Выбор или необходимость? Почему люди скрывают сексуальную ориентацию
О людях, которые вынуждены скрывать свою ориентацию и поэтому чувствовать постоянный стресс. О непонимании в семьях и эйджизм среди ЛГБТ + сообщества.
«Полоса» собрала истории людей, которые скрывают ориентацию – на работе или дома, – чтобы лучше понять, как это, и дать ответ на вопрос: «Это выбор или необходимость?»
Начать романтические отношения, познакомиться с родителями, жениться. Время от времени встречаться с друзьями или коллегами, ходить на корпоративы вместе – такой, или примерно такой, сценарий происходит у гетеросексуальных пар. Но как это происходит у представителей ЛГБТ?
Григорию – 46, подростковый и юношеский период его жизни пришелся на времена, когда не было принято говорить ни о сексуальности, ни об отношениях, ни об ориентации.
«Я рос в Советском Союзе, и тогда не принято было говорить на такие темы, ведь они были табуированными. Когда учился в школе, ровесники встречались и флиртовали с девушками, а меня это не интересовало. Когда мне было 17, я впервые почувствовал сексуальное влечение к ребятам, понял, что что-то не так. Меня это очень угнетало, я закрылся в себе, избегал одноклассников и старался больше времени проводить наедине с собой. Это был тяжелый период, который сейчас стараюсь меньше вспоминать».
Уже в университете Григорий убедился, что гей.
«Несмотря на то, что темы секса не обсуждали, но в личных беседах уже говорили о том, что люди бывают разной ориентации. Я надеялся, что бисексуален, и даже однажды пытался встречаться с девушкой. Но она мне не нравилась. Стал больше искать информации, читать об этом – университетские друзья переписывались со знакомыми из Франции, и те присылали газеты, где говорилось о ЛГБТ. Мы переводили статьи, обсуждали это. Кроме того, каждое лето я ездил к родственникам в Москву и там покупал самиздат (издания, которые печатали подпольно и которые не подлежали цензуре, – ред.), где рассказывали о геях и лесбиянках. Это помогло мне идентифицировать свою ориентацию».
Первые отношения закончились ничем, потому что парень Григория ушел со словами, что это неправильно, он переезжает в другой город и хочет обо всем забыть. Через некоторое время парень решил, что должен рассказать семье о своей ориентации. Но родные тоже не поняли.
«Ни мама, ни отец, ни родной брат не восприняли мой рассказ о том, что я гей. Мама как-то сказала, что это неприемлемо и я придумываю, потому что такого не может быть. А отец прекратил со мной разговаривать. С тех пор мы не общались об этом, я закрылся от семьи и даже не пытался вести разговоры на личные темы. Когда мою маму спрашивали, есть ли у меня девушка, то она придумывала какие-то истории: однажды говорила: “Пока не встретил свою”, другой рассказывала об отношениях, которых не существует. В старшем возрасте на вопросы людей отвечала, что у меня нет средств, чтобы завести семью. Сейчас уже никто и не спрашивает. С братом мы общаемся, но не на личные темы».
После того Григорий закрылся в себе и отдалился от семьи.
«Это было трудно, мне не хватало поддержки, были мысли о самоубийстве …»
Неудачный опыт каминг-аута повлиял на дальнейшую жизнь человека. Сейчас он пытается вообще не открывать тему отношений где угодно: на работе, среди друзей или знакомых.
«С одной стороны, я принимаю себя, ведь моя ориентация – часть моей личности, а с другой стороны, мне сложно вполне открыться людям, не говоря о своих отношениях, потому что это важная составляющая каждого человека.
Я понимаю, это касается только меня и партнера, но иногда хочется поделиться и с другими. Сейчас я этого сделать не могу».
Григорий говорит, что знает случаи, когда геи создавали семьи с женщиной только под влиянием общества, но это не его вариант.
«Да, некоторые гомосексуалы женились на женщине потому, что надо было «держать марку» перед людьми. Я так не могу – жить две жизни и постоянно в стрессе из-за того, что кто-то узнает. Но одновременно в Черновцах, как и в других городах Украины, пока трудно найти понимание. Молодежь лучше воспринимает, старшее поколение до сих пор не может принять факта существования гомосексуальных людей. Даже среди сообщества геев есть дискриминация по возрасту, я это чувствую очень четко, особенно, когда человек отказывается со мной общаться потому, что я старший. Поэтому думал поискать долю в других странах: рассматривал Испанию или Канаду – там общество более толерантное, и уровень жизни лучше. Жду, пока карантин закончится, чтобы я мог воплотить свою идею».
