Как гомофобия унесла жизнь и карьеру Джастина Фашану, первого в мире футболиста-гея
Через 30 лет после камин-аута Джастина Фашану (Justin Fashanu) его друг Питер Тэтчелл (Peter Tatchell) размышляет о непростом наследии спортсмена:
“30 лет назад 22 октября 1990 года Джастин Фашану стал первым в мире профессиональным футболистом, совершившим камин-аут в качестве гея. По сей день он остается единственным британским футболистом высшей лиги, открыто рассказавшим о своей гомосексуальности до окончания спортивной карьеры. В то время он говорил, что знает 12 других игроков Премьер-лиги, которые являлись геями или бисексуалами. Но ни тогда, ни после ни один из них не последовал его примеру открытости.
Джастин также был первым чернокожим игроком, который был куплен клубом за 1 миллион фунтов стерлингов, и первым известным чернокожим человеком в Великобритании, который выступил как ЛГБТ+. Хотя среди чернокожих и были примеры камин-аута, например, певец Лаби Сиффре (Labi Siffre), художник, сценарист и режиссер Исаак Жюльен (Isaac Julien), а также глава совета городского округа Ламбет в Лондоне Линда Беллос (Linda Bellos), но они не пользовались таким авторитетом и национальным признанием, как Джастин.
Признание Джастина было опубликовано в газете Sun под заголовком “Звезда футбола стоимостью 1 миллион фунтов стерлингов: Я ГЕЙ”. Он сказал, что хотел перестать “жить во лжи”. Потом его достойная и смелая статья была изгажена захватывающими рассказами о сексе с женатым депутатом парламента, бурными выступлениями в Палате общин и романами с поп-певцами, телезвездами и другими футболистами.
Свою лепту в дело внес и тот факт, что он продал свою историю за большую кучу денег, примерно 70 тысяч фунтов стерлингов или даже больше. Потом он говорил, что какие-то моменты в его истории были приукрашены, потому что, по его словам, на него “давила” газета, чтобы получить от него сенсационные сплетни.
Через неделю его брат и товарищ по футболу Джон Фашану (John Fashanu), отрекся от Джастина в черной газете Voice (“Голос”). “Джон Фашану: Мой брат-гей – изгой”, – говорилось в заголовке. Позже Джон признался, что предлагал Джастину 75000 фунтов стерлингов, чтобы он молчал и держал в секрете свою сексуальность.
Джон рассказывал изданию Daily Mirror: “Я умолял его, я угрожал ему, я делал все, что мог, чтобы попытаться остановить его камин-аут … Я предлагал ему деньги, потому что не хотел позора для себя или моей семьи”.
Позже Джон выражал сожаление о своем поведении. Однако он продолжал неуважительно относиться к памяти своего брата, когда в 2012 году заявил в интервью радио talkSPORT, что его брат был не геем, а человеком, который был помешан на славе и жаждал внимания.
Джастин сказал мне, что те “ужасные” вещи, которые говорил о нем Джон, разбили ему сердце. Он так и не смог пережить то, что считал предательством со стороны своего любимого брата.
Реакция чернокожего сообщества была такой же плохой. Его признание было осуждено газетой Voice как “оскорбление черного сообщества… разрушительное… жалкое и непростительное”.
“Мы, гетеросексуалы, – писал обозреватель “Голоса” Тони Сьюэлл (Tony Sewell), – устали от замученных королев, играющих в прятки в своих шкафах. Гомосексуалы – величайшие квир-хулиганы. Ни одна другая группа людей не озабочена настолько тем, чтобы их сексуальность выглядела грязно”. Сьюэлл совсем недавно извинился за эти комментарии.
“Даже если бы Фашану предпочел признаться в “Голосе”, а не в Sun, я сомневаюсь, что прием был бы более благосклонным, – отметил вскоре после этого обозреватель Терри Сандерсон (Terry Sanderson). – Неприятие его собственной общиной нанесло ему серьезный удар”.
Хотя позже Джастин говорил, что он “ни разу не пожалел” о своем камин-ауте, враждебная реакция многих людей в черном сообществе глубоко ранила его. Он сказал мне, что, поскольку чернокожие знают о боли расовых предрассудков и дискриминации, он ожидал, что они будут понимать и поддерживать его. Некоторые его поддержали, но многие осуждали его за то, что он “опозорил” их.
Насколько я помню, ни один темнокожий общественный деятель не поддержал его камин-аут и не осудил “Голос” и других членов сообщества, которые травили его. Позже Джастин сказал в адрес “Голоса”: “Те, кто говорят, что нельзя быть черным, геем и гордиться этим, невежественны”.
Тем не менее, после камин-аута были моменты, как он признавался, когда он чувствовал себя “невероятно, почти самоубийственно, одиноко”.
Джастин столкнулся с большой критикой за то, что он решил выступить в правой гомофобной газете Sun, которую многие чернокожие считали также расистской. Джастин ответил, что его поклонники читают таблоиды, а не Sunday Times. Выступая в Sun, он надеялся, что репортеры перестанут его преследовать: “Я искренне думал, что, если я напишу в худших газетах и останусь сильным и уверенным в том, что я гей, им больше нечего было бы сказать”.
Некоторые люди говорят, что пресса знала о том, что Джастин был геем, и планировала устроить ему аутинг. Он якобы заключил сделку с Sun, чтобы предотвратить это: “Чтобы моя сексуальность могла быть раскрыта на моих условиях”, – сказал он мне.
