«Мне жаль родителей, которые не принимают своих детей. Они теряют годы, которые могли бы провести вместе»
Мама гея — о том, как винила себя за ориентацию сына, а потом перестала, как искала помощи в церкви и мечтала о внуках
Имя сына собеседницы изменено по её просьбе
Мне 67 лет, я из Петербурга. Моему сыну Антону 40 лет, и он гей.
Про ориентацию сына я узнала, когда ему было 14 лет. Кажется, это был выходной, я делала уборку в комнате Антона и заметила у него на столе красную книжечку в кожаном переплёте. Открыла её, чтобы посмотреть, что это, в какую сторону положить: к школьным тетрадям или отдельно. «Меня тянет к ребятам», — кажется, это было первое, что я прочитала. Это был дневник Антона. Он писал, что согласен с друзьями, которые считают, что быть геем плохо, анекдотично, но в то же время относится к ребятам по-другому, смотрит на них иначе… Я сейчас дословно не помню, но написано было очень ясно, я сразу всё поняла.
СВОЙ РЕБЁНОК НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ПРОТИВЕН
Для меня это было потрясением. Понимаете, он встречался с девушками, знакомил меня с ними, у него были такие влюблённости! Одну девочку из-за него даже в другую школу перевели: она была балериной, и родители посчитали, что Антон мешает её занятиям. Поэтому моя вторая мысль была, что всё это пройдёт, перемелется, войдёт в своё русло. Он влюбится ещё раз, а про это забудет.
Сыну я тогда ничего не сказала. Зачем поднимать этот вопрос с ребёнком, если я думала, что всё сойдёт на нет?
Я просто ждала, жила-жила, но всегда об этом помнила. Так прошло несколько лет
А потом на каком-то этапе я стала постепенно понимать, что, возможно, это никуда не уйдёт и мой сын действительно не такой, как все. Я это видела, например, по его взаимоотношениям с друзьями, среди которых были ребята нетрадиционной ориентации. Все они приходили к нам в дом: благодаря своей харизме Антон всегда притягивал людей, они собирались вокруг него. А вот девушек у него не было.
Я знаю, что далеко не все родители принимают своих [ЛГБТ] детей. У меня есть знакомая, у которой с сыном-геем был очень тяжёлый разговор. Она плачет, когда вспоминает об этом, и говорит: как я могла так оскорбить сына? Не знаю, что именно было сказано, но она до сих пор живёт с этим, те слова её жгут. У нас с Антоном разговора не было. Какой смысл обсуждать, если и так всё понятно? Просто в какой-то момент — не помню точно, когда именно, — он начал мне постепенно рассказывать о своей личной жизни.
Знаете, есть такой проект «Живая библиотека», в котором люди рассказывают о себе и своём опыте? Несколько лет назад я тоже там была как мама гея: в зале сидели люди и задавали мне вопросы. И один мальчик спросил: «Ваш сын не стал вам противен после того, как вы поняли, что он гей?». Этот вопрос поразил меня, я почувствовала в нём такую боль. Этот мальчик боялся признаться [в своей ориентации], он думал, что мама будет им брезговать. Я ему сказала тогда, что свой ребёнок не может быть противен. Мы вас любим такими, какие вы есть, нам других детей не надо. Конечно, у меня не было никакого неприятия сына. Мне было только очень жаль его, я понимала, что его жизнь окажется труднее, чем у остальных людей. А значит, и моя жизнь тоже.
