Кыргызский журналист и публицист Олжобай Шакир откровенно о том, как узнал, что его дочь — трансгендер
Во время очередного конфликта с дочерью известный в Кыргызстане журналист и публицист Олжобай Шакир услышал от нее фразу: «Я живой труп». После этого дня жизнь в его семье разительно изменилась, а все пазлы, которые раньше были непонятны, сошлись в единую картину.
В большинстве случаев родители не принимают своих детей после открытого признания или же стараются их «лечить» и прятать от общества.
Олжобай Шакир откровенно рассказал о том, что его сын является трансмужчиной, описывая его смелым и храбрым человеком.
В интервью 24.kg он поделился тем, как смог отпустить свою дочь и принять сына.
— Решение поменять пол не приходит в один день. Это долгий процесс. Вы его замечали?
— Мы с детства все в семье замечали, что у дочери мужская походка. Раньше она занималась шахматами, там все отмечали, что у нее мужской тип мышления. Во дворе она играла всегда с мальчиками, могла и подраться с ними. Как-то раз разбила нос соседскому мальчишке, ее поставили на учет к участковому. Также в детстве мы не могли заставить ее надеть юбку, она всегда выбирала мужскую одежду.
Мы всему этому не придавали значения, и только после того, как я узнал о причине, все встало на свои места.
Несколько лет назад моя жена умерла. Кайрат Эрк (такое имя выбрала себе дочь, решив стать мужчиной и оставшись без мамы) впал в глубокую депрессию.
С пониманием, что мне теперь жить без крыльев, держать путь без них, я моментально сломался…
Из эссе Кайрата Эрк «Мама — это мои крылья»
Я водил теперь ребенка к детскому психологу, но врачи не разглядели всей проблемы. Мне было тревожно. В семье всегда у нас были открытые отношения, но дочь, ставшая теперь мне сыном, все равно отстранялась.
В социальных сетях на фотографиях она всегда была либо в клетке, либо при темном свете, либо без лица, иногда она пририсовывала себе бороду.
— Когда она смогла вам открыться?
— Прошло четыре года со дня смерти жены, дочка начала отказываться ходить в школу. Она рассказала подружкам, что ей нравятся девушки, те стали издеваться над ней. Депрессия усугублялась. Она не хотела ходить в женский туалет, не хотела разговаривать, чтобы не слышать свой женский голос. Ей тогда было 15-16 лет.
Потом она поехала в Турцию на стажировку. Оттуда, решив меня проверить, отправила тест — нужно было представить, что твой близкий человек лежит на операционном столе, вылечить его может только один врач, который является геем. Она хотела узнать, приму ли я помощь, на что получила ответ, что главное — спасти жизнь человека. Тогда дочка радостно ответила, что тест пройден. Но я еще не понимал, к чему это все было.
Вернувшись из Турции, она часто стала уходить из дома и поздно возвращаться. Я, как любой родитель, переживал, спать не мог, пока ее нет дома. Однажды я почуял запах спиртного от нее и сильно поругал. Во время ссоры моя дочь заявила, что не девушка и чувствует себя живым трупом.
Она поставила условие: если я хочу знать правду, завтра должен пойти к психотерапевту.
Я пошел к врачу, она мне рассказала о том, что такое сообщество лесбиянок, геев, бисексуалов и трансгендеров (ЛГБТ), кто эти люди, о том, что они всегда были в нашем обществе, но просто раньше об этом не говорилось. Но у нас же есть такие понятия, как кызтеке и кумса.
Я все понял, пришлось смириться с судьбой.
— Легко ли вам далось принятие сына? Почему обычно родители не могут принять это?
— Когда я первый раз услышал правду, рыдал всю ночь. Хотел выйти на улицу и орать. Было шоковое состояние, не знал, что делать и куда идти. Обращаться к врачам или к кому-то еще? Раньше я слышал, что есть такие люди, но думал, что, может, это просто мода среди молодежи. И вдруг в моей семье мой ребенок объявляет такое.
Было сложно принять это. Но из-за родительского эгоизма не хотел решать его судьбу.
