Верующие ЛГБТ-люди о том, как они сочетают религию и идентичность. И почему не видят в этом противоречий
Многие из нас сталкивались с гомофобными служителями церкви, знают о традиционалистском, гомофобном и трансфобном прочтении священных текстов. Может сложиться впечатление, что быть верующим человеком и при этом относиться к ЛГБТ-людям невозможно. Но в жизни всё гораздо сложнее: ЛГБТ-люди зачастую остаются верующими, а некоторые даже приходят в религию уже после того, как осознают свою ориентацию или гендерную идентичность. Мы поговорили с четырьмя ЛГБТ-людьми, которые считают себя религиозными.
Веня Вертер
Я небинарный трансмаскулинный человек, пансексуал. Христианин, в детстве был крещён в православии, а в двадцать один год заново крестился в старокатолической традиции под выбранным именем, в соответствии с моей гендерной идентичностью.
Мой религиозный опыт кажется мне необычным. Всё началось с мюзикла «Иисус Христос — суперзвезда». Раньше я думал, что христианство ограничивается фундаментализмом, строится на предрассудках и требует от людей насилия над собой — но в постановке библейский сюжет показан с другой стороны, которая кажется мне правдивее. После неё я начал воспринимать христианство как религию, которая с самого начала была оппозиционной и в своей основе провозглашает принятие, а любое угнетение считает несправедливым. Иисус представлен как один из первых активистов, и эта точка зрения сочетается с моей активистской оптикой и дополняет её. Конечно, мои представления о христианстве не основываются на одной только постановке: потом я начал читать священные тексты и углубляться в теорию. Но именно она помогла мне осознать, что существует не только консервативная трактовка этих текстов.
Я не сталкивался с трансфобией внутри церкви — но, как ни странно, это произошло именно из-за того, что она есть. Я осознал свою трансгендерность раньше, чем стал верующим. Я долго искал сообщество верующих, в котором меня бы приняли, но знал, что риск наткнуться на трансфобию слишком велик. Поэтому я ничего не нашёл в родном городе, а когда переехал, начал общаться с такими же ЛГБТ-верующими, которые сразу меня приняли.
Можно сказать, что мне очень повезло. Когда я приходил к христианству, у меня даже не было внутреннего конфликта между верой и трансгендерностью. Я сразу понял, что Бог, которого я открыл для себя, не может быть трансфобным или одобрять другие виды дискриминации. Я думаю, что дискриминацию поддерживают люди, общество, во многих случаях институт церкви, но не Бог. Хотя мне всё равно не удалось избежать негативного влияния предубеждений в религии — я подвергся ему в подростковом возрасте, когда начал осознавать свою пансексуальность (это произошло раньше, чем я осознал свою трансгендерность). В двенадцать-тринадцать лет я не был религиозным — я даже не из религиозной семьи, единственный элемент христианской жизни, который мне навязали, — это православное крещение в раннем детстве. И всё равно в сознании всплывали установки, что Бог против меня, Бог накажет за влечение к людям своего приписанного пола — я уже знал откуда-то извне о гомофобии в религии.
У меня не было убеждения, что трансгендерность и религия несовместимы, но я много рассуждал об этом, чтобы знать, как бороться с религиозной трансфобией и гомофобией. Мне помогли тексты в дискурсе аффирмативного богословия (богословие, которое переосмысляет традиционные гомофобные и трансфобные трактовки, которые часто встречаются в церкви. — Прим. ред.), а ещё убеждённость, что Бог не совершает ошибок — поэтому все люди такие, какие есть, и ничья идентичность не нуждается в «исправлении». Я думаю, безусловное принятие всех людей и желание видеть их счастливыми — часть божественной любви. Идея греховности в целом кажется мне деструктивной, потому что она часто культивирует у людей нездоровое чувство вины. Я до сих пор учусь принимать, что я ни в чём не виноват по одному только факту своего существования и не должен заслуживать любовь — ни божественную, ни человеческую — через страдания и насилие над собой.
Я не согласен с трансфобной трактовкой текстов и не думаю, что их изначальный посыл был именно таким. Это понимание могло закрепиться из-за неоднозначного перевода, из-за потребности большинства оправдать свою трансфобию и гомофобию или по другим причинам, которые в конечном счёте сводятся к тому, что люди ошиблись в толковании — намеренно или нет. К тому же понимание текстов может естественным образом трансформироваться, потому что мир меняется и то, что раньше было актуальным, перестаёт быть таковым.
