Самураи-геи: история гомосексуальности в Японии

Помните нежную любовную сцену в “Последнем самурае” с Кеном Ватанабе и Томом Крузом? Нет? Что ж, возможно, если бы сюжет картины был больше связан с реальностью, мы смогли бы увидеть, как это произошло.

Оказывается, в прошлом Япония принимала и даже поощряла мужскую гомосексуальность и бисексуальность. Это может удивить, как и то, что бусидо на самом деле является современной выдумкой.

При попытке понять, откуда появилось то исключительное давление на ЛГБТ-людей в современной Японии, может возникнуть соблазн найти ответ в древней и средневековой истории этой страны, предполагая, что Япония будет похожа на Запад в этом отношении. Мол, в истории Японии была своя версия иудейско-христианских гомофобных верований, и этим объяснить современную гомофобию.

Однако это совершенно не так. В прошлом японское общество было не просто толерантным по отношению к гомосексуальности и бисексуальности, оно прославляло и идеализировало их. Фактически, это было скорее правилом, чем исключением, для большинства японцев до новейшего времени. Как получилось так, что Япония прошла путь от прославления гомосексуальности до отрицания того, что проблемы ЛГБТ вообще существуют?

Чтобы понять это, мы должны углубиться в анналы истории. Давайте перенесемся в самое начало, прямо к тому моменту, когда боги сотворили Японию.

Секс и сотворение Японии

Считается, что первая основная японская религия, синтоизм, зародилась за тысячу лет до нашей эры. Первые священные синтоистские тексты – “Кодзики” (“Записи о деяниях древности”) и “Нихон Сёки” (“Хроники Японии”) – были завершены в 712 и 720 гг. соответственно. Оба текста рассказывают миф о сотворении Японии. Кроме того, в нихон сёки есть сведения о ранней истории Японии.

В “Кодзики” и “Нихон Сёки” нет никаких упоминаний о гомосексуальности, кроме того факта, что все три первых поколения божеств, описанные в “Нихон Сёки”, являются мужчинами (один автор эпохи Токугава пошутил, что зачатие и рождение этих поколений трудно объяснить логическим путем). Но, возможно, все дело именно в этом. Нет явного одобрения гомосексуального поведения, но нет и его осуждения.

Однако давайте вернемся на шаг назад и подумаем о том, что “Кодзики” и “Нихон Сёки” говорят о сексе. Основной вопрос таков: рассматривает ли синтоизм секс по своей природе как добро или зло по своей сути? Часть ответа лежит в “Кодзики” – вот отрывок, в которой божества Идзанаги и Идзанами создают острова Японии, ну, в общем, занимаясь “этим”:

“Тут спросил Идзанаги-но микото свою супругу Идзанами-но микото: “Как устроено твое тело?”; и когда так спросил – “Мое тело росло-росло, а есть одно место, что так и не выросло”, – ответила. Тут Идзанаги-но микото произнес: “Мое тело росло-росло, а есть одно место, что слишком выросло. Потому, думаю я, то место, что у меня на теле слишком выросло, вставить в то место, что у тебя на теле не выросло, и родить страну. Ну как, родим?”. Когда так произнес, Идзанами-но микото “Это [будет] хорошо!” – ответила”.

В синтоистской истории сотворения секс предшествует рождению нации и ее народа. В иудейско-христианских религиях познание сексуальности людьми и их изгнание шли рука об руку. Не удивительно, что почти каждое упоминание слова “секс” в христианской Библии сопровождается идеями наказания или стыда.

Это не означает, что одна религия лучше другой или одна “правильная”, а другая “неправильная”. Это контекст для того, что будет дальше. Как и древние иудейско-христианские религии на Западе, синтоизм служил основой для системы верований в Японии, даже когда эта религия развивалась и находилась под влиянием других групп и обществ.

Итак, как можно догадаться, синтоизм был в целом сексуально позитивным. Существовала лишь ворчливая концепция сексуального “загрязнения” (не полностью аналогичная христианской идее “греха”), которую автор книги “Картографии желания: мужская гомосексуальность в японском дискурсе” (Cartographies of desire: male-male sexuality in Japanese discourse) Грегори М. Пфлугфельдер (Gregory M. Pflugfelde) описывает ниже:

“В то время как сношение между мужчинами и женщинами рассматривалось как что-то по своей природе грязное, вынуждающее тех, кто вступал в это сношение (особенно мужчин), пройти очищение перед тем, как предстать перед лицами богов, синтоистские власти не давали подобную характеристику однополым сексуальным практикам между мужчинами, демонстрируя гораздо меньше озабоченности богословскими последствиями такого поведения, чем их европейские коллеги. В синтоистском каноне не содержится явного осуждения гомосексуальных отношений между мужчинами, и в нем фактически вообще ничего не говорится об этой теме”.

