И это больше не угнетает
Около полутора лет тому назад известная ирландская травести-дива по имени Панти прогремела на весь мир. У себя на родине артистка известна давно и прочно, причем, не только как звезда драг-сцены, но и как активистка ЛГБТ-движения, которая никогда не стеснялась вслух заявить о том, что думает, и принимала приглашения от телевизионщиков для участия в острых дискуссиях. Панти неоднократно появлялась в программах местного телевидения, вступая в спор с гомоненавистниками, или же теми, кто хейтером себя не считает, однако полагает, что имеет полное право рассуждать о том, как геям и лесбиянкам нельзя заключать браки или растить детей.
Во всем мире Панти стала известна после своего выступления на сцене дублинского театра с пламенной речью в поддержку ЛГБТ-сообщества. Честно говоря, само это выражение — «пламенная речь» — звучит как-то сухо и официально. И если бы она была не более чем «пламенной», ее вряд ли залайкали бы на YouTube до полного умопомрачения. В том-то и дело, что Панти говорила долго, хорошо, по сути и… с юмором. Согласитесь, что драг-куин без чувства юмора просто не может считаться таковой, как бы прекрасно она при этом не выглядела и какие бы наряды не примеряла. Ибо травести-искусство — это далеко не только умение имперсонировать женщин и правильно открывать рот под фонограмму.
Выступление Панти было переведено на разные языки народов мира, в том числе и на русский, благодаря чему оно стало доступно и тем, кто не очень дружит с английским (в представленном видеоролике есть субтитры). В отзывах люди писали, что никогда не слышали более вдохновляющего спича в поддержку гей-сообщества. Если подобная оценка и была преувеличена, то лишь чуть-чуть, потому что речь действительно была хороша. Рефреном в ней повторялось одно и то же выражение: «И это угнетает».
«Вам когда-либо приходилось стоять на перекрестке, когда мимо вас проезжает машина, в которой сидит толпа парней? Они высовываются из окон и орут „педик!“, и швыряют в вас бумажный молочный пакет. Это не так уж больно. Это всего лишь мокрый бумажный пакет из-под молока, и они в любом случае правы: я действительно педик.
И это угнетает.
Боль приходит потом. Это потом я стою и думаю, и прокручиваю в голове, что же такого они во мне заметили? Что меня выдало? И я себя за это ненавижу. Самое гнетущее чувство — это то, что в следующий раз, стоя на перекрестке, я постоянно оцениваю мысленно свой внешний вид, думая, что же может выдать во мне гея. Я осматриваю себя, чтобы избежать повторения той ситуации», — говорила Панти, обращаясь к публике, которая в тот вечер пришла в театр на спектакль о нелегкой жизни дублинских рабочих начала 20-го века.
«Доводилось ли вам приходить вечером с работы и включать телевизор? А там — программа, в которой принимает участие группа прекрасных, уважаемых людей. Умных, образованный людей. Тех людей, которые становятся замечательными соседями или пишут для газет. И они на полном серьезе обсуждают именно вас. Они рассуждают о том, хороший ли вы человек, можете ли вы стать хорошим родителем, хотите ли вы разрушить институт брака, можно ли вас подпускать к детям, и считает ли вас мерзостью сама Господь Бог [это не опечатка, как многие могли подумать: к Господу Панти действительно обратилась в женском роде]. Или о том, что у вас — „внутреннее расстройство“. И даже милая телеведущая, к которой вы привыкли относиться как к старой знакомой, считает, что беседы о том, кто вы такой и каких прав заслуживаете, — это абсолютно нормальное явление.
И это угнетает.
Приходилось ли вам ехать в метро со своим лучшим другом-геем и ощущать, чтокакая-то часть вас сжимается от того, что внешне он — очень геевский гей. И вы ловите себя на том, что пытаетесь скомпенсировать это нарочитой мужественностью, или переводите разговор в более „традиционную“ область. И это — вы, человек, который последние 35 лет изо всех сил пытался стать самым лучшим геем из всех геев. И все равно какая-то маленькая часть вас стесняется того, что ваш друг — настолько явный гей. И я ненавижу себя за это.
Приходилось ли вам зайти в кафе по соседству, c ежедневной газетой, и обнаружить там статейку, слов на 500, в которой высказывается личное мнение одной милой леди, представительницы среднего класса. Леди, которая наверняка занимается благотворительностью, леди, которой вы могли бы доверить своих детей. И в этой статье она очень разумно рассуждает о том, нужно ли к вам относиться лучше или хуже, чем ко всем остальным людям. Приводит аргументы в пользу того, что у вас должно быть меньше прав, чем у всех остальных. А когда еще одна прекрасная леди встает из-за столика рядом и протискивается мимо вас с улыбкой, извиняясь, вы задаетесь вопросом: „Интересно, она обо мне то же самое думает?“
И это угнетает.
