у моего сексуального партнера пенис. Все сводится именно к этому. Нам надо трахаться так, чтобы кто-то мог спокойно спать? Это безумие”.
Есть ли противоречие между феминистскими истоками WTA и тем, что залог популярности теннисистки – ее сексапильность
“WTA началась как средство вывести женский теннис на один уровень с мужским, чтобы женщины могли играть в профессиональный теннис и получать такую же зарплату, как мужчины. В этом мы вполне преуспели, и на “Больших шлемах” стали получать столько же, сколько мужчины, хоть это и заняло десятилетия. Мы так отчаянно сражались за то, чтобы быть собой, что в какой-то момент все пошло в другую сторону – сторону феминизации. Все хотят быть сексуальными, потому что сексуальная привлекательность обеспечивает тебе лучших спонсоров. Я думаю, что сейчас в большинстве своем женщины ведут и преподносят себя так, как им хочется [а не подстраиваются под чьи-то представления о себе], но лично меня все еще коробит, когда я вижу, как теннисистка перед матчем красит ресницы. Но если вам так нравится, то вперед, я никого не осуждаю”.
Что такое счастье
“Сейчас – семья. У меня была очень дружная семья, но я ее бросила, когда уехала из Чехословакии. Я долгое время была одна. Были отношения, но ничего такого, что бы меня остепенило. А потом я влюбилась в Юлию (Лемигову, первую вице-мисс СССР-1990, жена Навратиловой с 2014-го – Sports.ru). Мы вместе с 2008-го, уже почти 12 лет. С этими отношениями появились дети: две биологические дочери Юлии. Им было тогда 2,5 и 6,5, сейчас – 14 и 18. Так я в одночасье стала родителем. Очень странное ощущение.
Я отправляла старшую в колледж, а Юлия умоляла: не уезжай. Она не хотела, чтобы дочь уехала из дома на 3,5 года. Я кричала: свобода! А Юлия: что же я делать буду? Поэтому теперь у нас дома так много животных: она окружила себя множеством двуногих и четвероногих созданий”.
