Переосмыслить все: как квир-режиссер из США сделала «невидимых» людей заметными
Forbes Woman при содействии Маргариты Соколовской составил режиссерский портрет Барбары Хаммер, пионерки квир-кинематографа и культовой фигуры в феминистической культуре.
Барбара Хаммер родилась в США, в 1939-м году, так что ее можно назвать ребенком войны. Выросла в Лос-Анджелесе. В ее роду были выходцы из Украины. До того, как увлечься кинематографом, Хаммер училась на психолога в Калифорнийском университете и изучала литературу. Как это часто бывает с актерами и художниками, Барбара основательно освоила социальные науки и хорошо познакомилась с обществом, в котором жила, прежде чем прийти в индустрию кино.
Радикальная женственность
Случилось это сравнительно поздно, в середине 60-х годов. Хаммер купила себе 8-миллиметровую камеру и начала снимать маленькие этюды. Это была пора невероятного расцвета экспериментального андеграундного кино в Америке, когда работали многие большие художники — Брюс Коннер, Йонас Мекас, Стэн Брекидж и многие другие. Хаммер наблюдала за их работой и со временем решила делать кино сама. Момент захода Хаммер на территорию кино и начало творческого пути совпали с внутренним переосмыслением себя, своего тела и сексуальности. В тот момент она развелась, осознала свою ориентацию и позже заключила брак с адвокатом Флорри Берк, известной борьбой с современным рабством. Один из первых фильмов Хаммер — «I Was/I Am», как раз про вот эту смену идентичности — от замужней девушки к самоуверенной независимой раскованной женщине на мотоцикле.
Трудно сказать, что из себя представляет этот первый фильм жанрово. Его можно было бы охарактериовать как постдок с элементами игрового кино, только снятый в то время, когда самого понятия «постдок» (кино, нарушающее традиционную формулу документалистики с обезличенной фиксацией реальности) еще не было. Конечно, Барбара играет саму себя — это такой набросок про жизнь и внутренние переживания, про радикальную смену внутренней парадигмы. Но и назвать документальным в привычном нам виде фильм нельзя: в нем есть место игровым эпизодам с почти мистическим превращением из «девушки в платье» в обтянутую кожей мотоциклистку. В этом «фишка» кинематографа Хаммер — он всегда будто на стыке привычного нам и неожиданного, традиционного и провокационного. Она разрушает привычные нарративы, отказыясь от классических жанров и принципов съемки.
После 8-мм камеры Хаммер начала снимать на 16-мм и в 1970-х стала очень известна. Слава пришла после выхода ее культового в радикальных активистских кругах фильма — «Dyketactics» — про радикальную женственность и однополую любовь. Это был один из первых фильмов на подобную тематику. Барбара Хаммер прославилась благодаря своим открытым высказываниям на острые темы, в том числе феминистским. Ее работы пришлись в самый раз к тому, что происходило в стране в культурном и социальном измерении, — это было время борьбы за равноправие в США. Хаммер в этом плане уникальна — первая открытая лесбиянка-кинорежиссер, которая без страха говорила о всех проблемах, связанных с полом, сексом и гомосексуальностью.
Нитратные поцелуи
Однако, несмотря на первое признание, Хаммер пока оставалась режиссером «для своих». Она, конечно, была достаточно известна среди ЛГБТ-активисток, феминисток, в околохудожественных и околоактивистких кругах еще с 1970-х годов, но широкая известность настигла ее в 1990-е. Именно в те годы кинематограф становится разнообразнее и раскованнее. В расписании крупных фестивалей появлялись в большом количестве программы, где показывали экспериментальное кино, в том числе и про меньшинства. В 1992-м году фильм Барбары Хаммер «Нитратные поцелуи» выиграл приз на фестивале «Сандэнс». С этого момента можно считать, что режиссер была признанной широкой публикой, а ее работы вышли за пределы залов и выставок андеграундного искусства.
Не последнюю роль в популяризации творчества Хаммер сыграл как раз «Нитратные поцелуи» — фильм невероятно важный не только для ее собственного творчества, но и в контексте всей истории queer cinema, кинематографа меньшинств, невидимых и репрессированных сообществ. Это документально-экспериментальный фильм, который рассказывает от гомосексуальности, проблеме расы и пола. Среди его героев гей-пара, в который один партнер темнокожий, а другой — белый. Тогда, в 90-е, это была работа на острие. Нужно понимать, что в США сексуальная революция случилась для гетеросексуальных людей, а все, связанное с квиром, оставалось где-то за кулисами, на обочине, про это не принято было говорит, в том числе и языком кино. А Хаммер сделала фильм, рассказывающий историю трех очень разных однополых пар, который, несмотря на свою авангардную природу, рассказывает историю совершенно доступно.
Во-первых, это, как обычно, и не совсем документальное кино, и не совсем игровое. Фильм сделан в технике found footage («найденные пленки» — см., например, псевдодокументальный «Паранормальное явление»). Там не только реальные кадры, которые Хаммер снимала, наблюдая за жизнью нескольких пар, но и кадры из фильмов, снятых в 1930-е годы в Германии на ту же тему. В это время там как раз были созданы первые ленты об однополой любви, например, «Девушки в униформе» 1931 года.с Но с приходом к власти фюрера такие картины были объявлены пропагандой гомосексуализма и запрещены. Это были абсолютно забытые пленки, которые никто не видел и которые Барбара Хаммер разыскала самостоятельно. Также в работе были использованы кадры из одного из первых фильмов про геев, снятого в США. В итоге получился некий коллаж, исследование явления, очень эстетски снятое. Все документальные фрагменты созданы с невероятным вниманием к героям, с преобладанием крупных планов. В общем, подробное изучение жизни людей, на которых обычно никто не обращает внимания. Сама по себе такая техника сверхкрупной съемки — воплощение метафоры того, что нужно ближе смотреть на тех, кто живет рядом с нами, но о ком мы не хотим говорить.
