Боярышник, уколы и женщина по вызову. Как отец лечил подростка от “гомосексуализма”
Петербуржцу Андрею С. 34 года. Почти полгода назад его отец умер от злокачественной опухоли мозга. Теперь Андрей готов рассказать, как отец лечил его от “гомосексуализма”.
“НЕ ВОДИ ТЫ ПАЦАНОВ, ВОДИ ЛУЧШЕ ДЕВОЧЕК”
Все началось, когда Андрею было 12 лет. Он пришел из школы с одноклассником Виталиком, чтобы вместе готовиться к контрольной по математике. Подготовка затянулась до вечера. “Часов в восемь в комнату вошел отец, он был зол и велел закругляться, Виталика прогнал”, – рассказывает Андрей. Когда растерянный одноклассник ушел, отец позвал Андрея на кухню, сказав, что их ждет серьезный разговор. “Я тут кое-что почитал… В общем, ты не переживай, мы тебя вылечим. Но не води ты больше пацанов, води лучше девочек”, – так началась довольно долгая и путанная речь, из которой Андрей понял, что отец считает его геем и именно от этого и собирается лечить.
Отца Андрея звали Валентин Степанович, сына он воспитывал один. Его жена и мать Андрея, Тамара, погибла, когда мальчику было четыре года – поскользнулась зимой на платформе и попала под поезд. Трагедия подкосила родных, а Тамара превратилась в семейную легенду: “Отец и бабушка постоянно о ней вспоминали, по всему дому развесили фотографии”. Бабушка и дедушка Андрея – убежденные коммунисты, верные члены КПСС, несмотря на то, что родители бабушки попали под первую волну сталинских репрессий. Валентина Степановича растили в строгости: чувства скрывали, сантименты осуждали.
Когда Валентин Степанович привел в дом Тамару, отца уже не было в живых, а мать скептически отнеслась к беспартийной девице веселого нрава. Но вскоре семью уже было не узнать, от былой строгости не осталось и следа: “Бабушка сама мне говорила, что мама сразу растопила ее сердце, невозможно было ее не любить”, – пересказывает семейные воспоминания Андрей. Два года семья из трех человек жила душа в душу, а затем пополнилась Андреем. Ребенок был желанный и долгожданный, родители и бабушка были счастливы. Идиллия оборвалась со смертью Тамары.
Потеря жены сильно ударила по Валентину Степановичу. Он оказался в глубокой депрессии: рано утром уходил на работу, вечером возвращался, ужинал и сразу ложился спать. “Получается, лет до семи меня воспитывала только бабушка, отца я толком не видел”, – рассказывает Андрей. Бабушка научила его читать и писать, водила на долгие прогулки по городу и много рассказывала про мать мальчика Тамару.
В одночасье Валентин Степанович разругался с матерью и переехал с сыном в другую квартиру. При разборе полетов Андрей не присутствовал, но постоянно стал слышать от отца, что бабушка его “разнюнила”. “Если бы Тома была жива, она бы такого перекоса не допустила”.
Валентин Степанович явно расстраивался, что несколько лет не принимал участия в воспитании сына. А потому, вынырнув из депрессии, взялся за ребенка с удвоенной силой: каждый вечер проверял дневник, записал Андрея на карате и футбол. Зимой – лыжи, летом – речка и заплывы наперегонки. Если не считать ежеминутного контроля, Андрею все нравилось. Так прошло несколько лет, Андрей взрослел и становился подростком, отец начинал волноваться. “Ты же не куришь? Ты имей в виду, я тебе руки оторву, если про курево узнаю!” – говорил Валентин Степанович взрослеющему сыну. За прогулы, алкоголь и “любой шпанизм” отец тоже обещал лишить каких-нибудь конечностей. Но Андрей поводов для беспокойства не давал: “Я вообще был довольно спокойным ребенком, но отец так боялся, что я пойду по наклонной, что в итоге решил, что я гей”.
“СТРАННЫЙ МУЖИК В БЕЛОМ ХАЛАТЕ”
“Я тут кое-что почитал…” – что именно почитал отец, Андрей не знает. Да и в детали “лечения” ребенка не посвящали. “Помню, что сначала мы пошли к какому-то мужику, который должен был, видимо, меня загипнотизировать. Но по моим воспоминаниям, получилось у него не очень”, – начинает рассказ Андрей. Первое, что удивило 12-летнего мальчика: врач принимал почему-то не в больнице, а у себя дома, в обычной хрущевке, в которой, судя по всему, и жил.
