Принимай меня, если сможешь: какие проблемы в сексе и отношениях мешают транс-людям?
Проблемы небинарных и трансгендерных людей в России замалчиваются, особенно сексуальность и восприятие собственного тела. За рубежом этими вопросами занимается Международная ассоциация по здоровью трансгендерных людей, а в России — энтузиасты и отдельные активисты. Один из них — Егор Бурцев.
В интервью «СПИД.ЦЕНТРу» исследователь сексуальности трансгендерных людей, координатор петербургского отделения фонда и аспирант одного из местных вузов рассказал, почему небинарных людей не видят, что подталкивает трансгендерных людей к рискованным практикам и секс-работе и что он намерен делать, чтобы помочь транс-сообществу.
— Расскажи о своих исследованиях — о чем они?
— Я занимаюсь исследованием сексуальности трансгендерных людей. Последнее исследование и небинарными людьми, но только по той причине, что у нас транс-женщин в выборке было мало. Они почему-то не очень хотели участвовать. В принципе, они (транс-мужчины и небинарные люди) и были нам интересны. Их не видно, они самая замалчиваемая зона.
— Расскажи подробнее об этих невидимых небинарных людях.
— Транс-мужчин и транс-небинарых людей становится все больше, но про них никто не знает. Это молодое поколение — люди в возрасте от 14-15 лет. Это сексуально активные люди, практикующие небезопасный секс, химсекс, свингерство и так далее. Среди небинарных, на мой взгляд, больше тех, у кого биологический пол женский, но сейчас прибавляются и те, у кого биологический пол мужской. Эти молодые люди читают зарубежные СМИ. Большинство знает английский на таком уровне, что нам и не снилось. Многие из них увлекаются аниме, пишут фанфики. Они создают клубы по интересам, смотрят кино на английском.
На западе уже достаточно много говорят про небинарность. И сейчас это активно входит в Россию, причем не только в столицах, но и в регионах, начиная со школы. В основном это старшие школьники и младшие студенты. Есть и старше люди, которым и 50, и 60 лет, но большинство — все-таки молодежь.
— Почему, как ты думаешь, именно небинарная молодежь составила основу твоего исследования? С какими трудностями они сталкиваются на уровне сексуальности?
— Говорят, у небинарных людей с восприятием тела все хорошо. На самом деле, это не так. У небинарных людей есть особенные проблемы. Некоторые из них действительно испытывают телесную дисфорию. Например, часть небинарных людей удаляет или выращивает грудь в зависимости от того, чего они хотят. Кто-то использует гормонотерапию, кто-то нет. Некоторые меняют гендерный маркер и на этом ограничиваются. Благо, сейчас в России послабление и не надо делать операции для того, чтобы сменить гендерный маркер (на данный момент в России перестали быть условием обязательные хирургические операции до прохождения комиссии по смене пола, и гендерный маркер меняется на основании решения комиссии). Для некоторых этого достаточно. Их дисфория полностью связана с социальным фактором: с тем, что другие люди не принимают того, что они небинарны. То есть объяснить людям транс-переход еще можно, а небинарный переход — очень сложно, и люди начинают думать: «Мне нет места в этом мире». Вот это их главная фраза, сплошь и рядом ее слышу.
— А ты сам можешь объяснить эту небинарность, чтобы звучало понятно?
— На самом деле, я сам из небинарного спектра, просто я это сильно не выпячиваю, потому что это действительно трудно объяснить. Я транс-маскулинный небинарный человек. Внутренне я себя вообще никем не хочу ощущать. Мне не нравится представлять, что меня сравнивают с женщиной, но при этом я не хочу, чтобы меня сравнивали с мужиком и приписывали какие-то рамки, поэтому у меня агендерная идентичность.
Агендер — это значит, что мне все равно: есть гендер или нет. Маскулинная презентация — это то, как я люблю себя вести в обществе. Мне нравится, что меня воспринимают скорее как мужчину, и я не хочу, чтобы меня воспринимали как женщину. У небинарных людей это бывает совершенно по-разному, гендеров может быть больше трехсот вариантов, и каждый может выбрать для себя свой.
Такие люди разрушают гендерно устоявшиеся бинарные рамки и поднимают вопрос: «Готовы ли вы культивировать и поддерживать стереотипы, которые вам навязали?». Готовы ли девочки носить розовое, мальчики быть брутальными и независимыми, не выражать своих чувств? И на мой взгляд, и на взгляд моего коллеги, психиатра и социолога Дмитрия Исаева, — это наше будущее. Мы перестанем смотреть на мир через гендер. Может быть, сейчас это кажется вызовом, но, на самом деле, в этом ничего особенно нет, люди просто отошли от крайности.
