Многие военнослужащие молчат о своей ориентации: как живут в Украине ЛГБТ-военные
Ежегодно перед Маршем равенства в столице, который больше известен как «КиевПрайд», в соцсетях активизируется армия хейтеров. Почему-то люди убеждены, что гомосексуальность – это ненормально, а всех геев и лесбиянок, по их мнению, нередко надо наказывать или изолировать как можно дальше от общества. Часто от комментаторов можно услышать и мнение, что геи должны принимать участие не в марше равенства, а в войне на востоке Украины, например.
Почему-то считается, что люди гомосексуальной ориентации не могут служить в армии, более того – защищать землю во время войны. Однако геи и лесбиянки так же, как гетеросексуальные люди, есть в армии и защищают свою страну.
Мы записали истории четырех человек, которые защищали и продолжают защищать границы Украины на востоке. У каждого и каждой из них – своя история. Кто-то не мог решиться на каминг-аут, кому-то это далось проще, кого-то – избили за открытость, а кто-то – просто стремится быть собой. Как это – быть ЛГБТ-военными в Украине? Дальше – прямая речь.
Ирина Бобик, военнослужащая
«Я не мониторю, кто знает о моей ориентации, а кто нет»
Я – бисексуальная женщина, и почти не сталкиваюсь с неудобствами из-за этого. Общество как-то легче воспринимает именно женскую гомо- и бисексуальность. На службе, как и вообще в жизни, я на своей ориентации не акцентирую, хотя и не скрываю ее. Рассказываю попутно: например, ребята говорят о бывших девушках, я подбрасываю что-то о своих бывших партнершах. Когда говорят что-то негативное о гомосексуальных людях, я резко говорю, чтобы скрутили тон, потому что это и обо мне тоже. Или же когда говорю о семье, которую мечтаю, то говорю, что хочу найти своего человека, и пофиг на пол.
Я не мониторю, кто знает о моей ориентации, а кто нет. Думаю, большинство знает. Изменений в отношении к себе, оскорблений и т.д. – не слышала. Но это можно объяснить и тем, что у меня взрывной характер и мне таких вещей не скажут в лицо. Я вряд ли услышу фразы о том, какие геи или лесбиянки плохие. Разве что иногда доходят сплетни.
Я понимаю тех, кто боится говорить о своей ориентации. Несколько лет назад, когда я еще волонтерила, тоже боялась, что все узнают, будут высмеивать и тому подобное. Однако со временем я поняла: если люди адекватные, то эта информация не повлияет на их отношение ко мне.
Я мечтаю, что когда-то стереотипы о ЛГБТ исчезнут и говорить о своей ориентации будет так же нормально, как и о своей группе крови. Рассказывать о своей гомосексуальности или нет – личное дело каждого и каждой, однако, когда все больше людей, особенно военных, открываться – стереотипы поломаются. Легко оскорблять мифических далеких «гомиков» и «лесбух», однако когда одна такая воюет с тобой бок о бок – это иначе.
Василий Давиденко, ветеран АТО
«Не скажу, что меня начали игнорировать, но “холодком” повеяло»
Мой каминг-аут во время пребывания в зоне АТО произошел сам собой. Личная трагедия вогнала меня в тяжелое эмоциональное состояние, и ребята видели это. Я им открылся, что люблю парня, который, как мне сообщили, погиб на фронте. Я не могу сказать, что все были в восторге от этого признания. Просто восприняли это как факт. Я даже чувствовал, что они разделяют ту боль, которую я испытывал в тот период.
Время от времени проскакивали какие-то армейские веселые шутки и стеб. Я воспринимал все это довольно спокойно, поскольку не было ни агрессии, ни неприятия со стороны собратьев. Думаю, командиры об этом не знали. А если и знали, то виду не подавали, ведь на службе то, с кем и как ты спишь, имеет далеко не первостепенное значение.
«После публичного каминг-аута у моего дома на меня напали пять человек»
Публичный каминг-аут я сделал летом прошлого года для телеканала «Дойче Велле». Поскольку сюжет журналисты разместили в соцсетях, в комментариях к сообщению мою историю очень бурно обсуждали. На работе (я уже не служил в то время) все вокруг меня словно замерли. Не скажу, что начали игнорировать, но «холодком» повеяло. Я на это не обращал внимания.
Затем у моего дома на меня напали пять человек. Тогда общественные активисты подняли шум, полиция возбудила уголовное дело по факту насилия на почве ненависти. Но потом все затихло.
Я никогда не слышал в свой адрес того, что геи не могут служить на войне, но вижу в соцсетях, что такое мнение существует.
Со многими собратьями у меня оборвалась связь, а те, с кем общаюсь и сейчас, свое мнение обо мне после каминг-аута не изменили.