Эта разница в восприятии мужской гомосексуальности по сравнению с гетеросексуальными отношениями, в дополнение к одному из основных тезисов синтоизма о том, что “всякая сексуальная любовь является безусловным благом”, помогла задать тон (по этому вопросу) второй основной религии японцев – буддизму.

Знакомство с буддизмом

Буддизм появляется в Японии в 7 веке, почти через тысячу лет после синтоизма.

В теории традиционный буддизм смотрит на секс совсем не так, как синтоизм. Секс в буддизме связан с желанием, которое практикующие буддисты стремятся преодолеть. Делая это успешно, можно достичь просветления и, таким образом, избежать цикла перерождений.

Буддийские монахи и священники также должны были принимать обет безбрачия. Конечно, речь шла как о гетеросексуальных отношениях, так и о гомосексуальных. При этом были определенные идеи о том, что было хуже. Гетеросексуальная активность была на самом деле большим проступком, так как буддизм считал женщин “дьявольскими и оскверняющими” по своей природе. Гомосексуальная активность среди практикующих буддистов, с другой стороны, воспринималась скорее как “упадок самоконтроля”. Обратимся в качестве примера к Винае (своду правил и распорядка буддийской монашеской общины, созданному самим Буддой):

“В то время у почтенного Упананды из племени сакья было два послушника, Кандака и Махака, которые совершили содомию друг с другом”. Монахи-бхикшу рассердились…: “Как могли послушники предаться такому плохому поведению?”

Они рассказали об этом Благословенному … [который объявил] “Пусть никто, о бхикшу, не посвящает их в духовный сан. Тому, кто сделает это, будет наказанием дукката”.

Гари Леупп (Gary Leupp) в книге “Мужские цвета: конструкция гомосексуальности в Японии эпохи Токугава” (Male Colors, The Construction of Homosexuality in Tokugawa Japan) объясняет:

“Здесь их сексуальные действия рассматриваются как результат их окружения; возможно, они делят келью с монахом, который рукоположил их. Хотя их поведение явно расценивается как “плохое поведение”, они, очевидно, не наказаны за это. Скорее, осуждается ответственный за них монах”.

Давайте сравним это с иудейско-христианскими верованиями, где была противоположная иерархия “плохих сексуальных действий”. Предполагалось, что христианские священники не занимались гетеросексуальным сексом, а секс между мужчинами был преступлением, за которое можно было сурово наказать. В буддизме секс между мужчинами приводил только к замечанию. Что вроде того: “Эй, это случается с лучшими из нас. Парни, не парьтесь из-за этого”. Леупп продолжает:

“Считалось, что только самые святые и самые дисциплинированные из буддийских священников способны преодолеть сексуальное желание и добросовестно соблюдать повеление Будды отказаться от всей сексуальной активности. Предполагалось, что остальная часть духовенства уступит соблазну со стороны партнеров мужского или женского пола”.

По сути, отношение было примерно такое: “Если вы не можете принять целибат в этой жизни, ну, для этого всегда есть следующая жизнь!”

Следует отметить, что мы говорим о японском буддизме. Некоторые индийские и китайские буддистские секты имели совершенно другие представления о природе секса и гомосексуальных отношениях, но они были очень далеко, так что практически не влияли на мышление в Японии.

Так были ли какие-то реальные правила о сексе в японском буддизме? Ну… вроде. “Пять принципов обучения” буддизма включают в себя раздел о сексуальном поведении, но формулировка этого раздела невероятно расплывчата:

“Я принимаю принцип упражнения не для того, чтобы идти по неправильному пути для сексуального удовольствия”.

В отношении этого принципа Дхармачари Джнянавира (Dharmachari Jñanavira), автор книги “Гомосексуализм в японской буддийской традиции” (Homosexuality in the Japanese Buddhist Tradition), утверждает: “В отличие от христианских покаяний средневекового периода, буддийские тексты не вдавались в подробности, объясняющие, в чем именно заключаются неправильные и правильные пути получения сексуального наслаждения. Как и в случае с другими действиями, они оцениваются с точки зрения принципа золотой середины: поступок, который впоследствии вызывает раскаяние и приводит к плачу, является плохим. Поступок, который впоследствии не вызывает раскаяния и вызывает радость и счастье, – хороший”.

