Каминг-аут не приговор. Как складывается служба в украинской армии у геев и лесбиянок
Летом прошлого года бывший боец батальона “Донбасс” Виктор Пилипенко совершил публичный каминг-аут. После этого ещё несколько военных сломали сложившийся в украинском обществе стереотип о том, что “в армии геев нет”. Фокус расспросил ветеранов АТО из ЛГБТ-сообщества об их жизни и реакции сослуживцев на каминг-аут
— Знаешь, я ведь сам был гомофобом, — улыбается ветеран Виктор Пилипенко. В кафе передо мной сидит парень с выкрашенными в жёлтый цвет волосами, двумя серёжками-гвоздиками в ушах и бархатно-карими глазами. Полтора года назад он написал в Facebook откровенный пост о своей сексуальной ориентации, после чего за ним закрепился статус первого украинского военного, сделавшего каминг-аут. Эти несколько абзацев в соцсети полностью изменили жизнь парня. Признаётся, что теперь чувствует себя свободным, самим собой. Но этому предшествовали годы двойной жизни и самообмана.
Пилипенко изменил не только свою жизнь, но и запустил в Украине широкую дискуссию о геях, лесбиянках и трансгендерах в украинской армии. После каминг-аута он создал в Facebook группу “Військові ЛГБТ та наші союзники”, к которой примкнули аэроразведчица Настя Конфедерат, волонтёр-парамедик Николай Будерацкий, ветеран Василий Давыденко и доброволец Себастиан Романов. Помимо этой основной, куда вступают все желающие, в соцсети есть ещё две секретные группы, где военные могут рассказать о себе, не боясь за свою безопасность. За год с небольшим маленькая инициатива выросла почти в полноценную организацию. Сейчас в проекте появилась психолог Людмила Новицкая, оказывающая профессиональную поддержку военным. По инициативе активистов в этом году впервые в Украине сформирована колонна из трёх десятков военных, которые не побоялись выйти на Марш равенства. Фокус расспросил ветеранов о том, готово ли общество к пониманию того, что в украинской армии служат не только гетеросексуалы.
“Я учусь жить полноценной жизнью”
Виктор Пилипенко, экс-боец батальона “Донбасс”. Воевал с сентября 2014 по май 2016 года
— У меня отец военный, так что всякие шуточки о геях я слышал с детства. Это казалось нормой. Помню случай, когда мы всей семьёй отдыхали в ресторане, и там танцевал один парень. Он был очень манерным, двигался своеобразно, мой отец из-за этого стал “наезжать” на него, всячески оскорблять. Вдруг этот парень дал отпор, достал кастет и ударил отца. Это было так неожиданно, ведь геев обычно преподносят как людей, которые не могут за себя постоять, — во время интервью Пилипенко едва заметно поворачивается в мою сторону правым ухом. Смущаясь, он говорит, что после контузии стал хуже слышать.
Уже в отрочестве он отличался от сверстников. Пока те рассматривали в журналах фотографии обнажённых женщин, его возбуждали изображения мужчин. В литературе, которую мальчик любил, невольно выискивал гомосексуальные сюжеты, с увлечением изучал биографии Оскара Уайльда и Артюра Рембо. Но до окончания школы в том, что ему нравятся мужчины, не признавался даже себе.
— Я делал то же, что и все остальные мальчишки: ухаживал за девочками, пережил первый сексуальный опыт. Правда, это мне не очень нравилось, с девочками мне было просто неинтересно, — смеётся мой собеседник.
В институте вместе с ним учился открытый гей, и Пилипенко стал его буквально преследовать, то и дело отпуская ироничные комментарии о его ориентации, но чаще просто расспрашивал.
— Он оказался адекватным парнём, мы до сих пор с ним общаемся, — рассказывает ветеран. – Он так мягко реагировал на все мои выпады, пытался что-то объяснить, рассказать о себе.
Переломным моментом в жизни Пилипенко стали его отношения с лучшим другом. Максим [имя изменено] мог среди ночи позвонить Виктору, и тот мчался к нему на такси, чтобы выслушать историю об очередной девушке и несчастной любви.
— А потом как-то по пьяни мы переспали, и я признался ему в любви, — быстро произносит Пилипенко.