Магде * 24 года. Девушка узнала о том, что она лесбиянка, в подростковом возрасте. Признается, что некоторое время отвергала эту часть своей личности, сама не верила, что такое может быть. Первыми узнали друзья – они восприняли это, в отличие от семьи.
«Сначала волновалась. Но когда рассказала, то выяснилось, что в нашей компании есть гомосексуальный парень. Он тоже рассказал о своей ориентации, и это меня поддержало. Всегда шучу, что у нас немного “нетрадиционная” компания друзей.
Когда я рассказала маме, она отреагировала фразами “Возможно, тебе просто показалось?” и “Ты только экспериментируешь, правда?” Но я тогда уже знала точно, даже больше, встречалась с одноклассницей и была убеждена, что лесбиянка. Со временем мама приняла мою ориентацию, мы даже могли искренне разговаривать о моих отношениях. Мой опыт каминг-аута (процесс публичного открытия личной информации, – ред.) В семье был больше положительный, чем у моей тогдашней девушки. Ее отец не принял этого, и даже сказал, если она не родит ему внуков, зачем она вообще нужна? Для нее это был удар, она сбежала из дома, а позже переехала жить в Россию».
После окончания школы Магда переехала в Киев – там училась в техническом лицее. Отношения с одноклассницей не сложились, «видимо, из-за расстояния», – признается. То время в Киеве вспоминает неохотно: новый город добавил много стресса, поэтому сложно было завести новые отношения и ладить с одногруппниками.
«Все мои встречи с киевскими девушками заканчивались ничем – мне трудно было открыться, я не видела себя с ними. С одногруппниками тоже назвать наши отношения дружескими было сложно: то ли это переезд так повлиял на меня, то ли их жестокие шутки о гомосексуалах – до сих пор не знаю. Но во время лекций я всегда садилась вдали от всех, а впоследствии и вообще закрылась в себе. Тот опыт был мучительным, мне сложно было слушать, как они рассказывают о том, что гомосексуальные люди – это не естественно, что их надо проучить. Ребята были более агрессивны, чем девочки, но доверять и им я тоже не могла».
Через год Магда решила бросить учебу и вернуться в родной город.
Сразу после того девушка начала искать работу и нашла ее в частной телекоммуникационной компании – работала операторкой. Но и здесь старалась не открываться коллегам: то ли предыдущий опыт мешал, то ли атмосфера не способствовала.
«На моей работе было много мужчин, и все они были агрессивно настроены против гомосексуалов. Один из них – бывший военный – особенно отрицательно относился к такому. Когда речь шла о геях, то говорил, что их стоит бить дубинкой, а если о лесбиянках – то нужны “исцеляющие изнасилования”, мол, женщинам просто стоит “попробовать” настоящего мужчину. О том, что речь идет о насилии, человек, наверное, и не подозревал. Меня пугали такие разговоры, поэтому я часто избегала их. А через некоторое время вообще уволилась, ведь мне было некомфортно среди этих людей, и работа мне не подходила – я всегда знала, что заслуживаю больше».
На вопрос о том, скрывать ориентацию – это выбор или необходимость, Магда говорит, что бывает по-разному, но в ее случае это – второй вариант.
«У каждого свой опыт. Мой мне говорит, что в Черновцах пока лучше не рассказывать о своей гомосексуальности, чтобы не нарваться на тех, кто захочет тебя воспитывать дубинкой или “спасти” изнасилованием. Не все ведут себя агрессивно по отношению к ЛГБТ, есть случаи, когда люди хорошо воспринимали мою ориентацию. Но все же я мечтаю о том дне, когда смогу не бояться раскрываться и быть собой».
Анна узнала о том, что лесбиянка, довольно рано – ей было 11, когда почувствовала, что влюбилась в лучшую подругу.
