“В Счастье мы были счастливы”: история ветерана, который пошел на войну ради любимого
Василий Давиденко, 41-летний ветеран АТО, публично заявил, что он- гей. Это второй военный в истории украинской армии, решившийся на такой шаг. Первым это сделал Виктор Пилипенко, экс-боец батальона “Донбасс”.
В правозащитном движении ЛГБТ открытое признание своей гомосексуальной ориентации называют каминг-аутом.
Юрист Василий Давиденко служил в ВСУ, позже перешел в один из добровольческих батальонов, вошедший в состав Национальной гвардии. С ним он уехал на фронт, в Луганскую область, в июле 2014-го. Прослужил до середины 2015 года.
Со службы его уволили по состоянию здоровья. Военный получил контузию, после нее долго лечился. Василию дали третью группу инвалидности из-за травм, полученных на войне.
Впрочем, он говорит, что и сегодня пошел бы служить: “Меня вряд ли кто возьмет. Инвалиду войны, хотя по закону и можно, не находится должностей. Впрочем, я готов обратиться к военному руководству с просьбой рассмотреть, могли бы меня принять снова в армию”.
BBC News Украина пообщалась с Василием о том, почему для него было важно сделать каминг-аут, как он оказался на войне и что думает о гомофобии в армии и вне ее.
О нем
Главным мотивом пойти воевать для него была любовь. Глубоко личная, изменившая его как человека, побудившая пересмотреть собственные ценности, отношение к себе и другим людям.
Которая изменила сначала его, а потом перевернула и всю жизнь.
Любимый парень Арсен, из небольшого села в Западной Украине, служил в армии. Они познакомились в феврале 2014 года, когда страна переживала кульминацию Евромайдана и подходила к точке невозврата перед аннексией Крыма и войной на Донбассе.
“С Арсеном мы списались во ВКонтакте. Не помню даже, кто первый написал. Он должен был ехать в свою военную часть из Одессы через Львов. Поезд стоял полчаса ночью на вокзале. Арсен предложил встретиться. Я пошел к тому поезду. Мы поговорили – и он остался. Утром уехал. Я сам себя не узнавал. Это была платоническая любовь. Мы на телефоне сидели по несколько часов, в соцсетях вели тонны переписок”.
Впоследствии часть Арсена отправили в АТО.
Василий рассказывает, что решил идти воевать под влиянием того, что на войну поехал его парень, более молодой, менее опытный. А как же он сам будет оставаться в безопасности и комфорте?
“Я начал искать способ тоже пойти на войну. Я еле добился, чтобы меня признали годным к военной службе”.
В июле 2014 года он уехал на фронт к Арсену, его часть стояла в городе Счастье. “В Счастье мы были счастливы”, – вспоминает.
“Когда понял, что ничего не могу сделать, чтобы спасти любимого от войны, я пошел в батальон оперативного назначения”.
Арсен погиб под Луганском в декабре 2014-го.
“В тот день, когда я получил сообщение о гибели, я дотерпел до вечера, потом включил музыку и начал плакать. Я так плакал, что даже захлебывался. Там нельзя было кричать – в 800 метрах от нас стояли сепаратисты. Я плакал в самого себя. Сказал своим побратимам, что произошло. Потом были тяжелые обстрелы – и это как-то притупилось”.
“Когда вернулся в Ивано-Франковск в марте 2015-го, я закрылся в квартире и дал себе волю. Как я там рыдал … Я кричал от боли безумно”.
Затем Василий лежал четыре месяца в госпитале с контузией.
“После Арсена я очень изменился. Говорят, что в следующих отношениях человек сравнивает своего нового партнера или партнершу с предыдущими. А я себя сравниваю с тем, каким я был, когда мы были вместе. Что я чувствовал тогда и сейчас, чувствую ли я что-то подобное? Нет, поэтому сейчас я сам по себе. Зато я знаю, что такое любить”.
О сексуальности
Василий рассказывает, что с детства чувствовал интерес именно к парням, хотя совсем не понимал, что с ним происходит и почему. Когда в юности гулял с девушкой, чувствовал, что “это не его”.