— Стоп-стоп. Так он тоже был геем? — удивляюсь я.
— Нет, не был. Мы были пьяные, просто так получилось, — пожимает плечами собеседник.
Несмотря на случившееся Максим сказал, что всё вышло случайно и никаких отношений между ними быть не может. Виктор Пилипенко долгие годы переживал эту любовную неудачу, но тот сексуальный опыт стал для него важным шагом к принятию себя. Лишь спустя несколько лет он окончательно понял, что бороться с собственной природой невозможно, у него появились первые серьёзные отношения с мужчиной. Вся интимная жизнь проходила втайне от других. О своей ориентации Виктор рассказал лишь двум близким друзьям и сестре.
После начала войны Пилипенко, как и тысячи других украинцев, отправился на фронт, записавшись добровольцем в батальон “Донбасс”. На войне Француз, как его окрестили боевые товарищи, провёл полтора года. Воевал в Луганской области, участвовал в боях за Широкино. На передовой личная жизнь бойца не в приоритете, но даже там Виктору приходилось играть в другого, “обычного” человека.
— Я постоянно следил, чтобы себя не выдать, — признаётся парень. — Иногда просто хочется какой-то нежности, и я начинаю двигаться слишком женственно, но там я такого не допускал. Представляешь, даже голос специально делал грубее, чтобы меня ни в чём не заподозрили!
Этого ему казалось недостаточно, и специально для сослуживцев он выдумал себе девушку, с которой у него якобы были отношения, и несколько раз сходил вместе со всеми в бордель. Несмотря на такие предосторожности, один боец стал что-то подозревать, дотошно расспрашивал о “девушке” бойца, их отношениях, а потом спросил в лоб: “Витя, ты гей?” Француз признался.
Но настоящий каминг-аут произошёл спустя два года после демобилизации. Весной 2018-го к Пилипенко обратился фотограф Антон Шебетко, готовивший проект о геях на фронте. Все участники могли сохранить анонимность — лица в кадре были закрытыми. Однако для ветерана подготовка к проекту стала катализатором, заставишим его объявить о своей ориентации. При подготовке к фотосессии Шебетко задавал много личных вопросов, вспоминает наш собеседник. Отвечая на них, он словно разбирал свою жизнь по полочкам и в какой-то момент понял, насколько закрытой и серой жизнью живёт, “словно в шкафу”.
— Я задумался: чего я боюсь, кого я боюсь? Мне было не страшно идти на войну, а в гражданской жизни я постоянно скрываю свою сущность, — рассуждает ветеран.
Тогда-то Пилипенко и решился написать в Facebook пост, который всё расставит по своим местам, но всё равно переживал, как на это отреагируют побратимы. Результат оказался лучше, чем он ожидал. Те, кто воевал с Французом плечом к плечу, в подавляющем большинстве парня поддержали. Но были в добробате и такие, кто резко негативно высказывался о признаниях военного.
29 августа 2019 года у Стены памяти на Михайловской площади на Виктора напал бывший сослуживец. Подошёл со спины и ударил несколько раз, пока его не оттянули. Пилипенко не стал даже отбиваться, по его словам, не хотел устраивать в День памяти павших защитников Украины драку, да ещё и перед глазами родственников погибших. После инцидента написал заявление в полицию и сейчас ожидает окончания расследования. Большинство его сослуживцев поступок нападавшего осудили. Несмотря на случившееся, Пилипенко уверяет, что ни разу за прошедший год не пожалел о каминг-ауте.
— Сейчас я только учусь жить полноценной жизнью, — прощаясь, добавляет он.
Видео: DW Ukrainian. “Я – гей” Виктор Пилипенко первый украинский военный, который публично заявил о своей сексуальной ориентации
“Лесбиянкой быть проще, чем геем”
Настя Конфедерат, аэроразведчица, была на фронте в январе — августе 2015 года
Она заказывает ароматный апельсиновый капучино и беззлобно шутит о слишком угрюмой официантке. Вешает косуху на спинку стула и пристально смотрит на меня в ожидании вопросов. На фотографиях и в своих публикациях в соцсети Настя выглядит серьёзной и порой даже жёсткой. Это вполне совпадает с её бекграундом ветеранки АТО, аэроразведчицы и картографа. Но в жизни она совсем другая — весёлая, улыбчивая, очень открытая.
