Не лезь в мою хату. Диалоги о достоинстве и дымовые шашки
Что произошло с украинским ЛГБТ-сообществом после революции 2014 года? На этот вопрос отвечают герои документального фильма “Будьмо, гей! Диалоги о достоинстве” Евгения Лесного. Четверо геев, рассказывающие свое истории, – патриоты Украины, участники Майдана, двое были на войне, и Евгений Лесной уделил особое внимание фронтовым сценам, снятым в Донбассе. В фильме снимались также известные журналисты, размышляющие о том, как постепенно меняется сознание общества, уходят патриархальные предрассудки и Украина становится толерантной европейской страной.
В Киеве и других городах проходят марши равенства, действуют ЛГБТ-организации, в том числе объединение военнослужащих. В отличие от России, нет репрессивных законов и государственной гомофобии, однако существует угроза со стороны праворадикальных организаций, и первый же кинопоказ фильма “Будьмо, гей! Диалоги о достоинстве” был сорван.
Премьера, поддержанная, в частности, Фондом содействия демократии посольства США в Украине, проходила 27 мая в двух форматах – онлайн в YouTube и для журналистов в киевском образовательном центре Dialog Hub. Под окнами центра собрались люди в масках и включили громкую музыку, чтобы помешать показу. Когда это не подействовало, гомофобы разбили окно и бросили в помещение шашку со слезоточивым газом.
Режиссер – бывший москвич, телевизионщик с двадцатилетним стажем. Сейчас он работает в программе “Ночная вахта” украинского общественного радио. В России сотрудничал с НТВ и каналом “Домашний”, работал на развлекательных передачах, не связанных с политикой. После Майдана и аннексии Крыма решил уехать в Киев по политическим причинам и получил украинское гражданство.
Евгений Лесной рассказал Радио Свобода о фильме, своих политических взглядах и о том, что произошло в день премьеры.
– Евгений, в названии вашего фильма – игра слов. Объясните ее для тех, кто не говорит по-украински?
– В украинском языке есть тост: “Будьмо!” Это как в иврите “лехаим” – за жизнь, за будущее, пожелание всего хорошего. В ответ всегда идет “Гей!”, то есть восклицание радости. Было грех не использовать это выражение для названия фильма.
– Сложно было найти людей, готовых открыто перед камерой говорить о себе?
– Большинство героев – открытые геи, трое являются ЛГБТ-активистами. Сложно? Нет. Потому что в Украине, в отличие от России, слава богу, нет закона о “пропаганде гомосексуализма” и прочей ерунды.
– Один из них, Виктор Пилипенко, был создателем объединения ЛГБТ-военных. Почему вы решили снимать его?
– В Украине стопроцентная поддержка военных. Доверие к ним было высоким и до начала российско-украинской войны, а за последние 7 лет, когда армия спасла страну от оккупации, стала стопроцентной. Конечно же, когда один из тех, кто воевал, признается, что он гей, – это не ухудшает позиции армии, а повышает уровень доверия к ЛГБТ. Во время просмотра фильма, когда произошло нападение, ему в личку писали сослуживцы из батальона “Донбасс”: “Куда приезжать, кому объяснить, как надо Украину любить?”
– Главная тема вашего фильма – как сказалась “революция достоинства” на украинском ЛГБТ-сообществе. Как вы сами ответите на этот вопрос
– Фильм для меня был своего рода исследованием. Герои моего фильма говорят: мы хотим жить здесь и сейчас, хотим своих прав здесь и сейчас, потому что мы во время “революции достоинства” и войны защищали Украину. Сейчас мы хотим быть самими собой. В 2015 году на “Марше равенства” было 150 человек, его разогнали, бросили шумовые гранаты, полицейский чуть не погиб, а на последнем марше было уже 10 тысяч человек. Вышла масса интервью во всевозможных медиа, где люди рассказывают о своих ЛГБТ-семьях. В украинском обществе уже стало стыдным проявлять открытую гомофобию, но еще пока и стыдно поддерживать ЛГБТ-людей. Маргиналы, которые кидаются дымовыми шашками, традиционалисты-радикалы противостоят ЛГБТ-сообществу. А общество наблюдает и ждет, кто кого победит.
– Были громкие каминг-ауты в политике или шоу-бизнесе?