Киттредж Черри
Многие думают, что быть лесбиянкой и христианкой одновременно абсурдно и даже невозможно, но я прекрасно это сочетаю. То, что я присоединилась к церкви во взрослом возрасте, помогло мне набраться храбрости, чтобы совершить лесбийский каминг-аут в тридцать пять лет. Для большинства церквей я слишком квирная, а для большинства членов ЛГБТ-сообщества слишком религиозная.
Большинство людей растут в христианских семьях, а потом ЛГБТ-статус оказывается для них открытием. Мой случай особый: я выросла лесбиянкой, а потом открыла для себя Христа. Я был воспитана преимущественно в светской среде и поначалу не верила в Бога. Я с юных лет придерживалась феминистских взглядов и понимала, что я лесбиянка. Но мне приходилось скрывать сексуальную ориентацию, потому что я боялась стигмы и дискриминации, окружающей гомосексуальность. Для меня проблемой было понять, существует ли Бог. Но как только я узнала Бога, я, без сомнения, поняла, что Он любит меня такой, какая я есть, любит меня целиком, включая мою сексуальную ориентацию.
Смерть в семье привела меня к межконфессиональной церкви, где я и ощутила Божью любовь, обращённую лично ко мне. Я стала слушать проповеди о том, как Иисус осмелился открыто проявлять любовь к изгоям, к угнетённым. Он бросил вызов обществу, ломая гендерные правила и роли. Я приняла крещение, и христианство дало мне совершенно новый взгляд на жизнь: я поняла, что Бог меня любит такой, какая я есть, так что мне нет смысла волноваться, что другие люди меня не одобрят.
Церемония крещения была похожа на заключение гомосексуального брака. В церкви сказали, что я должна выбрать человека, который будет рядом со мной и пообещает вести меня по пути веры. Я выбрала свою партнёрку Одри. Никто не знал, но на тот момент мы были влюблены. Мы смогли официально заключить брак в 2016 году — более чем через тридцать лет после крещения.
Многие ЛГБТ-люди чувствуют себя осуждёнными внутри церкви и ощущают свободу, отказавшись от религии. Но я ощущала, что меня осуждает общество, и открыла свободу через церковь. Благодаря ей я стала писательницей, историком и служительницей Метропольной общинной церкви. Я регулярно пишу об ЛГБТК-духовности и искусстве, в том числе о квир-Иисусе и ЛГБТ-святых на своём .
Саша
Моя идентичность небинарного человека появилась гораздо позже, чем мои отношения с верой. Но это ничего не изменило для меня. Никаких противоречий между тем, во что я верил, и моей небинарностью никогда не было.
То, во что я верил и верю, не является какой-то одной религией. На мой взгляд, истина проглядывает в большинстве религий и учений — каждое из них отражает какую-то её часть. Как различные школы описывают психику человека разными способами — все они могут ему помогать. Буддизм, викка, шаманизм и не только — я беру из них то, что мне откликается, то, что я чувствую как правду. В учении бахаи говорится, что у каждого века свой пророк. То есть один не отменяет других, они все так или иначе передают что-то важное. В какой-то момент я понял, что не готов остановиться на чём-то одном. Про себя я называю это квир-духовностью — духовностью, в которой я отказываюсь от какой-то определённой идентичности.
В некоторых из этих учений прописаны ЛГБТ-фобные и патриархальные идеи, в некоторых нет. Здесь всё просто: я не верю в ЛГБТ-фобного сексистского Бога. Для меня важны ценности любви и сострадания, и я верю, что они гораздо существеннее всего остального. Если Бог есть свет, существо, наполненное любовью к своим детям, — я не верю, что для не_ё этот вопрос имеет значение. Я верю, что е_ё волнует только то, насколько твоё сердце наполнено любовью и теплом или злостью, гордыней и отвращением. И это никак не зависит от ориентации и гендерной идентичности.