Однако в книге “Stonewall 25” Джастин утверждал, что совершил камин-аут, потому что он был огорчен трагедией 17-летнего друга-гея, которого выгнали из дома гомофобные родители и который впоследствии покончил жизнь самоубийством: “Я злился из-за его смерти и чувствовал себя виноватым, потому что не смог ему помочь. Я хотел сделать что-то положительное, чтобы предотвратить повторение таких смертей, поэтому я решил подать пример и сделать признание в прессе”.
Какой бы ни была истинная причина его камин-аута, одно можно сказать наверняка: он не был полностью готов к негативной реакции и “непоправимому ущербу”, который она нанесла его футбольной карьере. Он получал гомофобные оскорбления со стороны фанатов, и немногие клубы были готовы взять его к себе, учитывая его уменьшающиеся способности забивать голы.
Блестящий футбольный дебют был далеко в прошлом. В 1980 году в возрасте 19 лет Джастин подписал контракт с футбольным клубом Nottingham Forest на 1 миллион фунтов стерлингов. Ожидания были огромными. На него давили, чтобы добиться поставленных целей и стать голосом чернокожих. Внезапный статус знаменитости стал для него и благословением, и большим бременем.
В то время Джастин был “в шкафу” и ему было чрезвычайно трудно быть геем в мире футбола с натуралами-мачо, не говоря уже о стрессе от тайной жизни гея, будучи под пристальным вниманием СМИ.
Как и многие чернокожие футболисты того времени, он подвергался расистским насмешкам со стороны фанатов конкурирующих команд. Они издавали обезьяньи звуки и жесты, а также кидали бананы на поле. Но именно предубеждения против геев в конечном итоге повлияли на него.
“Грёбаный педик!” – так описывал своего звездного игрока его менеджер в Nottingham Forest Брайан Клаф (Brian Clough). Хотя Джастин смеялся над этим, насмешки Клафа причиняли ему внутреннюю боль, из-за чего ему было трудно сосредоточиться на том, чтобы играть в “красивую игру”.
Мы с Джастином познакомились в лондонском ночном гей-клубе Heaven в 1981 году, вскоре после того, как он понял, что он гей. Я был выбран в качестве кандидата в парламент от лейбористской партии Бермондси. Мы стали близкими друзьями.
Джастин поделился со мной своими проблемами в Ноттингем Форест. “Клаф не уважает и не поддерживает меня”, – не раз жаловался он.
В своей автобиографии Клаф вспоминает, как он устроил Джастину разнос после того, как до него дошли слухи о том, что Джастин ходит в гей-бары: “Куда ты идешь, если хочешь буханку хлеба?” – спросил я его. “Полагаю, в пекарню”. “Куда ты пойдешь, если хочешь баранину?” “В мясную лавку”. “Так почему ты продолжаешь ходить в этот чертов клуб для педиков?”
К сожалению, отношения с Клафом стали еще хуже. Признание Джастина завело его в тупик. Отчаявшись получить эмоциональную поддержку, он обратился к евангелическому христианству, что еще больше испортило его жизнь. Из-за критики гомосексуализма его церковью он испытывал стресс и пребывал в состоянии внутреннего конфликта. Отчаянные попытки наладить отношения с женщинами провалились. Публично провозгласив христианское безбрачие, он в конечном итоге прибег к тайному гомосексуальному сексу. Это сделало невозможным для него стабильные однополые отношения.
Оказавшись между Богом и гомосексуальностью, он испытывал сильные эмоциональные и психологические потрясения.
Джастин стал неустойчивым и непредсказуемым как на поле, так и за его пределами. Его порой странное, необоснованное поведение можно полностью понять только в контексте потенциально блестящей футбольной карьеры, прерванной, в основном, из-за гомофобии. Он попал в ловушку нисходящей спирали падения футбольного мастерства, безнадежных долгов, ненадежности, ложных заявлений о сексуальных отношениях с политиками и телезвездами и ухода от давних друзей, включая меня.
К концу 1990-х Джастин начал новую карьеру тренера футбольной команды США Maryland Mania. Надежды на начало новой жизни рухнули в апреле 1998 года, когда его обвинили в изнасиловании 17-летнего юноши. Заявив, что не будет справедливого судебного разбирательства, он бежал обратно в Великобританию. 3 мая его нашли повешенным в заброшенном закрытом гараже в Лондоне.
В предсмертной записке он опровергал обвинения, утверждая, что секс был по обоюдному согласию и что его обвинитель его шантажировал. В записке говорилось: “Я понял, что меня уже признали виновным. Я не хочу больше смущать своих друзей и семью”.
Какой бы ни была правда в этих обвинениях, у Джастина, как и у всех нас, была полоса неудач. Не оправдывая этих ошибок, они стали кульминацией отверженности, которая началась, когда в детстве он был брошен своей матерью и поселился в детском доме Барнардо.
Несмотря на всю отверженность, которую он перенес, Джастин обладал замечательной, достойной похвалы способностью прощать. Говоря о боли, причиненной ему другими, и признавая свои собственные ошибки в суждениях, Фашану писал в 1994 году: “Я не думаю, что вы когда-нибудь забудете те ошибки или ошибки, которые делают другие люди, которые ранили вас, но это важно – прощать”.
Джастин Фашану был звездой-первопроходцем – он не был безупречным, но, тем не менее, он был звездой”.