– Военные начали, и уже хорошо. Витя не первый, их уже с десяток наберется. Более того, есть в частях люди, которые открыто заявили о себе, не скрывают от своих сослуживцев. К сожалению, ни политики, ни медийные звезды каминг-аутов не сделали. Будем надеяться, что это произойдет.
– Зритель вашего фильма сделает вывод, что украинские геи очень политизированы, в отличие от российских. В самом деле это так? Мне кажется, проблема как раз в том, что политизирована небольшая часть, а большинство не готово бороться за свои права.
– Если бы не боролись за свои права, то не выходило бы 10 тысяч людей на “Марш равенства”. Это произошло в том числе благодаря тому, что государство взяло на себя обязательство обеспечить эти права, что и должно было делать, поскольку Украина движется в Европу, к цивилизованному миру. Это взаимосвязанные вещи: человек чувствует себя в безопасности и отстаивает свои права. Один из героев моего фильма сказал, что нельзя сравнивать сексуальную ориентацию и пассионарность – это не связанные вещи. Среди геев такое же количество пассионариев, как и среди всех остальных. Но, как сказал другой герой моего фильма, в России двигателем революции должны быть в том числе и геи, потому что они поражены в правах.
– В вашем фильме подчеркнута дистанция от российского ЛГБТ-движения. Может, стоит как раз объединяться против общего врага – гомофобии?
– Нет, здесь было мое осознанное решение разделить. Потому что украинское ЛГБТ-сообщество вместе со всей страной сделало этот шаг к достоинству. Когда российское ЛГБТ-сообщество поймет, что надо делать шаг к достоинству, оно должно объединиться внутри своей страны. Нельзя жить в негомофобной стране и при этом жить под тиранией. Тирания – это всегда гомофобия.
– Но российское ЛГБТ-сообщество не может сейчас объединиться, потому что подвергается репрессиям.
– Согласен. Но, живя в России, в 2014–15 годах я слышал от представителей ЛГБТ-сообщества хвалебные оды Путину. Там само ЛГБТ-сообщество страдает империализмом. Если даже уважаемый мною Вадим Казанцев, травести-артист Заза Наполи, говорит, что гей-парады на хрен не нужны в России, о чем мы можем говорить? Нельзя бороться за права ЛГБТ и при этом поддерживать оккупацию Крыма. Невозможно желать свобод и прав ЛГБТ-сообществу в России и радоваться имперским завоеваниям, не бывает такого. Как сказал один из героев фильма, Паша Казарин, который является абсолютным натуралом, есть два пути – путь в прошлое и путь в будущее. Путь в прошлое – продавать заслуги былых побед. Я не говорю о том, что российское ЛГБТ-сообщество должно сейчас выходить – это сложно в России, время проиграно. Просто в тот момент, когда выходили, надо было не отсиживаться, а выходить вместе, что сделали ЛГБТ-люди в Украине. Когда они вышли на Майдан, они не думали о своей идентичности, не поднимали радужный флаг, они вышли как граждане Украины. И как граждане Украины они пошли воевать.
– Вы в 2015 году переехали из Москвы в Киев. Это была политическая эмиграция?
– Это была политическая эмиграция. 2 марта 2014-го я был один из всего лишь 2000 людей в Москве, которые вышли на Манежную площадь. На моем маленьком плакате формата А4 было написано “Не хочу, чтобы стреляли в моего брата”. Это связано в том числе с тем, что у меня двоюродный брат живет во Львове, у меня украинские корни, хотя я себя, не буду лукавить, до этого момента не ощущал мегаукраинцем. У меня мама оттуда, я там несколько раз был, но у меня не было внутренней идентификации как украинца. Хотя в 2004 году, когда была “оранжевая революция”, я поддерживал то, что происходило. И когда была “революция достоинства”, я все ночи напролет сидел в стримах, смотрел, что происходит. Для меня была категорически неприемлема оккупация Крыма, и я оказался одним из 450, если не ошибаюсь, задержанных и отвезенных в один из райотделов. Судья выписал штраф 20 тысяч рублей, который мне помогали собирать, в том числе “Русь сидящая”. Потом я за свои деньги снял документальный фильм “Кто нас развел?”, в котором показывались родственники с одной стороны и с другой. Я поехал по Украине, потом нашел родственников, друзей в России и сопоставил. Уже в августе 2015 года, окончательно поняв, что всё, край, я собрал вещи и уехал, с двумя сумками и собакой под мышкой. В никуда, меня сюда никто не звал. Естественно, это политическая эмиграция.
– Не жалеете?