«Практически каждый, кто является геем и служит в армии, не может (а может и просто не хочет) раскрываться»
Есть очень много военнослужащих, которые молчат о своей ориентации. Практически каждый, кто является геем и служит в армии, не может (а может и просто не хочет) раскрываться. Этому есть много причин: быть «как все», что скажут другие, травли.
Я считаю, что стоит быть самим собой. Не убегать от себя, не прятаться за бракосочетаниями, прикидываясь «нормальным», не маскировать свою природу под «нормальность» большинства.
Меня после каминг-аута поддержала компания, в которой я работаю – позвонил руководитель и заверил, что со стороны компании я имею надежного союзника. Среди знакомых реакция была разная: от «зачем ты это сделал?» и “сколько тебе заплатили?» до «молодец, сильный поступок».
Настя Конфедерат, доброволец, аэроразведница
На войне, когда на тебя летит снаряд, тебе не до каминг-аутов. Я сталкивалась с сексизмом, предвзятым отношением о том, что я девушка на войне. Однако я достаточно волевой человек, чтобы не дать себя дискриминировать. Однако есть много людей, которые подвергаются дискриминации, их большинство. Я знаю, что моих друзей-военных били из-за гомосексуальной ориентации. Поэтому я могу предположить, что мне просто повезло в том, что я такой дискриминации не претерпела.
На войне я выполняла боевые задачи, а не рассказывала с кем сплю. Я была в 2015 году, когда на востоке, где продолжались жесткие боевые действия, находилась на боевых позициях, и темы, на которые мы разговаривали там, не касались частной жизни, особенно – секса и сексуальной ориентации. Знаете, когда людям по барабану, с кем ты спишь. Вы же не приходите в некое сообщество и не говорите сразу: «я гетеросексуалка»? Это не визитная карточка человека.
Если бы о моей ориентации узнали все мои собратья, я считаю, что их отношение не изменилось бы. Во-первых, к лесбиянкам отношение гораздо лучше, чем к геям. Во-вторых, со мной общались не из-за моей сексуальной ориентации, а из-за моих интеллектуальных и других способностей. После моего громкого каминг-аута прошлой осенью, 90% моих собратьев написали – «ок». Негативно отреагировали, может, два человека.
Но на самом деле – когда на тебя летит снаряд, ты находишься в 300 метрах от сепаратистов, какие могут быть вопросы о сексуальной ориентации? На войне мы занимаемся защитой.
Владислав Мирошниченко, военнослужащий
«Если я уже стал на путь защиты свободы, то я должен стать и на защиту таких людей, как я, и самого себя»
На службе бывали случаи, когда приходилось делать каминг-аут. Были люди, которые пренебрежительно высказывались и относились к ЛГБТ-сообществу, и меня это задевало. Раньше у меня был очень мягкий характер, я был слабым человеком, поэтому очень долго не мог открыться. Когда я слышал разные пренебрежительные вещи о ЛГБТ-сообществе, я должен был с этим мириться. Я не знал, как люди будут реагировать на меня, не знал, с чем мне придется столкнуться. Но в какой-то момент я не выдержал.
Я уже знал, что я военнослужащий, у меня есть обязанности, и если я уже стал на путь защиты свободы, то я должен стать и на защиту таких людей как я и самого себя.
«Когда человек, который должен служить вместе с тобой бок о бок, очень гомофобнен и ты понимаешь: если откроешься – это может плохо закончиться»
Я признался одному человеку. Сказал, что я гей и спросил, что человек об этом думает. В ответ услышал молчание. Человек не знала как ему реагировать, а затем обдумал, извинился, сказал, что нейтрально относится к представителям ЛГБТ-сообщества.
Были случаи, когда я жил со своими собратьями, снимал квартиру, и мне пришлось сделать каминг-аут, я хотел, чтобы человек, который будет со мной жить, знал обо мне и понимал, что в гости ко мне может приехать парень. Я не хотел это скрывать. В армии это постоянно приходится делать, когда находишься в палатке или в блиндаже, и это очень сложно.
Проблема в том, когда человек, который должен служить вместе с тобой бок о бок, очень гомофобнен и ты понимаешь: если откроешься – это может плохо закончиться. Именно поэтому многие военные геи закрываются и не рассказывают о своей ориентации.
«Делая каминг-аут, человек должен понимать, что все может перевернуться с ног на голову»
Я делаю постепенный каминг-аут. Сначала я открылся своим родителям, друзьям, потом уже – военнослужащим. Вот сейчас я делаю открытый каминг-аут. У меня в голове осталась такая старая модель – если я откроюсь, ко мне будут относиться плохо. И я не откроюсь перед всеми ребятами, с которыми служу, потому что понимаю, что есть те, которые могут остро это воспринять. Это даже может привести к агрессии.
Со стороны некоторых людей были морально насильственные действия. Они догадывались о моей ориентации и хотели что-то со мной сделать, чтобы я был другим. Они использовали методы, о которых не хочется говорить. Все еще зависит от человека. Молодые люди в армии относятся к этому более адекватно, а те, кому более 40, относятся более негативно.