“Квартира вроде обычная, как у всех, даже ковер на стене, как у нас. Просто одну комнату он оборудовал под кабинет: белые стены, белый стол, сам этот странный мужик был в белом халате. Прям как в больнице”, – вспоминает Андрей. В кабинете “странный мужик” стал задавать Андрею вопросы: с кем тот больше общается – с мальчиками или девочками; с кем комфортнее проводить время – с папой или с бабушкой; снятся ли Андрею сны и какие; мастурбирует ли он по утрам. И если вопросы о гендерных предпочтениях смущали мальчика, то последний вопрос выбил из колеи Валентина Степановича: “Вообще в этот момент было чуть-чуть забавно, потому что ни я, ни отец тогда не знали этого слова, и после объяснения отец жуть как смутился”.
— Ему же двенадцать лет! – воскликнул Валентин Степанович.
— Но вы посчитали его достаточно взрослым, чтобы привести ко мне, – парировал “доктор”.
Он сказал, что Валентин Степанович “сбивает с толку всех и в первую очередь ребенка”, и попросил подождать на кухне. Оставшись с Андреем наедине, человек в белом халате сказал мальчику, что сейчас будет гипноз, и “если все пройдет хорошо, проснешься и будет лучше”. Андрея попросили лечь на кушетку и смотреть в потолок, где висела яркая лампа без абажура. “Когда я лег, он начал почему-то говорить в два раза тише, я сначала вслушивался, но он просто бормотал, что мне надо уснуть, и я в какой-то момент перестал слушать его”, – говорит Андрей.
Несмотря на монотонное бормотание, уснуть он так и не смог. Заметив это, гипнотизер позвал с кухни Валентина Степановича и сказал, что “все сложнее, чем ожидалось”. Он долго объяснял, в чем именно особенность этого случая, но Андрей помнит только слова о том, что “дети все же обычно более внушаемые”. Закончилось объяснение тем, что Андрею понадобится двенадцать сеансов вместо шести.
Валентин Степанович расстроился, но исправно каждый месяц водил сына к гипнотизеру. Тот обсуждал с Андреем, красивые ли у него девочки в классе, растет ли у них грудь и начал ли все же мальчик мастурбировать. После таких бесед Андрею снова предлагалось уснуть, глядя на лампочку. Так прошел год.
По окончании последнего сеанса гипнотизер известил, что мальчик здоров. “Не успеете оглянуться, а он уже невесту домой приведет”, – радовался гипнотизер. Но Валентин Степанович восторга не разделял, потому что изменений в сыне не видел. Мальчик еще больше стал общался с одноклассниками, а не с одноклассницами, да и бабушке Андрей – уже 13-летний – доверял явно больше, чем отцу.
РВОТНЫЕ ЛЕКАРСТВА, КАСТРАЦИЯ, АМПУТАЦИЯ МОЛОЧНЫХ ЖЕЛЕЗ
Услугу “избавления от гомосексуализма” предлагают разные люди во многих странах. Кое-где такое “лечение” называют конверсионной или репаративной терапией. Этичность и эффективность таких процедур вызывает много споров. Большинство медиков-профессионалов предупреждают, что попытки изменить сексуальную ориентацию или гендерную идентичность опасны для психики. Сторонники конверсионной терапии утверждают, что сексуальная ориентация поддается изменению, а также считают гомосексуальность психическим расстройством, а “гомосексуальное поведение” – греховным.
Идея “лечения” гомосексуальности не нова и появилась примерно тогда же, когда психология оформилась как самостоятельная наука. Методики “лечения” были довольно специфические: рвотные лекарства, кастрация, электрошок, лоботомия, ампутация молочных желез.
“Изменить сексуальную ориентацию невозможно. Влечение может претерпевать изменения в течение жизни, но обычно оно устойчиво и стабильно”, – считает психолог Павел Соболевский, работающий с ЛГБТ-клиентами. Желание изменить свою ориентацию может возникнуть у людей из-за социальных стереотипов, проблем в семье, давления общества или психологических травм, говорит психолог. Он считает, что большинство методов “лечения неправильной ориентации” могут нанести человеку дополнительную психологическую травму. Соболевский говорит, что по его опыту реабилитация людей, которых пытались “перевоспитать” в гетеросексуалов, занимает от полугода до нескольких лет, в зависимости от того, насколько серьезную травму пережил пациент.
Одним из первых российских “специалистов”, предлагающих услуги по лечению гомосексуальности в России, стал нижегородский психотерапевт Ян Голанд. Он был учеником советского психотерапевта Николая Иванова, который разработал “трехэтапный курс лечения гомосексуальности”. С помощью этой методики Яну Голанду, по его собственным словам, удалось “вылечить” 78 гомосексуалов и 8 транссексуалов. В основном Голанд использует при “лечении” гипноз, психоанализ и аутотренинг. В несколько этапов пациенту внушают, что он не должен испытывать влечение к лицам своего пола, а затем по тому же принципу – через гипноз и сновидения – навязывают влечение к полу противоположному.