Наверное, мир был бы лучше, если бы каждый придерживался этого правила.

Японскому буддизму потребовалось всего столетие или два, чтобы начать развивать свою собственную сексуальную идентичность. В качестве примера можно привести ветвь сингонского буддизма Татикава-рю, позже известную как “основной секс-культ Японии”. Их Тантра включала идею о том, что “потеря себя в сексуальном акте может привести к пробуждению духа”. По сути, секс действительно может помочь человеку достичь просветления. Для буддистов – последователей течения Татикава-рю секс стал не только религиозным символом, он также “рассматривался как нечто хорошее само по себе, помимо его роли для деторождения”. Это важно: если вашу религию не волнует, делаете ли вы детей, тогда ее будет меньше волновать вопрос о том, были ли у вас такие отношения, когда деторождение было невозможно.

Сейчас, исходя из установок гетеронормативного общества, можно было бы ожидать, что эти учения сопровождались образами, в которых мужчины вкладывали свои “излишки” в женскую “недостаточность”, но это не так. Джнанавира пишет:

“Тантрические сексуальные образы, которые включали в себя соединение мужчин и женщин, хотя и присутствовали, имели незначительное влияние в Японии. Гораздо более распространенным в буддийских мужских монастырях было влияние гомоэротических и даже гомосексуальных образов, где считалось, что красивые помощники священнослужителей воплощают женский принцип. Степень, до которой буддизм терпел однополые сексуальные отношения даже среди рукоположенных практикующих, ясно видна из популярного мифа о том, что основатель школы Сингон Кобо Дайси (Кукай) ввел гомосексуальные акты по возвращении из Китая в начале девятого века. Этот миф был настолько известен, что его слышал даже португальский путешественник Гаспар Вилела (Gaspar Vilela). В 1571 году он пишет о пристрастии монахов горы Хиэй к “содомии” и приписывает знакомство Японии с ней Кукаю, основателю храма на горе Коя-сан, ставшего штаб-квартирой буддистского течения сингон. Отчеты иезуитов о католической миссии в Японию полны недовольства повсеместным распространением гомосексуализма среди буддистского духовенства. Что особенно раздражало миссионеров, так это широкое признание этой практики населением.

Как показывает последнее предложение, гомосексуальные действия буддийских монахов не были секретным сексуальным культом. На самом деле они были очень публичными, и японцам того времени было все равно. Хотя это и очень расстроило западных визитеров.

Отец Фрэнсис Кабрал в письме, написанном в 1596 году, отметил, что “мерзости плоти” и “порочные привычки” “считались в Японии весьма почетными: люди с положением доверяют своих сыновей бонзам [в Японии и прочих странах Азии название главного монаха в храме] для обучения и одновременно для удовлетворения их похоти”. Другой иезуит отмечал, что “это зло” было “настолько публичным”, что людей, которые не считали однополый секс среди духовенства чем-то особенным, это “не угнетало и не ужасало”.

Так как же возникло это широкое признание гомосексуализма – такое, что можно утверждать, что в то время гей-культура и буддизм были тесно переплетены? Есть несколько объяснений, и, возможно, наиболее вероятны следующие два:

Изоляция монастырей

Хотя Япония была маленькой по сравнению со своими другими буддистскими соседями, в ней было много монастырей. Леупп говорит, что в средневековом периоде 1185-1572 гг. могло быть свыше 90 000 буддийских заведений. Большинство из них были небольшими, но в некоторых была тысяча или более монахов и послушников, и все они были мужчинами. Население только одного Хиея составляло 3000 человек, и все они должны были оставаться на горе изолированно в течение 12 лет. Долгое время, чтобы быть в окружении исключительно мужчин. Эта изоляция, вероятно, способствовала открытости и росту гомосексуальной культуры среди буддийских монахов и священников.

Они ориентировались на Китай

Помните Кукая – человека, которого западные гости обвиняли в “проблеме” гомосексуальности в Японии? В его причастности может быть доля правды. Монах-гений, которому приписывают создание хираганы и катаканы, провел некоторое время в Китае в 806 году нашей эры. Говорят, что там он узнал о нансёку 男色 (“мужские цвета” или “мужской путь”).