В 10-м классе влюбился в парня из параллельного класса. Он так нравился, что Василий пошел и сам написал заявление, чтобы его перевели в класс к тому парню. Учителя и мама сильно удивились, но истинной причины никто не понял.
“Когда переехали в Украину из России, я не знал, что значит “гомик”, “педик”. Я написал парню, который разместил объявление в газету о знакомстве. Он жил в Ровно. Родители мне давали деньги на мороженое. Я за них купил билет в Ровно”.
Но тот парень не пришел на свидание.
Сексуальность человека Василий сравнивает с цветом глаз, волос, ростом. “Для меня даже никогда не стоял внутренне выбор: я четко чувствовал, что не могу быть с женщиной”.
“Когда ты гей, а родственники в селе тебя заставляют жениться и ты это делаешь, – это выбор. А сексуальность ты не выбираешь. Когда мужчина – гей, но он этого не признает, женится, то живет в сплошной лжи. Человек себя прячет в самому себе. Как он будет воспитывать своих детей, если он себя предал? Я таким быть не хочу. Я хочу быть открытым, откровенным”.
Василий Давиденко считает, что представителям ЛГБТ нужно предоставить право на юридическое оформление партнерства, на наследство, на усыновление детей.
Только тогда можно будет говорить о прекращении их дискриминации.
О гомофобии и армии
Когда-то в военном госпитале Василия Давиденко положили в палату с 24-летним парнем. Тот рассказал ему, что он – гей и боится служить в армии, боится, что не выдержит на войне.
“Он не мог проявить себя, а тут еще его бросили в армию, где вокруг одни мужчины. Если бы он мог заявить о себе, что он гей, то его могли бы отправить, например, в штаб, а не на фронт. Этот парень выбросился из окна – и погиб. Хотя потом писали “выпал” из окна”.
Ветеран считает, что в Украине все еще трудно принимать таких людей, как он, из-за “совкового мышления”.
“Я советую перечитать историю о Содоме и Гоморре. Почему Господь решил разрушить эти города? Не потому, что там была содомия, а потому, что они напали на ангелов. Если я тебя люблю жертвенно, готов жизнь потерять, стать за тебя горой – это и есть любовь. Настоящая”.
В любой армии в мире служат геи. “Я вижу, как много есть военных-геев на разных сайтах. Пусть таких мужчин на батальон или дивизию будет несколько, но они не могут сказать правду о себе, ходят друг вокруг друга. Сразу мысль: “А если узнают? А если затравят?” А там и до дезертирства недалеко”.
О родных
Никакой связи с родными у Василия нет.
Его близкие родственники служат в российской армии.
“В Украине я остался один, больше никого здесь нет. Мои родственники в России поддерживают российскую риторику о том, что мы здесь “детей убиваем”. Меня политические разговоры с ними заводили в тупик. Я решил, что мне легче просто прекратить с ними общаться”.
Мать Василия живет в Крыму: “Она мне даже писала, чтобы я приехал туда и покаялся перед ФСБ. Писала в вайбере такими фразами, какими она не говорит. Мои родные стали мне чужими”.
О каминг-ауте
“Я просто заявил, что я такой. Все. Я с этого начал: я гей. У кого есть вопросы? Ставьте – буду отвечать. Мне надоело прятаться от самого себя. Когда человек становится собой, к нему нельзя прилепить никакую стигму”.
Рассказывает, что его каминг-аут был совершенно естественным. Он его не планировал.
“Мне объяснили, что будет встреча по распространению ВИЧ среди военных. Спросили, не мог бы я там выступить. И что мне терять? Родных нет, любви нет. Главное – себя не потерять. После этого начало спадать мое внутреннее напряжение, словно сбросил с плеч мешок песка”.
“Если мне раньше смеялись в спину, то теперь этого не сделаешь. Разве что подойди и посмейся мне в глаза”.
Под конец нашего разговора Василий Давиденко сказал, чего не смог бы простить – предательства и подлости.
“А предальство самого себя – самое страшное из предательств”.