Несмотря на то, что официально гомосексуальность перестали считать заболеванием, в российском научном сообществе нередко встречаются люди, которые если не предлагают лечить гомосексуальность, то во всяком случае называют ее “временным этапом” и говорят пациентам, что это пройдет. Соболевский считает, что таких специалистов немало: “Еще в декабре прошлого года ко мне обратился молодой человек, 21 год, в депрессии. В одном серьезном и уважаемом учреждении, которое я бы не хотел называть, ему, помимо тревожного расстройства, поставили диагноз “расстройство сексуального влечения”. И это в 2018 году”, – рассказывает психолог.
На сайтах, предлагающих консультацию врачей в режиме онлайн, можно найти множество вопросов по теме “Как лечить гомосексуальность”.
БОЯРЫШНИК, ЭРОТИЧЕСКИЕ ЖУРНАЛЫ И ЖЕНЩИНА ПО ВЫЗОВУ
Когда от гомосексуализма “лечили” Андрея С., онлайн-консультаций с врачами еще не было. Поэтому после двенадцати сеансов гипноза Валентину Степановичу пришлось на время оставить сына в покое и надеяться на то, что “лечение” ему помогло. Время шло, Андрей забросил футбол и стал хуже учиться в школе. У мальчика начался переходный возраст, но, по словам Андрея, Валентин Степанович нашел свое объяснение происходящему: “Отец все надеялся, что это потому, что я влюбился. Но вы бы видели меня в четырнадцать – у меня в прыщах было не только все лицо, но и спина почему-то. Кому я мог такой понравиться?”
Андрей не помнит, нравился ли ему самому кто-то из девочек: “Скорее, ни о чем таком не думал. Я вам так скажу: я не помню, чтобы мне нравилась какая-то девочка, но мне и из мальчиков никто не нравился. А еще, если интересно, после всех разговоров с гипнотизером я никогда не мастурбировал, у меня до сих пор с этим процессом только мужик в белом халате и ассоциируется”.
Когда девушки у Андрея не появилось и в 15 лет, отец опять занервничал. “Я, опять же, не знаю, откуда отец это взял, но кто-то, видимо, ему сказал, что боярышник повышает потенцию. И мы стали вместо чая пить его”, – говорит Андрей. Эффект от народного средства Валентин Степанович решил подкрепить еще более народным средством: на тумбочке у Андрея сначала стали появляться эротические журналы, а потом и взятое напрокат тематическое кино. Андрей усиленно делал вид, что не замечает такие подарки. Подростка все это смущало, но сказать об этом он никому не решался, просто старался меньше времени проводить дома: гулял, ходил по гостям, навещал каждый день бабушку.
В 2000 году бабушка умерла от сердечного приступа. Валентин Степанович, который последние годы с матерью почти не общался, тем не менее сложно переживал утрату. Сложнее стало и Андрею. “А вот я помру, ты останешься совсем один. Ты не представляешь, как меняется жизнь рядом с любимой женщиной”, – стал часто приговаривать отец. “Тогда я не понял, что он хочет, чтобы я был, как он. Чтобы у меня была жена, как у него. Он столько рассказывал про маму, а я понял, чего он зациклен на теме моей личной жизни, только когда он уже умер”, – кажется, уже взрослый Андрей чувствует вину за то, что не понимал отца.
Как бы там ни было, Валентин Степанович становился все раздражительнее. И однажды заявил сыну: “Знаешь, думаю, у тебя просто не стоит. К черту боярышник, пойдем другим путем”. Другим путем оказались инъекции непонятного препарата – предположительно, гормонального. От них шестнадцатилетний Андрей попытался наотрез отказаться: ходить на гипноз, “пить безобидные травки” он был еще готов, но уколы его напугали. “Тогда мы с отцом первый и последний раз подрались. Он победил, и больше я с ним не спорил”, – Андрей признает, что физическое противостояние с отцом его сломало.
После этого Валентин Степанович как будто получил карт-бланш на любые методы “лечения” сына. Так, например, однажды он вызвал семнадцатилетнему сыну секс-работницу. “Это были странные полтора часа. Я сразу сказал, что ничего не хочу, поэтому мы просто пили чай и говорили про мои экзамены”, – рассказывает Андрей. Когда отец вернулся домой и узнал, что невинности сын не лишился, он стал кричать: “Ты зачем меня позоришь! Я ей деньги заплатил не для того, чтобы вы чаи гоняли!” Андрей говорит, что Валентин Степанович кричал так сильно, что подростку уже просто хотелось, чтобы отец замолчал: “Я сидел и тупо повторял, что я извиняюсь, что я буду стараться и больше такого не повторится”.