В традиции нансёку более старший буддийский монах брал в качестве помощника юношу. Оба должны были относиться к этим отношениям серьезно. По достижении совершеннолетия отношения нансёку заканчивались, и тогда старший монах мог найти себе другого помощника. Джнанавира углубляется в детали:

“Однако следует помнить, что тот тип гомоэротических связей, которые рекомендует этот текст, протекает в очень специфических обстоятельствах между взрослым мужчиной и юношей в течение нескольких лет, прежде чем он достигнет совершеннолетия. По достижении совершеннолетия любой сексуальный элемент в отношениях может уйти, и связь продолжается как тесная духовная дружба, которая, как считается, продолжается и за пределами нынешней жизни. Метафизический смысл отношений заключается в осознании обоими участниками временного характера этого дела. Поскольку юношеская красота длится всего несколько лет до того, как она исчезает навсегда, считается бесполезным устанавливать отношения, основанные только на физическом влечении, однако роль физической привлекательности в укреплении связей между двумя друзьями не отрицается, а фактически считается совершенно естественным делом. Следовательно, Фор прав, указывая, что сексуальные отношения между монахом и его помощником были не просто связаны с сексом, но представляли собой дискурс, о котором он пишет: “Именно в японском буддизме мужская любовь стала наиболее заметной и стала обозначать … идеал мужчины (а не просто тип действия)”.

Япония следовала примеру Китая во многих делах, и, вероятно, японцы скопировали и это тоже. Существуют упоминания о подобных отношениях в китайских монастырях, а также среди людей с высоким статусом, в том числе императоров, которые часто держали молодых юношей в качестве слуг и прислужников. Вряд ли можно поверить, что такие похожие традиции развились самостоятельно в такой тесной географической близости, особенно если учесть, сколько Япония заимствовала из китайской культуры в то время.

Конечно, в наше время подобные отношения неприемлемы, но они были реальностью того времени – настолько распространенной в монастырях, что никто не задумывался о них.

Нансёку и гомосексуальность в среде самураев

К двенадцатому веку самураи стали правящим классом Японии. Их число увеличилось с первоначальных 6000 самураев в 1200 году до сотен тысяч всего несколько веков спустя. Они с легкостью переняли традицию нансёку, во многом благодаря двум факторам:

Буддистское образование

Известно, что самураи уважали буддийские ценности, поэтому сыновья самураев обычно отправлялись в монастыри для получения образования. Оказавшись там, многие вступали в отношения нансёку с более старшими монахами. Таким образом, идея романтических отношений между мужчиной и юношей стала считаться нормальной, даже оптимальной, среди нескольких поколений самураев.

Соотношение “мужчины:женщины”

В период междоусобных войн (до 1600-х годов) самураи долгое время находились на тропе войны, почти полностью окруженные мужчинами. Даже после того, как наступил мир в эпоху Эдо (после 1603 года), самураи должны были покинуть свои родные деревни и жить в замковых городах, чтобы управлять и предотвращать восстание. Как и следовало ожидать, при таком типе устройства, в этих городах было гораздо больше мужчин, чем женщин. Как писал Сайкаку Ихара: “[Эдо] был городом холостяков … мало чем отличающимся от монастырей горы Койя”. Это эвфемистический способ описания Эдо как города с процветающей гей-культурой.

Вакасюдо: “Путь юности”

По мере расширения своего влияния самураи перенесли традицию нансёку из монастырей в свои города. В их версии, называемой вакасюдо, юноши будут учиться у старшего мужчины. Он учил юношу военному искусству, жизненным навыкам, и, если юноша был согласен, то мог стать его любовником, пока тот не станет взрослым. По словам Леуппа, это было оформлено как “договор о братстве”. Данные отношения считались эксклюзивными, хотя известно, что из-за обмана одной из сторон другой иногда разыгрывались драмы.

Как пишет Грегори Пфлугфельдер, “идея заключалась в том, что эти отношения вакасюдо должны оказывать взаимообогащающее влияние на пару. Они должны были помогать друг другу в выполнении феодальных обязанностей, связанных с обязательствами чести, таких как дуэли и кровная месть. Хотя предполагалось, что секс между парой закончится, когда юноша достигнет совершеннолетия, в идеале отношения должны перерасти в дружескую связь на всю жизнь. В то же время сексуальные отношения с женщинами не были запрещены (для обеих сторон), и как только юноша достигал совершеннолетия, оба могли свободно искать других любителей вакасюдо”.