И вы выходите из кафе, стоите на перекрестке и мысленно оцениваете свой внешний вид. И я себя за это ненавижу.
Приходилось ли вам когда-нибудь включить компьютер и обнаружить в сети видео о людях — таких же как вы — из других стран? Из тех, что далеко от вас, или поближе, которых бьют, сажают в тюрьму, которых мучают и убивают лишь потому, что они — такие же как вы?
И это угнетает.
Последние три недели гетеросексуалы постоянно читали мне нотации о том, что такое гомофобия, и кто имеет право давать определения тому, что это такое. Люди с традиционной ориентацией — министры, сенаторы, адвокаты и журналисты — выстраиваются в очередь, чтобы прочесть мне нотации о том, что же такое гомофобия. И о том, когда именно я имею право чувствовать себя угнетенным. Люди, которые никогда не испытывали на себе действие гомофобии, которые никогда не оценивали мысленно свой внешний вид на перекрестке, убеждают меня в том, что если меня не бросают в тюрьму и не перевозят в скотных вагонах, значит, это не гомофобия.
И это угнетает.
Так что сегодня мы, ирландские геи, оказались в нелепой ситуации, при которой не просто не имеем возможности открыто рассказать, что именно нас угнетает: нам не дают права даже подумать об этом. Потому что само определение угнетения запрещено нашими оппонентами».
Напомню, что это было полтора года тому назад. Но с тех пор в Ирландии многое изменилось.
Перемены, исторические во всех смыслах, случились 22-го мая на референдуме, когда Ирландия, старая, добрая, католическая и до мозга костей консервативная, стала первой страной мира, в которой однополые браки были объявлены конституционным правом по воле народа. Около 62 процентов ирландцев сказали тогда «да». Многие из них специально летели или ехали на родину из-за границы, чтобы подчеркнуть это заветное слово в бюллетене, поскольку за пределами Ирландии они этого сделать не могли.
Это стало грандиознейшим событием, которое в буквальном смысле — и сейчас я нисколечко не гипертрофирую — пошатнуло многие устои и представления, формировавшиеся веками и обветшавшие под натиском понимания того, каким должен быть современный свободный социум. Та же католическая церковь, одним из главных оплотов которой Ирландия считалась на протяжении столетий, до сих пор не может придти в себя от потрясения. Раньше ей уже подкладывали свинью другие бастионы католицизма, такие как Испания с Францией. Однако там — и в этом заключается божественная разница — гей-браки были легализованы не путем плебисцита, а волею властей, в результате чего всю вину можно было свалить на нескольких членов правительства и энное количество проголосовавших «за» депутатов. Дескать, принудили народонаселение, за что, по всей видимости, вечно будут гореть в адском пламени. Испанский премьер Хосе Луис Сапатеро неоднократно выгребал за это из Ватикана, будучи помянутым очень даже злым и совсем не тихим словом. Что же до Франции, то там как-никак чсть населения активно протестовала против закона «Брак для всех», хотя результаты социологических опросов демонстрировали, что куда большее количество людей очень даже «за».
В случае же с Ирландией придется придираться к целой стране, что создает определенные проблемы, поэтому со стороны Святого Престола доносится лишь мычание на тему «поражения принципов христианства», а заодно и всего человечества.
Многие отечественные представители ЛГБТ-сообщества, впрочем, ирландские события пропустили мимо ушей, поскольку в этот момент больше интересовались куда более бренным «Евровидением», случившимся в тот же день. Но мы не об этом. А о том, что Ирландия уже стала катализатором, поскольку после состоявшегося здесь референдума о равенстве брака на самом высоком уровне заговорили во многих других странах, где легализовать подобные союзы все еще не решаются, хотя гражданские однополые партнерства существуют там уже давно. К примеру, в Германии.
Что же до Панти, то не так давно она выпустила книгу «Woman in the Making: Panti’s Memoir», которую презентовала в присутствии большого количества поклонников. А в интервью GCN рассказала о разных «бытовых» вещах, которые становятся непременными спутниками существования драг-дивы. К примеру, о том, что подростковое пристрастие к игре в Тетрис научило ее компактно упаковывать перед гастролями чемоданы, в которые нужно уместить парики, платья, бижутерию, дамские туфельки размером с баржу и тонну косметики. О том, что в разных странах мира ее «обзывали педиком на многих языках народов мира», а в Монголии с ней произошел самый удивительный случай, когда на языке жестов ей пришлось объяснять местному пограничнику, почему она везет с собой мешок дамских колготок. Но это уже совершенно другая история. Потому что отныне Панти и всех остальных ирландских геев и лесбиянок угнетает гораздо меньшее количество вещей.