Отец согласился дать Андрею “еще один шанс” и вызвал женщину снова. Опять видеть ее мальчику было сложно: “Честно говоря, я надеялся, что придет другая, перед этой мне было уже вдвойне стыдно”. По его словам, “счастливого конца” не было и у этой встречи: “Вы меня простите за подробности, но у меня вообще не стоял. Я все извинялся перед ней, а она говорила, что это нормально и первый раз все нервничают”. Когда оплаченные полтора часа подходили к концу и отец вот-вот должен был вернуться, Андрей попросил женщину не рассказывать о его неудаче. Она дала ему слово, что не выдаст, и удалилась. Отцу Андрей сказал, что в этот раз все прошло хорошо. Через полгода он уехал в Москву поступать в МГУ на исторический факультет, оставив отца в уверенности, что он “вылечил сына”.
НЕ БОЛЕЗНЬ
Гомосексуальность не считается болезнью. Из списка психических расстройств в США она была исключена в 1973 году. Всемирная организация здравоохранения официально перестала считать гомосексуальность болезнью в 1992 году, а Россия – в 1999-м.
С чисто научной точки зрения нормальность гомосексуальности защищает три фланга: анатомия, психоэндокринология и генетика. В разные годы исследования по всем трем направлениям доказали врожденность сексуальной ориентации. Сейчас ученые считают, что в человеческой популяции гомосексуальны около 3-4% мужчин и 1-2% женщин.
В 1993 году Дин Хамер генетический маркер Xq28 в Х-хромосоме, который связывал с гомосексуальностью. В США тогда даже появились футболки с названием этого маркера: их надевали те, кто хотел заявить о своей антигомофобной позиции. Позже коллеги Хамера не единожды заявляли, что за ориентацию отвечает не один ген, а несколько, а факт его передачи именно через X-хромосому (по материнской линии) не доказан.
Противоречивые данные, что “гены гомосексуальности” существуют, но с уверенностью вычислить их пока не удалось. Тем не менее для объяснения врожденного влечения к людям своего пола есть и другие объяснения.
Некоторые исследования подтверждают разницу в объеме ядер гипоталамуса у гетеро- и гомосексуальных мужчин, другие приходят к выводу о влиянии на половые различия и сексуальные предпочтения некоторых других участков мозга.
“НАЛЕЧИЛСЯ, СПАСИБО”
Отдав историческому факультету семь лет жизни, Андрей вернулся в Санкт-Петербург – ухаживать за отцом, который попал в аварию и лежал в больнице с переломом позвоночника. Так Андрей остался в Питере и жил с отцом все в той же старой квартире. Историком не стал: “Стал айтишником – работать дома при отце”. Чтобы Валентин Степанович не переживал, Андрей придумал легенду о своей счастливой влюбленности в подругу Настю. “Настя периодически приходила в гости, общалась с отцом, ночевала в моей комнате. Отец был счастлив”, – говорит Андрей и добавляет, что до самой смерти отец радовался, что “вовремя начал лечение” сына.
“Он даже мне рассказывал эту историю чудесного исцеления”, – вспоминает подруга Андрея Настя. Они знакомы с Андреем со времен начальной школы, а доверил свою историю он ей лишь по окончании университета. “Пока он был в Москве, мы много созванивались, ездили друг к другу в гости. А когда он вернулся домой, рассказал, что с ним делал его папа”, – по ее словам, девушку всегда поражало, как спокойно и сам Андрей, и его отец рассказывали об этом. “Андрей вырос на удивление нормальным после такого. Хотя я все равно убеждала его пойти к психологу: не может быть, что на него никак это не повлияло”, – считает Настя.
Сейчас Андрею почти тридцать пять. Полгода он живет один. У него никогда не было ни девушки, ни парня. Андрей не считает это проблемой и просит его не жалеть, так как он “все равно никого не хочет”. Он считает, что живет обычной жизнью: у него есть друзья, два месяца назад он впервые съездил на море.
Секс в его жизни отсутствует, как и минимальные признаки возбуждения. “Моя подруга-феминистка говорит, что я идеальный мужчина, с которым не страшно оставаться наедине”, – улыбается Андрей. На вопрос, не хочет ли он сходить к врачу, Андрей отвечает, что уже “налечился, спасибо”: “Мне мужик в белом халате снится в кошмарах и вспоминается при слове “мастурбация”. К тому, что у меня не стоит, я привык – и нормально. А вот к тому, что меня считают ненормальным и лечат, заново привыкать не хочу”.
Елизавета Нестерова