От коллажей — к исследованиям «культуры стыда»
Впрочем, Барбара Хаммер никогда не была только об одном каком-то методе или направлении. В разные периоды времени она снимала очень по-разному. Сначала — формальные эксперименты с кинопленкой, светом, бликами. В 1970-е это было кино о невероятном внимании к женскому существу. Формально это фильмы, включающие внимательное наблюдающее за женской физиологией, телом, — как оно выглядит, на что похоже. На фрукты, например, — излюбленный образ Барбары Хаммер, за который она даже подвергалась осуждению со стороны кинокритиков-мужчин, говоривших, что «теперь принято сравнивать женщин с кусочками еды» (почему бы и нет — вспомнить хотя бы картины Юлии Цветковой). В своих картинах Хаммер рассуждала, как тело существует в культурном поле, какие вопросы и проблемы связаны с ним. В 1990-е годы, она очень любила технику коллажа, это тогда было модно. Она сама рисовала на пленке, вырезала аппликации, которые затем появлялись в кадре, — это тоже одна из отличительных особенностей ее творчества 1970-х годов.
Не обошла стороной она и технический прогресс, в том числе компьютерную революцию 1980 – 1990-х: в рамках ретроспективы Барбары Хаммер в Москве будет показан фильм «No No Nooky T.V.», где используется ранняя компьютерная графика, созданная на операционной системе Amiga. В этой картине через язык программирования метафорически отражается влияние технологий на эмоции и физиологию — тоже через разнообразные образы. Отличительная особенность Хаммер, на примере этого фильма, — адаптация под изменения, которые возникали на протяжении всей ее жизни. В ее очень долгой карьере — почти 50 лет съемок и более 50 фильмов. Все это время она чутко реагировала на трансформации мира вокруг, — и формально, и тематически, — но никогда не отходила от главной линии.
Можно сказать, что предметом ее исследований была специфическая «культура стыда». Она снимала фильмы про менструацию, однополый секс, про особенности женского тела и психологии. Все это вещи, о которых сложно говорить и даже сейчас. Она била прямо в те болевые точки общества, которые принято не трогать и обходить стороной. Разумеется, многие работы вызывали дикий скандал. Особенно фильм «Menses» (по-русски «Кровотечение»), посвященный курьезам, связанным с менструацией. Можно сказать, что это короткометражная экспериментальная комедия, но общественность очень возмутило, что такая тема оказалась на большом экране. Были даже попытки саботировать показы фильма в андеграундных залах со стороны консервативной американской публики, негативно относящейся к ЛГБТ-сообществу.
Проблемы «незаметных» людей
Весь смысл ее творчества был пронизан стремлением сделать всех этих «незаметных» людей и их проблемы видимыми. Любой скандал вызывает незамедлительную реакцию, и не всегда положительную. Но когда квир входит в искусство, которое показывают на кинофестивалях, которым интересуются критики, которое получает премии — значит, общество готово принимать такие вещи. Искусство всегда немного на шаг впереди, оно предвещает изменения, которые происходят потом и в сознании большинства. После Хаммер говорить о проблемах меньшинств стало проще. Многие режиссеры и художники пользовались языком, который она изобрела для разговора о вещах, говорить о которых иногда непонятно как, или даже стыдно и неудобно. После смерти Барбары нескольким режиссерам достались забытые и недоснятые ее картины, на основе которых они сделали собственные фильмы.
Одна из них, Дебора Стратман, чикагский режиссер, использовала пленку Хаммер про ее путешествие по Гватемале на мотоцикле и другой незавершенный проект — про поездку на Гаити Майи Дерен, режиссера-экспериментатора, которая оказала непосредственное влияние на творчество Барбары и самой Стратман. Итогом стал еще один фильм из программы MIEFF: кросс-поколенческое эссе «Веве», переплетающее судьбы трех выдающихся художниц из разных эпох, вместе выступавших против абьюзивной политики и архаичного искусства. Вдобавок ко всему, это кино, в котором воля и разум ушедших из жизни творцов продолжают существовать в киноэквиваленте. И даже сейчас современные художники изучают и переосмысляют наследие Барбары, например, ее малоисследованное творчество 1960-х годов. Получается, что какие-то вещи, о которых она говорила еще тогда, обращала на них внимание, сейчас мы можем реконтекстуализировать и по-новому работать с этой информацией.
Ретроспектива Барбары Хаммер в России — штучное событие. Неизвестно, представится ли московскому зрителю возможность когда-либо еще увидеть ее работы на экране. Барбара работала в разных жанрах, формально использовала разные приемы, и программа фестиваля должна продемонстрировать эволюцию Хаммер как режиссера на протяжении жизни. Конечно, из такого объема работ было очень сложно что-то выбрать, поэтому в расписание показов входят те фильмы, которые должны быть интересны зрителю сейчас, — демонстрирующие, как может эволюционировать художник ретроспективно, как трансформируется взгляд под культурными изменениями.
Сейчас то, что говорила Хаммер несколько десятков лет назад о женском теле, восприятии его в культурном поле, невероятно актуально. Проблемы, с которыми сталкивалась Барбара, может быть несколько трансформировались в XXI веке, но, по сути, взгляд общественности остался почти неизменным, — разве что был скорректирован на несколько диоптрий. Предрассудки, скандализированность, мужской взгляд на женское тело, эротизация, объективизация — со всем, на что Барбара обращала внимание, мы сталкиваемся до сих пор. Откровенное кино Хаммер, полное сексуальности и объективного взгляда на женщину, для кого-то может быть скандальным, но оно обязательно будет честным.