Множество произведений

Становясь обычным явлением, вакасюдо начинает отражаться в литературе. Конечно, авторы преимущественно сосредотачивались на известных сёгунах или известных военачальниках – Леупп составил список влиятельных японцев, у которых, как известно, были “любимые слуги”:

Сёгун Минамото-но Ёритомо
Сёгун Асикага Такаудзи
Сёгун Асикага Ёсимицу
Сёгун Асикага Ёсимоти
Сёгун Асикага Ёсинори
Сёгун Асикага Ёсимаса
Сёгун Асикага Ёситэру
Сёгун Токугава Иэясу
Сёгун Токугава Цунаёси
Сёгун Токугава Иэнобу
Сёгун Токугава Иэсигэ
Сёгун Токугава Иэхару
Сёгун Токугава Иэнари
Хосокава Такакуни
Хосокава Фудзитака
Такэда Сингэн
Ода Нобунага
Тоётоми Хидэёси
Тоётоми Хидэцугу
Уэсуги Кэнсин
Маэда Тосииэ
Фукусима Масанори
Огасавара Хидэмаса
Миямото Мусаси

Да-да, тот самый Миямото Мусаси.

Были также более общие произведения о нансёку и вакасюдо, которое не были посвящены ни одной конкретной политической или военной фигуре. У нас есть письма между мужчинами-самураями, поэзия, эротические сказки… список можно продолжать и продолжать. Был даже целый жанр литературы для геев, посвященный “аргументам об относительных достоинствах мужчин и женщин”.

Например, 1640 годом датирован “Денбу Моногатари” (Рассказ о невежах). В этом произведении мужчины купаются в реке, чтобы избежать жары. Они начинают спорить, лучше ли любовь юноши или женщины. В конце (спойлер!) побеждает любящая женщин сторона, но не раньше, чем признает, что “эротические занятия мужчины и мужчины хорошо подходят для высших кругов воинской аристократии”.

Другой пример этой продолжающейся дискуссии можно найти в “Иро Монотогари” (Сказка об Эросе) середины семнадцатого века, где “пожилой судья, услышав страстные аргументы обеих сторон, утверждает, что самый мудрый путь – следовать умеренным путем в обоих направлениях, чтобы избежать излишеств”.

Когда читаешь подобные истории, поражает то, как люди подходили к этому вопросу. Просто любовь между мужчинами и мужчиной и женщиной не имеет ничего общего друг с другом, и ни одна из них не считается “более приемлемой”. То, что вам нравится один вид любви, не означает, что другой плох. То, что вы выбираете одно, не означает, что вы не можете заниматься другим. Однополый и разнополый секс рассматривают не иначе, как сравнение яблок с бананами. Вам могут нравиться оба лакомства. Вы можете съесть оба. И если кому-то еще не нравятся бананы, то это нормально, и в этом случае они, можно надеяться, полностью посвятят себя яблокам.

Выше мы упоминали о письмах между любовниками-самураями. Вот выдержка из любовного письма Машиды Тойоношина и Мориваки Гонкуро, написанного в 1667 году:

“За последние три года я пробирался ночью в твою отдаленную резиденцию в общей сложности 327 раз. Я ни разу не сталкивался с какими-то неприятностями. Чтобы меня не обнаружили патрули, которые совершают свои ночные обходы, я маскировался в слугу и прятал лицо за рукавом, либо одевался, как священник. Никто не знает, на что я пошел, чтобы встретиться с тобой!”

Какая преданность!

Существовали также своего рода путеводители по “правильному” пути вступления в отношения нансёку или вакасюдо. Одним из таких руководств был “Сайсеки” (Шелкопряд), написанный анонимным буддийским монахом в 1657 году. Это руководство включало в себя главы с такими названиями:

“Как люди влюбляются”
“Об обмене взглядами”
“Как отвечать на первое письмо”
“Благоприятные и неблагоприятные ответы”
“Не говори слишком много”
“Как выразить многое в письме”
“Как вежливо уйти домой поутру”
“О чувстве омерзения после одной встречи”
“О служении в качестве наставника”
“Когда чувства меняются”
“О купании”
“О переписке”
“О заболеваниях вакасю”
“О разных вопросах этикета”
“О поцелуях и о бумажных салфетках”
“О деньгах и о постельном этикете”
“О запахах”
“О глазах”
“О прическе”
“О волосах в носу”

Судя по всему, это наставление было бестселлером.

Изучив литературные произведения, можно сделать вывод, что монахов и самураев изображали имеющими в числе любовников как мужчин, так и женщин, юношей и кроссдрессеров. Лучше всего об этом сказал Мостоу (Mostow) в книге “Гендер вакасюдо и грамматика желания” (The Gender of Wakashu and the Grammar of Desire), когда пришел к выводу, что “несколько работ утверждают, что самой завидной ситуацией могла быть та, когда есть много женщин и юношей”.