«Украина – это свобода. Мы имеем право быть свободными »
Самое сложное то, что я не могу быть собой. Не могу рассказать, что ко мне приедет парень, кто он мне. Я сам из Луганска, у меня там остались родные, родители, друзья. Я не могу с ними разговаривать, не могу рассказывать им о службе. Кроме парня, который у меня был на момент, когда я начал служить, никто и не знал, что я иду на войну. Очень тяжело было, когда он меня бросил, потому что я потерял поддержку, мне не с кем было поговорить. Потом я познакомился с другими ЛГБТ-военными в фейсбуке, именно они меня поддержали и вытащили из депрессии.
Украина – это свобода. Мы имеем право быть свободными и хотим быть свободными. Я знаю, что люди, которые делают каминг-аут сейчас, могут переживать, что с ними что-то случится. Однако я хочу им показать на своем примере, на примере военнослужащего. Мы рискуем жизнью, мы сами выбрали свой путь – путь защиты родины. Мы знаем, что с нами может что-то произойти в любой момент. Почему мы должны молчать тогда, не заявлять о себе, не открываться? Мы готовы к самопожертвованию. Чем больше к нам будут относиться негативно, тем больше мы будем выражать свою позицию, показывает, что мы и будем бороться.
Делая каминг-аут, человек должен понимать, что все может перевернуться с ног на голову, и что будет дальше – трудно предсказать. В детстве я боялся открыться родителям, потому что не знал, где я буду жить. Когда отец увидел какие-то материалы в моем телефоне, он просто выгнал меня из дома. Я не знал, где я буду работать, если на моей работе узнают об ориентации. Но когда я рассказал о себе на работе, меня не уволили, а даже наоборот – стали лучше относиться. Так я нашел своего парня, который тоже там работал.
Я подходил к командирам и рассказывал о себе. Они отнеслись ко мне с уважением. Спрашивали, зачем я это говорю, зачем это мне нужно. Я объяснил, что многие люди считают, что в армии и на войне нет ЛГБТ-людей. Рассказал, что люди считают гомосексуальность болезнью. После открытия я почувствовал себя по-другому, почувствовал себя человеком.
Я хочу жить полной жизнью, и хочу, чтобы она была наполнена смыслом. Хочу быть собой.
«Из-за гомосексуальной ориентации человека могут полностью игнорировать»
По мнению психологини Марты Прыриз, военный статус – это принадлежность к определенной группе. А каждая группа имеет свои представления о том, как каждый из ее членов должен выглядеть или вести. Если в группу военных попадает гей, он, вероятно, должен это скрывать, так как иначе можно столкнуться с буллингом, насмешками и тому подобное. Из-за гомосексуальной ориентации человека могут полностью игнорировать, то есть исключать из группы. Такой опыт является очень травмирующим.
В общем психологиня рассказывает, что есть много факторов, которые влияют на то, решается ли человек сделать каминг-аут не только на войне, но и в мирной жизни. Первые из них – финансовое положение конкретного человека и наличие жилья.
«Когда человек сам не принимает свою ориентацию, у него вероятно и не будет необходимости делать каминг-аут»
«Если человек несовершеннолетний, и его содержат родители, то очень трудно будет решиться на каминг-аут, ведь это означает, что в случае непринятия родителями человек останется без источника финансирования. Наличие собственного жилья – тоже важный фактор, ведь не всегда родные принимают гомосексуальную ориентацию человека. Иногда его могут выгнать из дома, бить или издеваться над ним другими методами. Среди других факторов – эмоциональная привязанность к своей семье, чувство вины перед родными, стыд», – рассказывает Марта Прыриз.
Психологиня добавляет, что иногда человек сам не принимает свою ориентацию, он чувствует за это стыд, поэтому ему очень трудно открыться перед своей семьей или знакомыми. Когда человек сам не принимает свою ориентацию, у него вероятно и не будет необходимости делать каминг-аут.
«Самым сложным для человека, который собирается сделать каминг-аут, является неизвестность о том, как отреагируют люди и как изменится его жизнь, не отвернутся ли люди и тому подобное. Стресс неизвестности сковывает человека: он чувствует себя растерянным, подавленным. Решиться на каминг-аут помогает то, что после этого появляются новые возможности – жить своей жизнью, быть честными, не скрывать часть жизни от тех, кого любишь. Это все о свободе. О возможности жить свою жизнь и не строить из себя кого-то другого», – отмечает госпожа Марта.
Вместо итогов
Об участии ЛГБТ людей в войне стоит говорить публично, ведь чем больше мы будем обращать на это внимание, рассказывать отдельные истории, тем быстрее общество сможет принять это как норму. Опыт каждого человека важен, и он должен быть видим.
