«Школа, универ – везде встречаюсь с оскорблениями»: каково быть геем в Запорожье
17-летний Дима – открытый гей. Он не стесняется говорить о своей ориентации – много раз был в роли «живой книги» на школах толерантности, участвовал в марше равенства и спокойно общается с журналистами на эту тему. 061 записал с парнем интервью.
– Как ты понял, что гей?
– Догадываться начал лет с 11-ти. Но не осознавал это в полной мере, то есть – я понимал, что мне не интересно то, что интересно другим моим сверстникам. Какие-то стереотипные вещи, например – футбол, авто – мне не нравились. И общался я больше с девочками. После я понял, что не испытываю к ним влечения, как другие парни. Начал разбираться в себе, искать информацию в интернете. Ближе к 14 годам я в полной мере осознал, что гей – принял себя в такой ориентации.
– Ты рассказал об этом близким?
– Я не был готов рассказывать это кому-либо, потому что в моем окружении не было ни одного такого человека. Я был долгое время закрытым, и до 16 лет у меня практически не было друзей. Потом я познакомился в интернете с одним парнем, и он привел меня сюда – в «Гендер Зед» (авт. – благотворительный фонд, занимающийся темами ЛГБТ). Здесь я познакомился со множеством людей. Сейчас это мой основной круг общения.
– Родителям ты о своей ориентации сказал?
– Я живу с мамой. Она давно догадывалась об этом. Однажды мы сидели на кухне, просто разговаривали. Затронули тема гомосексуальности. Тогда еще было событие, которое этому поспособствовало – «Евровидение», а именно его участница Кончита Вурст. Мама начала говорить, что это отвратительно, что подобное – ненормально. Естественно, я начал очень резко выступать против ее слов. Уже тогда я активно защищал и пропагандировал идею толерантности в своем окружении, что не всегда удавалось.
Когда я уже окончательно нашел свой социум, в декабре прошлого года, тогда и сказал маме о своей ориентации. Сначала она никак не отреагировала, – не злилась, но просто не понимала, как это. Я предложил ей посмотреть фильм «Молитвы за Бобби»: по сюжету там парень признается своей матери в том, что он гей. Она его не принимает, и впоследствии он заканчивает жизнь самоубийством. Также я давал ей читать различные статьи об опыте других людей. Со временем моя мама меня поняла, начала расспрашивать меня об этом. Но все равно долгое время считала, что это – сродни временному увлечению. Первое время сомневалась, после ездила на конференцию родителей ЛГБТ, где познакомилась с другими мамами, а сейчас уже окончательно влилась в это. Основное ее опасение в том, что общество меня не примет таким, какой я есть. Она боится за меня, боится, что я не смогу создать семью и завести детей.
– Твои одногруппники знают, что ты гей?
–Ходят слухи. Открыто я об этом никому не говорил. Пока я не могу открыться полностью, поскольку если я это сделаю, об этом будут знать и преподаватели, и директор, пока мне бы этого не хотелось.
– Это страшно?
– Да, это страшно. Мне лично страшно. В идеале я хочу это сделать, стремлюсь к этому.
– Ты вообще дружишь со своими одногруппниками?
– Близко нет. На первом курсе вообще ни с кем не общался. Я неплохо себя показываю в плане учебы, поэтому иногда помогаю, даю списать одногруппникам. А вообще я к ним отношусь безразлично: вместе мы не проводим времени помимо пар.
– У тебя сейчас есть парень?
– Сейчас нет, когда-то был.
– Вы вместе появлялись на людях?
– Да, мы постоянно ходили вместе. Естественно, за ручки не держались и не целовались. Ходили в рестораны и кафе. Палева особого не было – все думали, что мы просто друзья.
– Серьезные вообще отношения у вас были?
– Да, даже с мамой знакомил. В первый день, когда он мне предложил встречаться, я приехал домой на радостях, рассказал маме. Конечно, она особо не обрадовалась, но потом все-таки нормально восприняла – он даже ей понравился. Сейчас, после нашего расставания, мы с ним не в лучших отношениях, но иногда он приходит на работу к моей маме – просто спросить, как у нее дела.