— Настя, а почему ты Конфедерат? — невпопад спрашиваю я, забывая о заготовленных вопросах.
Настя радостно начинает рассказывать о войне севера и юга в США, приводя кучу исторических подробностей.
— А ещё я просто не люблю свою фамилию, вот честно. Даже не буду её называть! – энергично качает головой. Я не настаиваю. За несколько последних месяцев именно под псевдонимом Конфедерат она стала известной после того, как прошла в первой в Украине колонне военных на Марше равенства и начала давать интервью на тему ЛГБТ.
— Когда я стала задумываться о своей сексуальной ориентации? Да я вообще об этом никогда не задумывалась! — хохочет Настя, а потом уже серьёзнее рассказывает о том, что с детства просто пыталась быть собой — гоняла с мальчишками в футбол, носила брюки, в школе стала ходить на уроки труда к одноклассникам: вместо вышивки крестиком стояла за фрезеровочным станком. Правда, после специального распоряжения из районо её отправили обратно в “девчачий” класс.
— Встречалась я всё равно с мальчиками, потому что не знала, что может быть по-другому, — задумчиво рассуждает девушка. Как-то за ней в школе попыталась приударить ровесница, и Настя дала ей жёсткий отпор. — В этом возрасте я была переполнена платоническими чувствами, о сексе и телесности вообще не думала, а тут такое! Для меня это был шок.
Уже после выпускного она влюбилась в лучшую подругу. Та неожиданно ответила взаимностью, и Настя окунулась в свои первые отношения. С тех пор она особо не скрывала ориентации: никогда не рассказывала об этом первой, но, если кто-то спрашивал, говорила правду.
— Я вот постриглась недавно, — Конфедерат проводит рукой по коротким каштановым волосам, — и теперь иногда слышу на улице какие-то комментарии в свой адрес. В таких случаях обычно говорю: “Зачем шушукаться? Спросите меня, я всё сама вам расскажу!”
Время от времени активистка вступает в полемику об ЛГБТ в соцсетях, но только если находит адекватного собеседника, к которому можно апеллировать взвешенной аргументацией. С “оголтелыми гомофобами” не связывается, понимая, что это не приведёт к продуктивному результату.
Сейчас активизм стал для неё основной деятельностью. В рамках проекта “Військові ЛГБТ та наші союзники”, к которому примкнула, Настя пытается наладить коммуникацию с военными геями и лесбиянками, а также проводит анализ ситуации с гомофобией в украинской армии.
— В нашем сообществе есть люди, которые ещё пару лет назад сами разгоняли Киевпрайд, — рассказывает ветеранка. — Например, есть военный-трансгендер, который долго вёл себя как гомофоб, а теперь подумывает о том, чтобы раскрыться. Это всё происходит из-за того, что люди не принимают себя такими, как они есть.
Девушка уверена, что каминг-ауты украинских военных сейчас важны для развития всего общества. Несмотря на то что законодательство никак не ограничивает права геев-военнослужащих, в реальности ВСУ не слишком лояльны к представителям ЛГБТ.
— Военная служба — это система, в которой каждый человек — шестерёнка. Если эта шестерёнка оказывается “радужной”, на неё приходится слишком большая нагрузка. Люди в форме не всегда могут выдержать такое давление со стороны командиров и сослуживцев, даже если их не увольняют, они уходят сами, — объясняет активистка.
В 2015 году Настя в течение семи месяцев ездила на передовую волонтёром-картографистом и оператором дронов, в зоне боевых действий вопрос о её ориентации не поднимался. Девушка уверена, что для лесбиянок вопрос дискриминации стоит не так остро, как для мужчин, которые зачастую вынуждены скрывать свою сущность от других. Большинство из военных, которые сегодня есть в ЛГБТ-сообществе, планируют каминг-аут лишь после увольнения с военной службы, боясь разрушить карьеру или издевательств со стороны коллег. Те немногие, кто решился публично раскрыться, уже подвергались физическим нападениям.
