“Вы не похожи на п*доров, чтобы на вас нападать”: почему полиция игнорирует мотив ненависти в нападениях
После Марша за права женщин в этом году в Киеве в подземном переходе напали на группу участников события. Двух ребят избили и забрызгали слезоточивым газом. В тот же вечер полиция задержала четырех предположительно причастных к нападению людей – Виту Заверуху, участницу боевых действий на Донбассе и члена националистической организации “Неизвестный патриот”, и трех ее “активистов”.
После нескольких месяцев расследования, в начале лета, обвинительный акт по делу направили в суд – по статье “Хулиганство” и только с одним подозреваемым. Следователи фактически проигнорировали предоставленные стороной защиты доказательства, которые могут свидетельствовать о спланированном нападении на почве гомофобии и помочь идентифицировать других участников избиения.
На примере этого дела рассказываем о том, как происходят расследования преступлений ненависти в Украине и почему правоохранители избегают использовать 161-ю статью Уголовного кодекса – “Нарушение равноправия граждан”.
“Пизд*те их”
8 марта после Марша за права женщин компания из двух парней и пяти девушек сделала на память несколько фотографий в конечной точке маршрута – на Почтовой площади – и отправилась гулять по городу.
Существенных провокаций со стороны сторонников традиционных ценностей или праворадикалов во время самого события не произошло. В то же время плакаты с лозунгами в поддержку равноправия участники и участницы марша все же свернули и упаковали. Скорее для формального предостережения, потому что не думали, что кто-то может их преследовать, а тем более напасть.
Только перед тем, как спуститься в подземный переход на улице Набережно-Крещатицкая, компания заметила другую группу людей: их обогнали шесть ребят и девушка.
Последняя растопырила указательный и средний пальцы в латинскую букву V, подвела их сначала к своим глазам, а потом направила в глаза одному из участников марша, словно говоря:
“Мы за вами следим».
Компания взамен продолжила идти, а парень, которому адресовала свой жест девушка, сказал друзьям, что, кажется, узнал в ней Виту Заверуху – участницу боевых действий на Донбассе и члена националистической организации “Неизвестный патриот”. В 2015 году ее также обвиняли в расстреле инспекторов ГАИ на посту Быковня.
Уже ближе к выходу из подземки компанию догнали снова. Но на этот раз уже обступили полукругом.
– Вы с марша идете? – спросил худощавый, одетый в зеленый камуфляж парень. Натянутый на лицо баф едва прикрывал ему жидкие усы.
– Да, – ответил один из участников марша.
– А почему вы там были? – продолжил допытываться первый.
– Да у каждого своя цель, чего были. Лично я …
Но ответ, очевидно, не интересовала парня в камуфляже. Он бросил “понятно”, обернулся к своим спутникам и скомандовал:
“Пизд*те их”.
“Полетели удары. Я понял, что стоять и отбиваться нет смысла, крикнул девушкам, чтобы они бежали, и сам побежал по лестнице“, – вспоминает 27-летний Андрей, который пытался вступить в диалог с нападающими.
Ему удалось выбежать из перехода, впрочем на улице его догнали трое парней, сбили очки и залили глаза слезоточивым газом.
Другой же, на несколько лет моложе Андрея Владислава, держали за сумку и тянули за одежду, чтобы он не мог убежать из подземки. Когда ему все же удалось вырваться от нападавших, уже наверху Владислава за шею обхватил парень в камуфляже и начал “учить” что на такие марши “ходят одни п*дарасы”.
“В это время один из тех, кто побежали за Андреем, вернулся и ударил меня в глаз”, – рассказывает пострадавший.
Нападение продолжалось до минуты и закончилсь, когда кто-то из группы злоумышленников приказал расходиться.
Оба они отмечают, что “били их не сильно”, хотя некоторые молодчики производили впечатление таких, которые могут сильно нагатить:
“Казалось, как разведка боем”.
“Вы не похожи на п*доров, чтобы на вас нападать”
Полиция, ее вызвали девушки из компании, как вспоминают потерпевшие, приехала быстро:
“Нас сразу спросили, куда побежали нападавшие, как они выглядели, и передали ориентировку по рации”.
Почти восемь часов, до 22:00, молодые люди провели в Подольском отделении полиции Киева: давали показания, заполняли протоколы и несколько раз рассказывали о том, что произошло.