Когда я говорю про Бога, я не имею в виду Бога христианской веры. Речь о Боге-Создателе, Боге — квинтэссенции любви и света, как концепции. Есть ли у не_ё гендер — это тоже вопрос. В ЛГБТ-фобных и сексистских патриархальных убеждениях и идеях я вижу культурную, социальную составляющую тех времён, когда создавалось то или иное учение, и ничего больше.
Проще всего мне было найти подтверждения аффирмативности религий для трансгендерности. В Индии хиджра поклоняются особому богу, и считается, что их молитвы быстрее доходят до бога, поэтому их ждут на всех праздниках. В Сибири трансгендерность была связана с шаманизмом — как и в Северной Америке. В культурах разных частей света трансгендерность (зачастую далеко не в бинарной парадигме, а в трёх-пятигендерной системе) являлась частью шаманских традиций и была так или иначе включена в культуру. В учениях некоторых школ буддизма говорится, что бодхисаттвы не имеют гендера.
Если говорить о сексуальной ориентации, то больше всего аффирмативных подтверждений мне даёт буддизм. Некоторые школы проводят обряды венчания для гомосексуальных пар, считая, что эти браки идут ещё из прошлой жизни. Недавно я встретил Дзонгсара Кхьенце Ринпоче, что главное в буддизме — это мудрость и метод: «Сексуальная ориентация никак не связана с пониманием или непониманием правды. Можно быть геем, можно быть лесбиянкой, можно быть гетеросексуалом — мы никогда не знаем, кто из них первым достигнет просветления. Может быть, лесбиянка». До них я встречал слова, что Будда не смотрел в постель своих последователей. Это не имеет значения, когда человек стремится прекратить страдания — свои или других существ. Так что несмотря на то, что я встречался и с ЛГБТ-фобными высказываниями в буддизме, я убеждён, что сексуальная жизнь человека — это не то, что волнует Будд, и не то, что считается значимым на Пути.
Для меня нет противоречия в том, чтобы быть ЛГБТ или квир-человеком и верующим или человеком с нематериалистичной картиной мира. И эта картина мира может быть абсолютно инклюзивна.
Менахем-Давид
Я исповедую иудаизм, хотя не являюсь евреем по алахе (нормативная часть иудаизма. — Прим. ред.) и даже не имею права на репатриацию. Тем не менее я обрезан, хотя и не моэлем (человек, проводящий обрезание. — Прим. ред.), читаю «», произношу «» и другие молитвы, произношу благословения, которые знаю. Я ношу цицит (сплетённые вместе особенным образом нити, которые прикрепляют по углам четырёхугольной одежды и которые должны носить верующие еврейские мужчины с тринадцати лет. — Прим. ред.), накладываю, если есть возможность, тфилин (часть молитвенного облачения иудея. — Прим. ред.), отделяю маасер (десятую часть) от своих доходов и иногда даже больше на цдаку (пожертвования). Учу Тору в различных её аспектах, люблю сипурим (рассказы. — Прим. ред.) про хасидских ребе и вообще рассказы про евреев. В университете и техникуме на переменах и парах я учил «», с маленького экрана телефона пытаясь понять, как вести себя еврею.
Я регулярно хожу в синагогу на все мероприятия. Там знают, что я не еврей по алахе, но все, кроме нескольких человек, принимают меня как своего. Единственное, меня не учитывают в миньяне (община не менее чем из десяти мужчин, собирающихся для религиозных целей — Прим. ред.).
У нас в целом обычная еврейская община, характерная для большинства городов Украины и России. Наш рав (раввин. — Прим. ред.) довольно молодой. Вообще, соблюдающих людей в костюмах и шляпах у нас мало, велик процент смешанных браков, и хотя рабанут (раввинат. — Прим. ред.) их и не одобряет, херем (запрет. — Прим. ред.) на молодожёнов не накладывает, потому что главное — мир в общине. Община дружная и очень разная. Каждый еврей и гер (нееврей, который с помощью специальной процедуры принял иудаизм. — Прим. ред.) несет в себе частицу аШема («имя», так обозначают бога. — Прим. ред.), в совокупности они образуют кнессет-исраэль, отражение аШема в нижнем мире. Народ Израиля (ам Исраэль) называется первородным сыном, братом, сестрой, невестой, а иногда даже и женихом аШема, отношения между народом Израиля и аШемом подобны отношениям любовников.