— Пока ещё не настал момент, когда кадровые украинские военные могут без угроз для себя делать каминг-ауты, — подытоживает Настя Конфедерат. — Сейчас лучше раскрываться тем, кто уже завершил службу и кому это не сможет навредить.
“Мне в тылу страшнее, чем на войне”
Николай Будерацкий, волонтёр-парамедик, ездит на фронт с 2015 года
Николай выглядит уставшим и невыспавшимся. Устало трёт покрасневшие глаза и медленно, словно нехотя, отвечает на вопросы о личной жизни. В отличие от коллег из группы “Військові ЛГБТ та наші союзники”, у него не было самого момента каминг-аута. Ни до войны, ни во время многочисленных поездок на фронт мужчина свою ориентацию не скрывал. Даже повязал к шеврону радужную ленточку. Это случилось после того как в 2015 году во время Киевпрайда на участников шествия напали радикалы. В тот день на Оболонской набережной пострадало более десяти человек. Парамедик признаётся, что тогда просто не смог оставаться в стороне от происходящего.
— Не мог больше терпеть эти глупые выпады: “Вас бы, гомиков, на фронт отправить”, — нервничает мой собеседник. — Я вышел и сказал: “Ребята, мы там есть, нас там много. И мы не лучше и не хуже других”. А на ленточку на передовой почти никто даже внимания не обращал, там люди другим заняты.
И всё же за время поездок на фронт у парамедика было две стычки с военными из-за его ориентации. Однажды в Марьинке на символ ЛГБТ в шевроне резко негативно среагировал боец, стал оскорблять Николая, завязалась драка. Обычно спокойный Будерацкий был на взводе — как раз до этого он уезжал из Песок под обстрелом, нервы сдавали. Тогда волонтёр даже не пытался мирно урегулировать конфликт, просто дал отпор нападающему. Эта история позже повторилась рядом с Авдеевкой, но там до серьёзной драки дело не дошло. Не считая этих двух случаев, на фронте волонтёра всегда воспринимали адекватно.
— Если честно, мне здесь, в тылу, находиться гораздо страшнее, чем на войне, — добавляет Будерацкий. — Там всё понятно, там твои побратимы и посёстры, за которых ты можешь жизнь отдать. А здесь куча каких-то агрессивных малолеток, которые могут творить что угодно, тут адекватности меньше, и ты просто не знаешь, чего ждать.
В начале 2018 года от постоянного давления на него и частых поездок на восток страны Николай оказался абсолютно вымотанным. Говорит, что хотелось опустить руки, потому что устал “долбиться в эту стену”. Как раз тогда Виктор Пилипенко сделал каминг-аут, и это придало парамедику сил, он понял, что не один. Когда группа “Військові ЛГБТ та наші союзники” стала обрастать новыми единомышленниками, у него появилась надежда, что военные-геи перестанут быть полумифическими существами и смогут заявить о себе.
— Теперь, глянув на состав нашей группы, кто-то подумает и скажет: “Эй, чёрт возьми, они же нормальные люди”, — улыбается Николай.
Будерацкому нередко звонят военные, вынужденные скрывать свою ориентацию, спрашивают совета. Бывают звонки среди ночи, когда люди на грани нервного срыва или даже суицида ищут того, кто поймёт их без лишних вопросов, рассказывает активист. Правда, сейчас и сам Николай не в лучшем душевном состоянии — в этом году его бросил партнёр, с которым они прожили 15 лет, это стало тяжёлым ударом для волонтёра. Отвлечься от собственных переживаний ему позволяет помощь другим.
— Как-то меня с Василием Давиденко [военный, совершивший каминг-аут после Виктора Пилипенко] пригласили на радиоэфир, и в студию позвонила пожилая женщина лет 80, — вспоминает Николай. — Я подумал: “О, сейчас начнётся!”, но она поблагодарила нас за то, что мы делаем, и сказала, что то, с кем мы спим, — наше личное дело и никто не может нас за это преследовать. Это было так неожиданно и приятно. Вы не представляете, как долго после этого на моём лице держалась улыбка. Такие истории свидетельствуют о том, что наше общество не так уж безнадёжно, как нам иногда кажется.