“Но в полиции сразу говорилось, что это” хулиганка “. Их не особенно интересовал мотив нетерпимости. Один из стражей порядка, старшего возраста, когда промывал мне глаза, сказал: “Вы же не похожи на п*доров, чтобы на вас нападать”, – с едва заметной улыбкой говорит Андрей.
Уже через несколько часов после нападения в отделение доставили четырех человек, которые попадали под ориентировку. Была среди них и Заверуха.
В телеграмм-канале “Неизвестного патриота” одновременно появилось сообщение о задержании ее и нескольких “активистов, выступивших против леворадикальных шизофренических лозунгов”. Распространяли эту информацию и на каналах ряда других праворадикальных организаций, в частности “Традиции и порядка”.
Кроме того, под участком караулил Алексей Свинаренко, глава организации “Национальное сопротивление”. В своих видео он заявлял, что к одному из задержанных якобы “применяют пытки”, и призвал всех неравнодушных собираться под участком.
Почти сразу к вероятным нападающим приехал адвокат, а еще позже троих отпустили. Одного оставили для избрания меры пресечения: уже через два дня ему назначили 60 суток домашнего ареста.
По словам Оксаны Гузь, адвокатки, представляющий интересы потерпевших, неизвестно, что происходило с задержанными в тот вечер в отделении:
“В производстве этих данных нет, но если бы их как-то опрашивали, логично было бы эти материалы добавить. Неофициально мне дословно сказали так: “Оперативники работали с этими людьми для того, чтобы получить информацию”.
Нападение предварительно квалифицировали как “Хулиганство”. Из семи нападавших подозрение выдвинули только одному. Тому, на которого в своих первоочередных показаниях полностью указали потерпевшие и свидетели. Они запомнили его ярко оранжевую куртку и лицо. Андрей говорит, что из-за стресса тогда в полиции не мог точно свидетельствовать о причастности Заверухи.
Пострадавшие добавляют, что, когда давали показания, их спрашивали о наличии мотива нетерпимости.
В то же время еще в 2019-м Национальная полиция утвердила стандарт по протоколу отбора показаний, в котором есть соответствующий пункт. Впрочем, как показывает практика правозащитных организаций, правоохранители в основном его игнорируют. Тогда же и начинаются проблемы с соответствующим расследованием преступлений, совершенных по мотивам нетерпимости.
Гузь замечает, что это дело показательно иллюстрирует действия полиции в преступлениях, вероятно совершенных из-за нетерпимости, в общем:
“Потерпевшие научились подавать заявления, но не совсем научились отстаивать свою позицию о том, что там должно быть написано. Впрочем, рядовому человеку не нужно знать КПК наизусть. Это должностная обязанность и вопросы ответственности полиции “.
Больше месяца по делу царило затишье, рассказывает адвокат. Ориентировочно в середине апреля следователи вызвали пострадавших на воспроизведение обстоятельств и просмотр записей видеокамер наружного наблюдения с места нападения.
Пострадавшие в который раз рассказали о том, что произошло. Говорили под запись, что узнали Заверуху, и со временем пересмотрели фотографии и видео с марша и уже были в этом уверены. Отвечали на вопросы адвоката: она уточняла, не матерились ли парни, не вели ли себя вызывающе, за что их якобы могли бы побить.
Гузь продолжает и говорит, что записи камер правоохранители изъяли почти сразу после избиения: “Но почему-то больше месяца ждали, чтобы предоставить их для ознакомления. Видео не очень качественные, но на некоторых записях видно лицо и одежда нападающих “.
Благодаря этому адвокат получила представление о том, кого следует искать. Так, она вышла на журналиста, который снимал видео во время марша:
“Он согласился на сотрудничество и предоставил записи. Среди них есть три шикарные файла, где видно Заверуху, подозреваемого и еще одного парня – в зеленом камуфляже. Последний даже повесил на свою поясную сумку значок радужной окраски”.
Все трое сняты при попытке попасть на территорию марша. Впрочем, полиция диалога и юрист ЛГБТ-организации “Инсайт”, организаторов мероприятия, сначала помешали им в этом. С собой вероятные нападавшие имели плакаты с гомофобными высказываниями и нацистской символикой.
“Фактически мы собрали информацию о том, что люди, похожие на злоумышленников, пытавшихся пройти и в конце концов прошли на территорию марша. Для меня это показатель того, что они планировали провокации”, – убеждена Гузь.
Учитывая это она также уверена, что нападавшие остановили пострадавших только потому, что идентифицировали их как участников события. А в том, что оно касалась прав женщин, а не ЛГБТ, они “не разбирались”.