– Ни в коем случае.
– Тогда президентом был Порошенко. Несмотря на сопротивление консерваторов, он поддержал киевский прайд и ЛГБТ-движение. Есть ли у Зеленского и его команды внятная позиция по этому вопросу? Высказывается ли на эту тему кто-то из крупных политиков?
– К сожалению, украинские политики – ссыкуны, в этом конкретном вопросе они живут в парадигме прошлого. Они почему-то считают, что если кто-то из них открыто поддержит ЛГБТ-сообщество, это будет восприниматься как что-то ужасное. Мол, украинское общество мегатрадиционалистское. Это не так. Молодежь очень сильно изменилась. Как сказал один из моих героев, его племянница, которой 16 лет, не понимает, почему нападают на людей, которые “дядя с дядей” или “тетя с тетей”. Украинское общество в этом смысле реально отличается от российского. Не лезь в мою хату, я не лезу в твою. Общак Советского Союза немножко разрушил эти вещи, но основы все равно сохранились. Уровень гомофобии и до революции был меньше в Украине, нежели в России. Здесь нет общественного осуждения, потому что каждый живет своей жизнью.
– Российская гомофобная пропаганда как-то сказалась на украинском обществе, учитывая, что информационное пространство пересекается? И звучит ли такая идея: Путин против геев, значит, мы должны делать все наоборот?
– Что касаемо влияния информационного пространства России, оно было более сильно, пока еще были каналы Медведчука. На мой взгляд, жесткого влияния из российского информационного пространства не существует. Потому что, слава богу, тогда сделали большой шаг, закрыли “ВКонтакте”, закрыли российские телеканалы, и это частично освободило мозги украинцев от ненужной пропаганды. Что касается фразы “Путин против ЛГБТ, значит надо быть за”, при грамотном объяснении, почему это так, – да, люди начинают включать мозги и понимать, что использование карты ЛГБТ – это абсолютно имперские вещи.
– Ваши герои говорят, что пройдет несколько лет и в Украине будут легализованы однополые партнерства. Разделяете ли вы такую уверенность?
– Там часть героев говорят про 10-20 лет, и это не представители ЛГБТ-сообщества. Представители ЛГБТ-сообщества хотели бы, чтобы это произошло сегодня-вчера. Об этом говорит Паша Казарин, который ориентируется на то, что происходило в Америке. От начала Стоунволльского восстания, когда геи заявили открыто о себе, до момента признания браков прошло 40–50 лет. Сейчас мы живем в более динамичное время, когда одна минута информационно наполнена в десятки раз больше, чем 50 лет назад. В политику придут новые люди, для которых будет анахронизмом лишать людей равенства.
– У ЛГБТ-движения есть враг – праворадикалы. Один из ваших героев говорит, что раньше с ЛГБТ боролись какие-то гопники, а теперь целые структуры, и вы показываете кадры нападений и столкновений. Это противостояние становится радикальнее или утихает?
– Чем меньше собачка, тем она громче лает. Во время закрытого показа фильма, который я делал для прессы, произошло нападение некоей организации, которая называет себя “Солярис”. Пришла школота, малолетки под контролем взрослых, притащили большую колонку, очень громко вещали. Мы смотрели фильм, их не замечали, и ориентировочно через 45 минут, поняв, что на них не обращают внимания, они начали бить окна, бросили файеры, потом газовые шашки, брызгали газом. Да, действия стали более организованными, их идеологически организуют. Я удивлен был, когда в комментариях о фильме начали писать какие-то вещи про неомарксистов, абсолютный бред. Этот бред легко впихнуть в уши молодым, особенно если эта молодость борется с собственной латентной гомосексуальностью. Не всё, что называется праворадикальным, по факту руководится праворадикалами. Вполне возможно, что деньги приходят из России, поскольку выгодно создавать картинку ужасного фашистского общества, которое нападает на геев.
– Показ был сорван и полиция не вмешалась?
– Я не считаю, что показ сорван, потому что премьера в этот же момент была онлайн, а в YouTube ничего не сорвешь. Была попытка сделать максимум дизлайков, но на это у них сил не хватило. Непосредственно пресс-показ они сорвали. Полицию мы не вызывали, пока они просто выкрикивали лозунги, а когда они разбили окна и закинули файеры, они тут же сами убежали, и тут уже приехала полиция и пожарные. Я цинично скажу: они своими действиями повысили количество просмотров фильма в YouTube.
