«Я была против гей-прайда, а теперь сожалею об этом». Журналистка о личном опыте преодоления страха и принятии.
Отчетливо помню, как семь лет назад мы сидели со школьной подругой в маленькой кухне хрущевки, пили чай и рассуждали о геях и лесбиянках. Мы делились мнением о том, что такое пропаганда, чем она опасна и зачем, в конце концов, все эти люди «раздеваются» и идут на улицы с радужными флагами.
В том нашем разговоре, который спустя годы поднимался еще пару раз, мы с подругой точно сходились в одном: «прайды — это странный жест, который лишний раз привлекает внимание людей».
Сегодня, вспоминая это, я чувствую неловкость и много стыда, а из грудной клетки вырывается нервный смешок, мол, «вот это я сказанула».
Но смешного в этом мало. Больше страха, чувства опасности, а местами даже ужаса. Ведь буквально двумя годами позже был убит Миша Пищевский. Убит на почве гомофобии.
Этим летом избит Николай Куприч, потому что «п*дор». А о скольких преступлениях на почве ненависти к ЛГБТК я еще не знаю, мы все не знаем?
Зачем нужен прайд, если можно тихонько сидеть дома
Тогда, сидя на кухне с подругой, мы спорили о личном и публичном. Она пыталась доказать, что личная жизнь — это то, что происходит за закрытыми дверями. И почему она должна видеть целующихся парней? Особенно ее тревожил вопрос детей, она говорила: «А мои дети, они это увидят, и что дальше?»
И я не знала, что ей ответить. Молчала, а после соглашалась: и правда, зачем это все, ведь можно просто жить. Только вот, говоря это, я не ставила себя на место тех людей, которые не могли «просто жить» — в том числе, и из-за моего мнения.
Ведь я сидела на табуретке, пила чай и предлагала другим скрывать свои чувства, в то время как сама мечтала об отношениях: встречи, прогулки в парке, поцелуи, нежные объятия, походы в кино, ужины.
Тот разговор остался в моей памяти как компромисс, чтобы уйти от ссоры с подругой, чтобы почувствовать единство мнений, и даже чтобы не вступить в конфликт с самой собой. Ведь я прекрасно понимала, что люди разные и я всех принимаю. Но вот прайд…
Помню и те первые фото, которые я видела в сети с европейских прайдов: флаги, много людей и, что самое удивительное, — слишком много разных людей. Думаю, что тогда меня пугало именно это. Как и мою подругу.
Мы с ней мало что знали о сексе, за что отдельное «спасибо» школьной системе образования (ведь у нас отсутствует секс-просвет). Мы не до конца знали о себе и своей сексуальности, даже не думали о разности сексуальных практик, но зато, на фоне страха, смело рассуждали о том, как жить другим. И как должны заниматься сексом другие.
Такое странное противоречие: я не хочу видеть то, что вы делаете за закрытыми дверями, но в тоже время хочу это контролировать.
Вокруг темы прайда ходило много разговоров: какой ужас творится в Европе, что же с ними будет, а какими там вырастут дети. И я слышала это со всех каналов телевизора и газет. И соглашалась, потому что альтернативного мнения не было.
Сама того не понимая, соглашалась с глупой пропагандой ненависти. Страшно даже писать: получается, я ненавидела людей, которых даже не знала, потому что где-то в новостях мне сказали, что так и надо.
Трамвай, которого я не замечала
Несколько лет я жила с убеждением, что прайды — дело глупое. Пока не сделала свое первое интервью о квир-экскурсии по местам, маркированным как ЛГБТК. Тогда же я узнала, что в год, когда мы с подругой распивали чай, в Минске прошел последний гей-прайд.
Причем был он тем самым компромиссом с властью: ЛГБТК активисты и активистки проехались в трамвае по центру Минска. Трамвай не делал остановок и из него нельзя было выйти. Такой закрытый, но важный кусочек «города» — трамвай, наполненный любовью, счастьем и радостью.
В этом визуальном образе столько всего: запрет на то, чтобы выйти; запрет на то, чтобы стать частью; запрет на то, чтобы рассказать правду. Но в этом точно есть и важный факт: трамвай не остановить, трамвай — это уже часть города, часть нас.
После интервью я плакала. Не могла поверить в то, что, прожив всю жизнь в Минске, я даже не видела этой борьбы, этого открытого рассказа о себе и этого желания просто быть.
Все верно, ведь я сидела на кухне, пила чай и рассуждала о том, кому и как жить. И это не строгость к себе, это правда. Правда о навязанном насилии и ненависти. По какой причине? А просто так, потому что могу.
Теперь мне нужен прайд, и вот почему
Этим летом мне внезапно пришло приглашение от Правозащитной инициативы «Журналисты за толерантность» — поездка в Стокгольм на прайд. Скажи мне об этом семь лет назад, я бы не поверила.
Но сейчас я была счастлива, как ребенок, которому подарили долгожданный велосипед. И не просто так!