Подозреваемый по делу отказался давать показания или объяснения в отношении себя, пользуясь статьей 63 Конституции Украины, поэтому его позиция неизвестна.
Опираясь на полученные видео, адвокат направила следствию несколько ходатайств. В частности, она просила правоохранителей просмотреть записи, приобщить их к материалам производства, установить местонахождение лиц из видео, допросить юристку “Инсайт”, журналиста и полицейского, который задерживал предполагаемых правонарушителей.
Последний, собственно, в рапорте указал на часть 2 статьи 161 – умышленные действия, направленные на разжигание розни, объедененные с насилием.
“Повисла гнетущая тишина. Следователь на момент, когда мы передавали ходатайство, болел. Но с такими делами работает группа следователей, – листая материалы производства в поисках их точное количество, отмечает Гузь. – В этом было 12. Но ни один из них, пока «наш» не вышел с больничного, делом не занимался. Скорее всего, так и не продлили меру пресечения подозреваемому, хотя продолжили досудебное расследование “.
Так и не получив ответа от правоохранителей, адвокат обратилась в суд с жалобой на бездействие следователя. Впрочем, ее до сих пор не рассмотрели.
По “хулиганскими” статьям наказать легче, чем по “дискриминационной”
В начале июня обвинительный акт по делу направили в суд по статье “Хулиганство”, но по другой ее части. Собранных адвокатом доказательств к материалам производства не привлекли, а следственных действий, о которых она хлопотала, не провели.
В этом, утверждает Гузь, заключается позиция следователя:
“Поскольку у полиции есть подозреваемый, они выделили все материалы к нему в отдельное производство. В результате мы получили две больших дела – одно относительно установленного лица передали в суд, а второе оставили, чтобы продолжать расследование “.
По мнению Шейлат Афолаби, експертки Украинского фонда правовой помощи, такие действия правоохранителей вполне понятны:
“У полицейских есть первоочередная задача – наказать обидчика, а по “хулиганскими” статьями это сделать легче, чем по 161-й. Хотя, конечно, за них и предусмотрено менее суровое наказание. 161-я статья фактически мертва, с ней трудно работать, начиная с того, что сложно доказать мотив нетерпимости “.
Она добавляет, что существенную роль в том, чтобы дело наконец передали в суд по такой квалификации, играет и недостаточное количество судебной практики:
“Если прокурор придет с таким делом в суд, есть вероятность, что судья, не имея предварительных данных или других подобных дел, может просто не принять решение, сказать, что недостаточно доказательств, и вернуть его или вообще закрыть, поэтому нарушители останутся на свободе . Понятно, что прокурор не пойдет в суд, если не будет уверен, что выиграет”.
По опыту работы с правоохранителями Афолаби видит: запрос на умение работать с преступлениями ненависти есть. Отсутствует, впрочем, системный подход.
Сейчас, говорит экспертка, в правоохранительных органах даже не ведут статистики относительно того, были совершены преступления по таким статьям, как, например, “Умышленные телесные повреждения” и т.д. плюс мотив предвзятости.
Таким образом, создается впечатление, что в Украине преступления ненависти отсутствуют.
“Нужны изменения в Уголовный кодекс, четкое определение мотива нетерпимости. Стоит создать понятные и четкие алгоритмы работы для полицейских, дополнить перечень признаков, ибо защищены пока только три. На “и другие” в статье правоохранители обычно не обращают внимания. Конечно, также следует проводить обучение полицейских, следователей, судей и адвокатов”, – считает Афолаби.
Однако, по мнению Гузь, проблема неэффективного расследования заключается не столько в недостаточных навыках правоохранителей, как в нежелании высшего руководства полиции признать: в Украине есть преступления ненависти – и “дать соответствующую отмашку их расследовать”.
Адвокат убеждена, что в деле о нападении в подземке собрано достаточно доказательств, чтобы доказать мотив:
“Это дело, в котором ты принес все, а тебе говорят: “Ок, спасибо, понадобится”, и на этом конец. Впрочем, даже понимая, что мы потеряли возможность, потому что дело уже в суде, мы подали два ходатайства об изменении правовой квалификации. Если проанализировать детально ситуацию, видим НЕ 296-ю статью, а, скорее всего, ч. 2 161-й и ч. 1 125-й статей УК – легкие телесные, причиненные потому что … “
Возможное продолжение расследования в отношении неустановленных лиц адвокат также называет утопией:
“Никто этого делать не будет, как показывает практика. В одном из отделений мне как-то сказали, что если пострадавший не приходит хотя бы раз в неделю, то дело никому не интересно. И это дело идет вниз условной стопки бумаг, чтобы никто уже через несколько месяцев не приходил и не жаловался”.