— То есть для человека важно, что он человек и личность, и ему не нравится, когда на него вешают ярлыки?
— Они немножко играют с гендером. Например, бигендеру важно, что сегодня он мужчина, завтра — женщина или два в одном. Например, есть демибой, демигерл. Для них важнее сделать акцент на чем-то особенном. Есть куча всяких людей, и у них совершенно разный взгляд на то, как им нести себя по жизни.
Есть мнение, во многом верное, что в самой большой группе риска транс-женщины. Это связано с тем, что многие из них вовлечены в секс-работу. В этой сфере заинтересованность в транс-мужчинах не так высока. Небинарные люди вообще пока за пределами всяческих исследований. И в итоге получается, что к ним прилипает штамп трансгендерности.
Когда они выстраивают свои сексуальные контакты, они говорят партнеру: «Пожалуйста, не относись ко мне как к женщине» или «Пожалуйста, не относись ко мне как к мужчине». Партнер не всегда готов принять человека в его небинарности. Если не принимают идентичность небинарного человека, то ему сложно включиться в сексуальные контакты.
— И какие из этого следуют риски?
— Один из первых рисков связан с тем, что люди идут на многие уступки, чтобы их просто приняли и чтобы человек, который наконец-то их принял, никуда не ушел. Они пойдут на секс без презерватива, рискованные практики, свингерские и БДСМ-мероприятия, но зато их примут.
И небинарные, и транс-люди часто небогаты. Они вовлекаются во всяческие авантюры, чтобы заработать деньги. Часто они живут коммунами. В Питере есть несколько коммуналок, которые снимают исключительно небинарные люди. Многие из них идут дальше и включаются в полиаморные союзы. Соответственно, в этих коммунах часто употребляются вещества, алкоголь, хотя, конечно, это интересует не всех. В рамках исследований мы выяснили, что у этих людей очень высокая сексуальная активность. Некоторые к двадцати годам сменили по тридцать-сорок партнеров. Соответственно, мы с удивлением для себя обнаружили, что эта невидимая группа достаточно рискованная в части сексуального поведения.
— Расскажи про этот классовый аспект. Ты упомянул, что большинство небинарных и транс-людей небогаты. Почему так складывается?
— Возьмем трансгендерного человека, необязательно небинарного. Он приходит трудоустраиваться, у него уже есть определенный бэкграунд. Он переживает, что из-за внешности его как-то не так воспримут или кто-то узнает про его прошлое. Некоторые через какое-то время с этим смиряются. Но обычно у молодых людей в стадии перехода большие сложности, связанные с внешностью и репрезентацией, которая может показаться странной. Фрики не нравятся многим работодателям, поэтому большая часть этих людей работает в барах, кафе, магазинах модной одежды — там, куда их взяли и где нет таких предубеждений насчет внешности. Как правило, эта не высокооплачиваемая работа. К тому же, это молодые люди и часто они еще только учатся в университетах.
— По какой причине транс-женщины часто оказываются вовлечены в секс-работу?
— Если транс-женщина пошла в секс-работу, то, скорее всего, она будет зарабатывать деньги уже завтра — и притом относительно неплохие. Некоторые так зарабатывают себе на операции. Они говорят: «Вот я сейчас на операцию себе заработаю миллион, чтобы все у меня было хорошо, и уйду». Но часто не уходят, так как выясняется, что человек не имеет возможности работать больше нигде: или внешность выдает, или документы, или она ничему за это время не успела научиться.
Вторая причина — это реализация себя через секс, потому что в секс-работе ее воспримут именно как женщину. Хотя там тоже могут быть и мисгендеринг, и насилие. В случае с насилием дисфория жутко заостряется. И я знаю несколько случаев, когда секс-работницы совершали суицид после этих ситуаций.
— Чем объясняется открытость транс-людей к опасным и незащищенным сексуальным практикам?
— Представить транс-человека, который пришел со своими проблемами к сексологу, просто невозможно. Сексологов в принципе мало, а сексологов, которые умеют работать с транс-людьми, просто нет (в РФ). Даже прочитать об этом негде. Ко мне начали приходить транс-люди и рассказывать о вынужденной асексуальности. Это когда человек настолько недоволен своим телом, что стесняется вступать в сексуальные контакты. Зачастую такие барьеры преодолеваются за счет употребления алкоголя и наркотиков, которые провоцируют рискованные сексуальные практики.