Родители могут не принять ребенка из-за плохой информированности, к тому же у нас люди с патриархальными взглядами. В обществе говорят, что это влияние Запада, но этот феномен не выбирает нацию, религию или расу.
«Кырк чоро» вообще утверждают, что это заразно. Полное невежество. Псевдопатриоты кричат в обществе оскорбления, в парламенте то же самое. Но как можно говорить о человеке такое?
Мой сын не сам выбрал эти страдания. Даже большими деньгами не подкупишь человека на такую судьбу.
— Изменился ли он после признания?
— Я с детства говорил детям, чтобы они не считали меня авторитетом, дома авторитетом были истина и честность. Тем не менее Кайрат Эрк все скрывал. Позже дочь призналась, что хотела сберечь меня и мою карьеру, часто хотела убить себя, но было жалко младшего братика. Смерть мамы была очень тяжела для детей, дочь не могла допустить еще одну смерть в семье.
Оказывается, дети уже все поняли давно и скрывали от меня. Молодые такое легче принимают.
После признания Кайрату Эрк стало легче. Я ему сказал, чтобы он не думал о том, что подумают соседи и другие люди. Будем жить свободно.
Мы решили и в обществе говорить открыто об этом, потому что это есть не только в нашей семье. Нужно говорить и объяснять, что такие люди существуют.
Когда меня приглашают на мероприятия ЛГБТ, я вижу, как люди там плачут. В прошлом году у них был праздник, из всех родителей был только я и еще одна женщина. Молодые люди плакали, говоря, что мечтают о дне, когда их примут родители. Их просто выгнали из дома. Среди них было столько людей, у которых руки исполосованы из-за попыток суицида.
Им, членам ЛГБТ, приходится жить и справляться с непониманием общества, врачей, давлением со стороны правоохранительных органов, «Кырк чоро».
— Насколько важна поддержка близких людей?
— Кайрат Эрк через интернет нашел друзей. В то время моя вторая жена заметила, что дочка все время ходит с русским мужчиной. Мы думали, что они влюбились друг в друга. Я не видел проблемы, любовь есть любовь. Оказывается, он тоже был трансмужчиной и они друг друга понимали. Может, он советы какие-то давал.
Пусть живет таким, каким хочет быть, это лучше, чем если бы он покинул этот мир.
Надо понять, что это не позор, а нормальное явление. Нашему народу присуща замкнутость, и многие вещи принимаются за развратность.
ЛГБТ не страшны, из них могут выйти великие деятели. Мой мальчик сейчас стал зрелым, прошел большой духовный рост, которому не учат ни в одном вузе мира. Человек через страдания многое познает.
— Вам не страшно за своего ребенка? Он живет в обществе, где полно стереотипов и агрессии к таким людям.
— У него сильный характер, его не сломаешь.
Я хотел, чтобы он уехал в Европу, но сын отказался. Кайрат говорит, что, если есть возможность помогать людям, которые так же страдают, он будет активистом. Мой сын — крепкий человек, и меня это радует, такой смелостью и храбростью не каждый человек обладает. Он патриот, если он взялся за что-то, то будет стоять до конца.
Знаю, что люди после вашей игры будут обсуждать ее или подойдут к вам и скажут свой вариант, что стоило поправить, а что нет. Но знайте, кто бы что ни говорил, это ваша игра!
Из эссе Кайрата Эрк «Жизнь — шахматы, шахматы — жизнь»
Сейчас он пишет сценарий художественного фильма, потом хочет еще пьесу поставить. Я не сомневаюсь в нем, он не бездарность.
— Когда наше общество будет готово принять существование таких людей?
— Мы должны гордиться тем, что, находясь в Средней Азии, уже говорим на эту тему. Представьте себе такое в Узбекистане, Таджикистане, даже в странах СНГ не все готовы. Наше общество развивается и уже много процессов оставило позади. Фундамент демократии у нас есть, поэтому я открыто говорю о своей истории.
В последнее время было много горьких комментариев в мой адрес, для меня это не имеет никакого значения. Я не обижаюсь на людей из-за этого, мне понятно, почему они так высказываются. Но мы должны идти вперед и развиваться.