После того интервью я не просто изменила свой взгляд на прайды: я посмотрела на ситуацию под другим углом. Увидела всю жесть, которую пишут некоторые мои коллеги и коллежанки из других медиа о ЛГБТК-сообществе; увидела, насколько агрессивной и необоснованной (превышающей свои полномочия) была реакция МВД на радужный флаг, вывешенный Британским посольством в знак солидарности за права ЛГБТК-людей.
Получив приглашение на прайд, я прыгала от счастья, но признаться, сильно волновалась: как все пройдет, как и с кем я буду идти в толпе, как будет реагировать полиция, будут ли там противники. Но совершенно точно мне не было страшно.
Мы приехали в Стокгольм за несколько дней до праздника, и я сразу почувствовала атмосферу: повсюду флаги, в стороне не остался ни бизнес, ни государственные структуры. На каждом автобусе, рядом с правительством, в больницах и школах — повсюду радужный флаг, как символ принятия и гарантия безопасности.
На секунду я задумалась: почему в свое время в моей школе не мог висеть радужный флаг… Мне вспомнились самые грустные моменты неприятия и угнетения в школе: за чей-то вес, национальность, за рост, за то, что ты «слишком» маскулинный или феминный… Все эти вещи происходят от незнания, а в новостях глава государства продолжает говорить, что детей нужно не просто наказывать, а «откручивать головы…». Вот, что действительно страшно.
Я была окутана безопасностью и ни на секунду у меня не возникло тревоги от разности людей вокруг. Вот пара мужчин держится за руки, вокруг них бегают дети. Это их дети, и они счастливы. А вот пара молодых мам — у них маленький ребенок, они обе утешают его и идут в пекарню на фику — такой обеденный перерыв с кофе и булочкой. А вот еще одна семья с ребенком: мама и папа.
Каждый день, каждую минуту вокруг нас — так много людей, живущих своей жизнью. Это никому не мешает. Выбор партнера или партнерки, выбор интересов — это личный выбор, он никем не может быть навязан. Прайд для меня — о том, что наше разнообразие заслуживает уважения.
Я запомнила чувство радости от того, когда прохожие рады тебе без причины, просто потому что ты есть. В такие моменты не хочется скрыться, спрятаться. Я поняла, что мне этого очень не хватает.
Три часа в танце
Участие в прайде — это целая процедура с покупкой билета, регистрацией (если вы хотите быть в колонне или на машине) и четкой схемой движения.
Нам выделили место на одной из платформ: 3 часа в машине с открытым кузовом я и другие ребята раздавали флажки и сувениры.
Сначала махать и улыбаться было легко, я даже пританцовывала прямо в кузове. Но через пару часов сил осталось не так много. Я разом осознала — людей, которые смотрят прайд и на нас, — сотни тысяч. И раньше у меня не было опыта длительного визуального контакта с таким большим количество людей. Я поняла, что участие в платформе — это не просто веселье, но и трудная работа.
Я видела, что день прайда важен для многих горожан из разных поколений. Некоторые бабушки и дедушки заранее выставили стулья и шезлонги вдоль улицы, чтобы наблюдать за колонной. Кофейни и магазины прекращали работу, чтобы их работники и работницы смогли приветствовать прайд.
Люди раскрывали окна, выходили на балконы, махали друг другу с бокалами шампанского в руках… В какой-то момент счастья и радости для меня оказалось даже много — и это не про плохое, скорее — про непривычное.
Прайд — это еще и возможность надеть все самое блестящее, самое красочное и фоткаться со всеми подряд. Даже с полицейскими, которые проходят мимо. Это день всеобщего единства, единства 500 000 человек. Да, именно такая цифра была официально заявлена в этом году.
Но что меня поразило больше всего: участие в прайде — это еще и престижно для армии, полиции, дорожных служб, магазинов. Так что наряду с нами шли военные и коммунальщики, строители и крупные брендовые марки. У каждой машины в колонне была своя фишка, например, спецмашины аэропорта всех поливали водой.
А еще шествие — это возможность дать слово людям разных национальностей, традиций и религий. Ведь вопрос сексуальности и гендера уж точно не зависит от вероисповедания, национальности, профессии или социального статуса.
Теперь я знаю ответ для тех, кто боится
Страх — это чувство, которое у всех есть, и это не плохо. Но страх не должен руководить нами, страх не должен принимать решение за нас и страх не должен быть основой любых отношений.
Чтобы побороть страх, нужно любопытство. Оно помогает узнать других и себя лучше, помогает разобраться в вопросе и в итоге принять верное решение.
Если бы сейчас моя подруга спросила меня: «а как же дети?», я бы ей точно сказала: они смогут быть счастливы, только когда к ним не применяют насилие. И вырасти счастливыми они могут только тогда, когда им разрешают быть собой.
На прайде было много детей, и я была рада, что у них есть возможность видеть разных людей и открыто задавать волнующие их вопросы взрослым.
Дети не должны жить по «усредненной кальке», если им не хочется. Можно не выходить замуж (жениться), можно не иметь детей, можно вообще не иметь партнера (партнерку) — это все про возможность выбора. И я хочу, чтобы у каждого человека в мире была такая возможность. Чтобы каждый и каждая, сидя на кухне и наливая чай, сам_арешал_а что делать, а чего не делать.
Александра Савинич для MAKEOUT