– У нас в Запорожье опасно пройтись по городу, держась за ручки?
– Думаю, да. В Киеве активисты провели такой эксперимент – их попытались избить гопники. В Запорожье, думаю, шанс остаться избитым ещё выше.
– Ты, кстати, ездил на Марш равенства в Киев?
– Да, было круто и очень атмосферно. Изначально – страшно, мы с другом выходили из метро и наблюдали толпы гопников. Они кричали «Сейчас здесь пид*расы соберутся, будем всех убивать!» Мне было страшно, думали даже вызывать такси и уезжать. Но потом мы прошли к месту проведения мероприятия, там было много полиции, и страх прошёл. В целом, Марш прошёл очень мирно, несмотря на все возможные угрозы.
– С кем тебе комфортнее общаться – с мужчинами или женщинами?
– Безусловно с девушками. С ними я чувствую себя раскованнее – всегда понимаю, что это общение ничего под собой не имеет. Когда я общаюсь с парнями, то в подсознании всегда его для себя «примеряю» – нравится он мне или нет, а это уже немного дискомфортно для искренних, именно дружеских отношений
– Чем гомосексуал отличается от гетеросексуала? Кроме ориентации.
– Ничем не отличается.
– А поведение, внешность?
– Это все стереотипы. Я, например, подхожу под стереотип типичного гея – ношу узкие штаны с подкатами, сережка в ухе есть, волосы средней длины. Но есть гомосексуалы, внешность которых совсем их не выдает.
Как правило, те геи, с которыми общаюсь я, действительно ухаживают за собой, не «забивают» на свой внешний вид. Вот есть поговорка, что мужчина должен быть чуть красивее обезьяны – я ее ненавижу, и стараюсь противоречить ей (смеется).
Вот есть поговорка, что мужчина должен быть чуть красивее обезьяны – я ее ненавижу, и стараюсь противоречить ей
– Мог бы ты по внешности понять, перед тобой гомосексуал или нет?
– Я бы не смог. Некоторые люди говорят, что у них есть гей-радар и они понимают, но, опять же, это можно спросить или опытным путем проверить. 100% утверждать нельзя.
– А как проверить?
– Есть различные фишки, типа если парень потрогает свою мочку уха, то он таким образом даёт сигнал, что он «в теме» и можно ему ответить. Но это не распространено в Запорожье, да и в Украине в принципе. Есть различные приложения для знакомств, которые помогают знакомиться и даже показывают какое расстояние между людьми. У нас это тоже распространено, но не так, как в Киеве, к примеру.
– Наверное, у нас скрывают свою ориентацию.
– Да, почему-то все боятся. Я считаю, что камин-ауты делать стоит, и в этом нет ничего особо страшного. Потому и сам стараюсь постепенно открываться не только перед близкими людьми, но и перед обществом.
– Как думаешь, наступит ли такой момент, когда люди меньше будут бояться рассказывать о своей ориентации?
– Сейчас уже есть положительные моменты. В политике есть изменения – например, уже есть законопроект об гражданских партнерствах, что позволит узаконивать свои отношения гомосексуалам. Ну а в обществе изменений мало. Много грязи на людей выливается из-за того, что эта тема всё больше выносится на публичное обсуждение.
– Слышал ли ты оскорбления от окружающих из-за своей ориентации?
– И в школе, и сейчас, уже в университете, я встречаюсь с оскорблениями. К сожалению, многие просто судят по внешности, и могут оскорблять людей просто из-за их внешнего вида. Однажды я даже считал, столько дней подряд я буду слышать от прохожих по улице слово «пид*рас». Максимум было четыре (смеётся).
– Как ты видишь свое будущее?
– Надеюсь, что через пару лет я перееду жить и получать образование в Киев, начну работать в правозащитной сфере или либо сфере социальной работы с ЛГБТ. Это моя мечта.
– А в плане отношений: хотел бы семью, детей?
– Детей нет. Ну, возможно где-то в далеком будущем, лет в 30 или позже. Изначально я себя позиционировал как чайлдфри. Но сейчас осознаю, что когда-то, очень нескоро, возможно, захочу детей. А с отношениями – как получится, активно никого не ищу.