Второй момент связан с тем, что транс-люди, которые решились на переход, наоборот, начинают принимать себя и, не имея до этого сексуального опыта, пускаются во все тяжкие.
Тут в контексте рисков можно упомянуть про транс-мужчин, которые, как правило, не делают сейчас нижнюю операцию, то есть фаллопластику. Делается только верхняя, то есть люди часто удаляют грудь, но у них остается вагина. При этом на гормонотерапии достаточно быстро происходит атрофия слизистой влагалища, риски получить травму, а значит, и ВИЧ, растут.
Однажды ко мне пришел на тестирование по ВИЧ транс-мальчик, который живет с геем. Спрашиваю коллег: «Мне его в МСМ записывать?». Они говорят: «Нет. У нас там в таблице только МСМ и транс-женщины». А мальчик ко мне пришел с явными рисками. Я в итоге завел отдельную табличку. Это яркий пример того, как транс-мужчины просто не учитываются, Если на них нет отдельных анкет, то мы никогда не увидим, что они где-то есть в статистике. И также с небинарными людьми.
— Про операции. Люди не решаются на них, потому что в России их нельзя сделать качественно?
— Практически нельзя. Я знаю одного парня в Питере, который продал квартиру-студию, поехал в Таиланд и сделал себе более-менее качественную фаллопластику. У транс-женщин вагинопластика стоит немного дешевле, потому что она чуть-чуть попроще. Но у них много других тем. Во-первых, они спиливают надбровные дуги, во-вторых, они спиливают скулы, меняют форму носа и подбородка, увеличивают грудь, делают бедра… Если посчитать, получается в районе от 800 000 и до бесконечности. Мало кто ограничивается орхиэктомией (удалением яичек), которая стоит 30 000—40 000 рублей.
— Если люди не могут позволить себе операцию, то приходится принимать себя?
— Ну, принимать себя тут сложно. Если уж не принимаешь, то не принимаешь. Делая выбор между плохой фаллопластикой и вагиной, люди предпочитают оставить себе вагину. Некоторые делают это действительно как компромисс. А некоторые ждут, что когда-нибудь появятся новые хирурги и технологии.
— Как обстоят дела с медицинским обслуживанием небинарных и трансгендерных людей? Если нужно пройти обследование у уролога или гинеколога?
— Во-первых, нужны дружественные и просвещенные врачи. Нужно говорить врачам, что такие люди есть, особенно гинекологам, эндокринологам, урологам и андрологам. Я не знаю, честно, как транс-мужчине получить помощь гинеколога, если, допустим, нужно удалить полип. Есть уже мужские документы. Для того чтобы удалить полипы, ему нужно пойти в женскую консультацию и провести мини-операцию, а если не дай бог удаление яичников? Соответственно, нужно лечь в больницу, наверное, в женское гинекологическое отделение. Это у нас никак не предусмотрено законодательством.
Отдельная история с эндокринологией, когда мы каждые две недели должны ходить за рецептом на тестостерон для транс-мужчин. Почему на полгода не выписать рецепт, чтобы я ходил получал тестостерон постоянно, на регулярной основе? Мы сейчас пытаемся создать организацию, которая будет пробовать написать эти протоколы и предложить государству.
— Вы — это кто?
— «Медицинская организация сексуального здоровья». Мы еще не зарегистрировались, но в процессе. Собрали туда дружественных врачей со всей России.
— Как ты думаешь, что можно предложить транс- и небинарным людям, чтобы снизить риски, связанные с сексом?
— Информировать и просвещать. У нас еще есть идея сделать просветительскую брошюру в стиле аниме. Транс-сообщество в большинстве своем интересуется всем, что может найти, но информации мало. Поэтому все, что появляется, люди с удовольствием поглощают: ходят на лекции, смотрят видео. Есть много важных аспектов — как подобрать презервативы (в том числе женские), секс-игрушки, смазки. Например, для транс-мужчин обычная смазка не подойдет. Нужна смазка для женщин от пятидесяти лет, которая точно позволит сделать секс безопасным. Нужно популяризировать презервативы во время орального секса, в конце концов, потому что транс-мужчины, если живут парами, легко передают ВПЧ. И в этих коммунах они могут легко друг друга перезаражать. Это не ВИЧ, конечно, но приятного мало. Если появится какой-то транс-блогер, который будет рассказывать про сексуальность, то наверняка это прямо выстрелит.
