Активистка, трансгендерная женщина и лесбиянка Мишель Эмсон рассказывает, каково это – пятьдесят лет быть не той, кем хотелось бы, и рассуждает об ЛГБТ-движении в Украине.
Мишель Эмсон – канадская транс-активистка. В прошлом сделавшая успешную карьеру в ІТ-бизнесе, после своего трансгендерного перехода в зрелом возрасте Эмсон лишилась работы и семьи, и была вынуждена строить жизнь с нуля. Сейчас она занимается активизмом, борется за права женщин, ездит по миру с семинарами и лекциями для трансгендерных людей.
В 2014-м Эмсон впервые посетила Украину, где в кооперации с представителями местного ЛГБТ-сообщества сняла фильм Pride of Ukraine – его премьера состоялась в 2015-м. После этого в Канаде появилась организация Kyiv Pride Kanada, цель которой – продвигать интересы украинского ЛГБТ-сообщества в Канаде и налаживать сотрудничество между странами.
На днях Эмсон снова побывала в Украине как участница 11-й Национальной ЛГБТ-конференции. Перед этим провела два воркшопа: один – о трансгендерном здоровье, другой – для лесбиянок и бисексуальных женщин.
НВ встретилось с Эмсон в Киеве, чтобы услышать историю ее преображения и расспросить о том, как соблюдаются права ЛГБТ в разных странах мира.
– По вашим наблюдениям, как изменилось отношение украинского общества к ЛГБТ за четыре года, с тех пор, как вы начали снимать здесь свой фильм?
– Изменения на самом деле происходят, я наблюдаю улучшение жизненных условий для ЛГБТ в Украине. Но отношение общества к представителям ЛГБТ напрямую зависит от того, в каком населенном пункте вы живете. И это касается не только Украины, а любой страны в принципе. В Киеве все может выглядеть хорошо, но если вы поедете в маленький населенный пункт, куда-то в регионы, там дела обстоят иначе.
Однако я очень вдохновлена наблюдениями за работой моих коллег в транс, лесби, msm-организациях [Men who have sex with men, мужчины, которые имеют секс с мужчинами, не обязательно представители ЛГБТ] и за тем, как они меняют ситуацию к лучшему. В Украине у меня много друзей среди украинских ЛГБТ-активистов: Святослав Шеремет, Елена Семенова, Тарас Красийчук, транс-активистка Оксана Сурчок, и множество других.
Я начала сотрудничество с посольством Канады в Украине. Также мы приступили к совместной работе с украинской ЛГБТ Ассоциацией Лига, мои интересы стали охватывать также и южные регионы Украины, как, например, Одесса, Херсон и Николаев.
До 50-ти лет я не могла найти в себе смелости, чтобы открыться и презентовать миру себя настоящую
Что я заметила: в Украине мало внимания уделяют публичному обсуждению такого аспекта как здоровье при трансгендерном переходе. Государственных программ нет, этим занимаются либо такие организации как Альянс общественного здоровья, который выступает как международный донор в таких программах, либо отдельные люди, транс-активисты.
Часть моей работы как активистки в Канаде – это работа с правительством государства для того, чтобы посольства поддерживали другие страны и предоставляли им поддержку. В том числе, финансовую. Я считаю, что очень важно оказывать международную помощь через общественные организации, которые работают непосредственно с ЛГБТ-сообществами. Не должно быть прямых попыток что-то поменять. Нужно действовать через локальные организации.
– А как обстоят дела в других странах?
– Я была глубоко тронута тем, через какие трудности приходится проходить транс-людям в Польше. Польша – страна, которая входит в Евросоюз, где антидискриминационным моментам уделяется большое внимание. Но на практике оказывается, что Польше нужно потратить множество лет, чтобы все эти антидискриминационные европейские законы по-настоящему заработали.
Реальность – это то, что трансгендерные люди в Польше, которые хотят изменить в документах свое имя и гендерный маркер [маркер, обозначающий гендерную принадлежность – мужчина или женщина], должны подавать на своих родителей в суд и решать это в судебном порядке. Местное законодательство Польши полностью препятствует беспроблемному совершению трансгендерного перехода, тогда как европейские нормы, наоборот, должны работать в помощь этим людям.
– Расскажите о себе, как давно вы совершили переход?
– Я с детства знала, кто я. С малых лет. Но я росла в консервативной части Британии в 1960-х и у меня не было представления, как вообще назвать то, что со мной происходит. Свои чувства я прятала глубоко внутри себя. До 50-ти лет я не могла найти в себе смелости, чтобы открыться и презентовать миру себя настоящую.
Гендерная идентичность – это наше восприятие себя, как и то, кого мы любим, то есть, сексуальная ориентация. Мы с этим всем рождаемся и это нельзя изменить. Единственное, что можно изменить – гендерная экспрессия, самовыражение, то, как вы показываете себя миру.