С 2016 г. Гузь была привлечена к ряду похожих дел относительно нападений и угроз ЛГБТ и феминисткам со стороны праворадикалов – срыве фестиваля равенства во Львове, атаки на участников акции за права женщин в Ужгороде, объявлении сафари и вознаграждений за насилие над организаторами КиевПрайд:
“Во всех этих делах понятно, кто их совершает: фигурируют те же организации, и полиция это понимает. Но они не могут взять и доказать хотя бы одно из них в суд не только по 161-й статье, а в принципе. Когда это так стихийно происходит, лично у меня складывается ощущение, что полиция “крышует” ультраправых “.
Впрочем, по мнению исследователя ультраправых движений Вячеслава Лихачева, маловероятно, что организации типа “Неизвестного патриота” защищают правоохранители: “слишком мелкая шушера“.
Специалист предполагает, что скорее-всего может идти речь о специфической предвзятости. Мол, полиция не любит встревать в ситуации с оттенком скандала, где в перспективе общественность может мобилизоваться в поддержку обвиняемых:
“Касательно полиции и так слишком много обвинений в преследовании патриотов. Ну и фактически на пустом месте, где “никого не убили, либо порезали”, еще раз давать основания для каких обвинений в репрессиях, чтобы под участком или на суд собиралась куча народа – полиции все эти осложнения не нужны “.
Что касается причин неэффективного расследования дела, рассуждает Лихачев, дело скорее в том, что полиция вообще не готова прилагать значительного количества усилий для раскрытия несерьезных, на ее взгляд, преступлений:
“Кроме этого, у полиции нет достаточной мотивации, она не осознает серьезности идеологически мотивированных преступлений”.
Насилие как способ вытеснить ЛГБТ-вопросы из публичного пространства
Пострадавшие от нападения в подземке говорят, что для них важно, чтобы дело расследовали именно как преступление ненависти.
“Хочется показать, что в кругу людей с националистическими взглядами есть те, которые в правовом поле отстаивают свои права, а есть те, кто совершает насилие. И последние должны быть осуждены, а причины, по которым они нападают, понятными – это не просто хулиганство, это избиение из-за нетерпимости”, – объясняет один из пострадавших Андрей.
Парень часто посещает акции в поддержку общественных активистов. Его возмущает то, что определенная часть участников акций “закрывает глаза” на ультраправая насилие.
Кроме того, на таких событиях он пересекается и с представителями националистических организаций:
“На акциях видел ту же Заверуху. Стремно, что они могут меня узнать, напасть “.
О страхе говорит и второй потерпевший, Владислав. Нервно смеясь, парень говорит, что теперь, когда все ходят в масках, он еще больше не любит подземные переходы.
Оба, впрочем, заключают, что отстаивать свою гражданскую позицию на правозащитных событиях не перестанут.
“Это нападение – показатель того, что на акции надо ходить, но надо, чтобы полиция реагировала и осуждала такие случаи. Сейчас она не делает всего, что от нее требуется, чтобы доказать, что люди могут чувствовать себя в безопасности. Те, кто кричат, что у нас равенство, все ок, должны увидеть: в один момент ты в безопасности, а в другой – уже нет. Покрасьте волосы в розовый – можешь получить по лицу “, – считает Андрей.
Такие его выводы подтверждают и события последних недель – когда представители праворадикальных организаций во время своих “агитационных рейдов против ЛГБТ” трижды напали на людей, в том числе и из-за их “нестандартной” внешности.
Исследователь ультраправых движений Лихачев на вопрос о том, какова цель подобных нападений, отмечает: сегодня преступления ненависти, хотя и многочисленны, не является “грубыми” и имеют чисто символический характер:
“Ультраправые не ставят перед собой цели забить или убить, как было еще 10 лет назад. Речь идет о том, чтобы вытеснить “оппонентов” с улицы и общественной дискуссии, лишить права на свободное выражение мнения. Запугать, чтобы они боялись выходить на улицу “.
И в перспективе без надлежащей законодательной реакции подобное насилие может стать рутиной, прогнозирует Лихачев, а нападения, соответственно, более жестокими.