Иудаизм — это вера, признание Творца единственным и неделимым во всех Его аспектах — как доброты, так и справедливости. Главная цель каждого еврея — это тшува (раскаяние. — Прим. ред.) и тиккун олам (исправление мира. — Прим. ред.). Мой путь к иудаизму начался с детства. Я тогда ещё не знал, где живу, но Израиль был первым географическим понятием, которое я запомнил. У моей семьи было много еврейских друзей, мою маму принимали за еврейку, хотя она это отрицает. Я читал Библию для детей и проникался историями про Иосифа и его братьев. Я всё больше узнавал о жизни, но до определённого момента жил по представлениям родителей, которые существовали в идеях «советского реванша», не любил Америку. Потом я почти забыл о своих привязанностях, знакомые евреи уехали, учёба в школе была ужасной. Я ощутил на себе, что такое быть , после общения с родственниками-баптистами которых я вначале поразил своим знанием , а позже разочаровал своим поведением.
Именно от них я впервые узнал про гомосексуальность. В одной из книг про пастора, который раньше был преступником, я увидел это слово, описывающее поведение заключённых. Я спросил об этом маму, и она мне объяснила, вполне нейтрально. Скажу честно, до десяти лет я не знал, как проходит гетеросексуальный половой акт и как выглядят женские гениталии. Вопрос деторождения меня не интересовал, и я даже о нём не спрашивал, я плясал под песни Army of Lovers перед телевизором и подпевал Борису Моисееву.
Я мастурбировал со второго-третьего класса, но не до возраста бар-мицвы. Примерно тогда я начал испытывать сексуальные фантазии, они были в основном гетеросексуальными и связаны с одноклассницами, которые сексуально доминировали надо мной. Но иногда были и фантазии, связанные с мужчинами, с ангелом Михаэлем и Сатаном, где я был в роли Сатана. Окружающие подозревали меня в подобных вещах, и мне регулярно предлагали оральные контакты старшеклассники и ровесники. Пару раз меня пытались затащить в подвал и там «опустить», но я благополучно вырывался. Я до сих пор девственник и по-прежнему испытываю бисексуальные фантазии, в том числе и об участниках общины. У нас есть молодые бохуры (обычно под этим словом подразумевают молодого мужчину. — Прим. ред.), с которыми я дружу и к которым испытываю чувство нежности и желание делать им приятно, хотя пролитие семени — это грех, пусть за него и нет наказания.
Сексуальное насилие всегда вызывало у меня отвращение. Обычаи Содома — это грабёж и насилие, которые выставляют напоказ и выдают за доблесть. Именно за эти грехи, а не за мужскую любовь аШем истребил Содом. Более того, мы можем найти примеры гомосексуальных отношений в религии: праотец Абрахам и его слуга Элиезер имели тесные отношения (Элиезер клал руки на чресла господина, когда клялся ему), Давид и Йонатан стали для многих образцом любви. Отношения в хавруте (способ совместного изучения Торы в паре. — Прим. ред.) в йешиве (высшая талмудическая школа. — Прим. ред.) предполагают, что твой партнёр будет тебе ближе в некоторых аспектах, чем жена. Со стороны для человека, незнакомого с традицией проявления ахават Исраэль (любви к ближнему. — Прим. ред.), эти отношения могут показаться странными, но поцелуи и объятия мужчин вполне отвечают традиции, принятой мудрецами, в то время как в «прогрессивном» обществе это вызывает отвращение. Люди требуют поступить с геями по закону Торы, хотя сами могут быть виновны в нарушении большего числа мицвот (заповеди и предписания. — Прим. ред.). В то время за годы галута (изгнание. — Прим. ред.) ни в одном бейт-дине (иудейский религиозный суд. — Прим. ред.) не было зарегистрировано не то что ни одной скилы (наказание камнями. — Прим. ред.), но даже херема (высшая мера осуждения в иудаизме. — Прим. ред.) по отношению к гомосексуальным людям. Потому что казнить может только полномочный Сангедрин (еврейский суд в Древней Иудее. — Прим. ред.) и царь. Отдельные радикально настроенные люди, которые нападают на прайды в Иерусалиме, просто не учили что аШем отобрал у евреев право казнить кого-либо. И потому надо любить каждого еврея, если он не отделяет себя от общины, даже если он женат на нееврейке или любит мужчин.