В обществе есть некие представления о том, как должны одеваться и выглядеть женщины, и как – мужчины. Конечно, патриархальное общество имеет строгие ожидания, что люди этим гендерным ролям будут соответствовать. Так что мой переход начался, прежде всего, с того, что я стала презентовать себя иначе.
– Что было самым сложным?
– У меня есть двое приемных детей, шестеро внуков, была отличная работа в IT-компании и большой уютный дом. Всего этого я лишилась после того, как совершила переход. Я прошла через многое, испытав боль от потерь. Но даже потеряв все, я вынырнула на другой стороне и чувствую себя счастливой. Потому что я наконец та, кем являюсь на самом деле. Не жалею ни о чем ни секунды.
– Как именно переход отразился на карьере? Почему пришлось лишиться этой работы?
– Когда я взрослела, очень хорошо понимала: чтобы преуспеть в обществе, должна соответствовать заданному направлению. Одеваться как мужчина, выглядеть как мужчина, делать вид, что я самый настоящий мужчина, играть эту роль по полной. Поэтому мне не приходилось бороться за место в этой сфере так, как пришлось бы бороться женщине за аналогичную позицию.
Мои друзья говорили, что я была прекраснейшей актрисой – никто не догадывался, что происходило внутри меня
Позже мои друзья говорили, что я была прекраснейшей актрисой – никто не догадывался, что происходило внутри меня. Я была таким себе агентом под прикрытием. Женщина, заключенная в мужское тело, проводила “подрывную” деструктивную работу на мужской стороне.
И вот, когда я презентовала себя как женщина, мне отказали в доступе на те позиции, которые я могла занимать в мужской роли. Отношение ко мне изменилось. В то время сохранить занимаемую позицию для меня было невозможно как для женщины. Особенно – как для транс-женщины.
Но моя любовь к технологиям и активизму сейчас совместилась в новой работе – я занимаю позицию директора айти в общественной организации Women’s March. Это интернациональное подразделение вашингтонской организации, которая была создана в январе 2017-го, после инаугурации президента США Дональда Трампа. [Марш женщин состоялся на следующий день после инаугурации Трампа, его целью была защита прав женщин, ЛГБТ-сообщества, расовое равенство, свобода вероисповедания, права трудящихся]. Women’s March – это пример организации, которая полностью инклюзивна по отношению к транс-людям, ЛГБТ в целом, и ко всем остальным меньшинствам тоже: расовым, культурным и так далее.
– Почему, по вашему мнению, женщин так дискриминируют?
– В мире существует большая дискриминация в отношении женщин, и еще большая – по отношению к транс-женщинам. Если бы мы все могли находиться в равных, одинаковых условиях, было бы гораздо легче.
Однако женщины находятся под сильным общественным прессингом. Если бы нарисуем иерархию, пирамиду гендера, то все, любые мужчины будут наверху, потом будут цисгендерные женщины, а транс-женщины – в самом низу. По моему мнению, дискриминируют транс-женщин из-за недостатка информации и нехватки понимания этого явления, процессов, которые его сопровождают. Но мы – такие же люди, как и все остальные, мы также стараемся выжить, достичь своих целей в жизни и найти свое место в этом мире. Моя миссия – рассказывать об этом.
Обычно трансгендерные женщины имеют еще и проблемы в том, что касается принятия их в ЛГБТ-сообществе, также – в лесбийском сообществе. Есть некоторые трудности в том, чтобы быть и трансгендерной женщиной, и лесбиянкой одновременно.
– Да, есть недостаток информации в том, что касается транс-женщин. Но с женщинами в целом ведь все предельно понятно. Тем не менее, дискриминация все равно есть.
– Любая дискриминация основана на власти. Гендерные роли развивались и эволюционировали в течение сотен лет. Женщин низвели до людей второго класса, людей, которые здесь просто чтобы поддерживать мужчин. От женщин требуют быть “идеальными” женщинами, также – выполнять “традиционные” функции вроде того, чтобы рожать и воспитывать детей, проводить дни за готовкой на кухне. По сути, быть или красавицами или хозяйками.
От женщин требуют быть “идеальными” женщинами, также – выполнять “традиционные” функции
Не так давно в одном из интервью ведущий пошутил на эту тему, что теперь я, как транс-женщина, после перехода должна бы вписаться в одну из этих крайностей, потому что третьего не дано.
Но в мировом сообществе мы все-таки видим скоростные изменения в динамике. В январе 2017-го, например, мы мобилизовали по всему миру 6 млн женщин, которые вышли на улицы разных стран, чтобы выступить за свои права.
Сейчас мы наблюдаем волну женских инициатив, организаций, защищающих права женщин. С начала суфражистского движения в начале 20-х годов XIX века мы не наблюдали такого мощного женского движения, как сейчас. Скоро, надеюсь, роли женщин в обществе укрепятся, начнут происходить более радикальные изменения.