«У меня тогда не было никакого опыта отношений, и мне казалось, что так и должно быть. То есть, я не понимала, что это гомосексуальность, думала, что все влюбляются в своих подруг или друзей. Для меня было большой радостью, что она ответила взаимностью и мы начали отношения. Да, это было по-детски наивно, без всяких пошлостей или намеков на секс. Просто ходили за ручку, проводили время вместе, я чувствовала бабочки в животе. Думаю, принять помогла психологиня в школе, которую я часто посещала. Сначала наши отношения ничем не отличались от дружбы, и уже в 13-14 лет испытывала сильное половое влечение к ней».
Те отношения не сложились. Девушка Анны сказала, что это неправильно, и вскоре они расстались.
В школе Анна постоянно чувствовала давление: одноклассники шутили о ней, а учителя упрекали за внешний вид.
«Когда начался подростковый период, я очень коротко подстригла волосы – так мне захотелось. И поэтому я стала постоянным объектом буллинга (травля, – ред.). А учителя вызвали меня после уроков и рассказывали, что я плохо выгляжу, а потому никогда не буду нравиться парням. Когда я отвечала, что не хочу им нравиться, то они либо смеялись, или говорили, что девочка так себя не должен вести. Я чувствовала постепенно, как отношение ухудшается с каждым днем».
Как-то одноклассницы Анны собрались, чтобы побить девушку.
«Я занималась боевыми искусствами и смогла себя защитить, однако с тех пор уже не смогла ни с кем дружить, потому что не могла доверять людям. Я не была конфликтной, хорошо училась, и единственное, за что они на меня напали, – внешний вид».
Через некоторое время Анна решила, что пришло время рассказать родителям.
«Мой отец, на удивление, воспринял новость о том, что я лесбиянка, спокойно. Он меня поддержал и периодически защищал от мамы. Она в свою очередь не поняла меня. Сначала подумала, что я шучу, а когда настаивала на своем, она злилась, и мы часто ссорились. Из-за этого наши отношения испортились».
Так продолжалось до совершеннолетия Анны – дома всегда воевала с мамой: она не давала карманных денег, устраивала скандалы, пока они не разъехались.
«Когда мне стукнуло 18, я почувствовала свободу и почти сразу переехала к своей девушке, устроилась на работу, ведь должна была обеспечивать себя сама – так я стала независимой от своих родителей. После этого наши отношения с мамой улучшились, мы начали встречаться на праздники, много говорили. Отец даже ходил недавно на марш равенства, и я этим очень горжусь. Дедушка тоже поддерживал, пока был жив. Обычно происходит наоборот – папа не поддерживает, а мама с пониманием относится. У меня же получилось нестандартно».
Первая работа Анны была социальной – она ухаживала за детьми.
«Я работала вместе со своей девушкой, мы не афишировали своих отношений из-за того, что с нами работали старшие женщины, и вероятнее всего, что они не поняли бы. Они часто смеялись на работе с представителей ЛГБТ, поэтому мы решили не говорить о наших отношениях. Позже я ушла оттуда, а моя девушка осталась. Она рассказала одной из коллег о своей ориентации. Та ее поддержала, а уже на следующий день смеялась с этого за глаза. Когда эта информация дошла до руководства, то ей пригрозили увольнением: мол, такие, как она, не могут работать с детьми. Чтобы избежать скандала, моя девушка ушла сама. Сейчас я понимаю, насколько мудрым было решение не говорить о своей гомосексуальности».
Сейчас Анна работает удаленно, коллег видит время от времени, и о собственной ориентации решила не рассказывать.
«Я не хочу, чтобы в рабочих чатах люди обсуждали, с кем я встречаюсь. Возможно, повлиял предыдущий опыт – теперь я знаю, что ничего хорошего нет в том, что коллеги знают о твоей гомосексуальности.
Да, мне иногда хочется во время разговора рассказать о подарке моей девушки, о том, что я тоже мечтаю о детях и буду их воспитывать с партнершей, но сдерживаюсь.
Я считаю, что моя ориентация никак не влияет на качество работы или мои профессиональные способности. Это сознательный выбор скрыть определенную часть своей жизни, и я не вижу в этом ничего плохого»
* Имя изменено
Ростислава Мартынюк
Иллюстрации: Иванна Шевчук