От самураев к среднему классу

Как уже говорилось выше, сёгун Токугава приказал всем самураям перебраться в города-замки, под страхом лишиться своих мечей и статуса. Это привело к огромному буму населения в некоторых областях. К 1700 году население Эдо составляло более миллиона человек, что делало его одним из крупнейших городов мира. В Киото и Осаке проживало почти 400 000 человек. Кроме того, в Японии было много других крупных городов. Учитывая, что в 1600 году в Эдо было всего около 60 000 человек, это впечатляющий скачок. Из-за наплыва населения возникла большая потребность в инфраструктуре и рабочей силе. Крестьяне мигрировали в города, чтобы удовлетворить этот спрос.

Это был по-настоящему первый случай, когда между самураями и простыми людьми происходило такое тесное взаимодействие, и это означало, что последняя группа стала подвержена идеям нансёку и вакасюдо гораздо больше, чем раньше. Литература этого периода показывает, что они были впечатлены.

Вакасюдо считался занятием высших слоев общества, поэтому вполне естественно, что появляются несамураи, которые подражают этому в больших городах. Хотя технически это был самый низкий класс, этот процесс начался с торговцев, так как их богатство позволяло им брать себе слуг и учеников, не слишком заботясь о финансовом бремени.

Эта опция, тем не менее, не была доступной для всех. Выходом была “аренда” любовника. Леупп пишет:

“Коммерциализация нансёку значительно ускорилась в начале периода Токугава. Расширение рынка и рост буржуазии привели как к огромному рынку труда мужчин и женщин “секс-работников”, так и к большому спросу на их услуги. […] таким образом, он стал товаром не только гетеросексуального удовольствия, но и гомосексуального”.

Мужчины-проститутки пользовались большим спросом, и их число быстро росло. Это означало, что любой желающий, включая самураев, мог просто заплатить за гетеросексуальный или гомосексуальный секс, если пожелал. Дело в том, что, когда Япония вступила в мирный период, подготовка учеников к войне должна была стать проблемой. Кроме того, по мере роста среднего класса класс самураев становился все беднее, а их ученики становилось просто еще одним лишним ртом для кормления. Им было легче доставить свое жалование в ближайший район красных фонарей и просто платить за то, что они хотели, и тогда, когда они этого хотели.

Вскоре проституция перешла из борделей в театры. Многие актеры кабуки были просто замаскированными проститутками. Эти актеры были востребованы как мужчинами, так и женщинами. Когда они не были на сцене, их с большой долей вероятности можно было увидеть в постели с (платежеспособными) поклонниками. Из-за этого труппы кабуки были тесно связаны с мужской проституцией.

Итак, мы наконец достигли золотого века гомосексуализма в Японии, который длился с 1650 по 1750 гг. Льюис Кромптон (Lewis Crompton), автор книги “Гомосексуализм и цивилизация” (Homosexuality and Civilization), говорит, что “это был процветающий и раскрепощенный век экстравагантности и потворства своим желаниям, увлеченный утонченной и эфемерной красотой изменчивого мира”.

И этой красотой были юноши.

Примерно в этом столетии появляются некоторые из самых интересных писательских и художественных работ на тему нансёку и вакасюдо. Пожалуй, самым известным является сборник Ихары Сайкаку “Великое зеркало мужской любви”, написанный в 1687 году. Это сборник из 40 эротических рассказов, половина из которых о самураях и монахах, другая половина об актерах кабуки. Вот несколько отрывков из этой книги:

Трагическая любовь двух врагов

“Когда женщина проснулась поутру, они оба молчали, лежа в одной постели. Женщина позвала своего сына: “Вставай, лентяй!” Но ответа не последовало. Она зашла в комнату, откинула одеяло, укрывавшее их, и увидела, что Синосукэ и Сенпадзи пронзены мечом: меч Синосукэ вонзен в сердце Сенпадзи и проходит через спину и грудь Синосукэ.

Его мать долго стояла там, пораженная видом двух возлюбленных, и затем, не пережив горе, убила себя в той же комнате”.

Интересно, что причиной номер один убийств из мести в то время были ссоры между мужчинами-любовниками.

Все любовники умерли

“Тогда Господин отрезал ему левую руку и спросил: “Как ты себя чувствуешь, Корин?”

Корин поднял свою правую руку и сказал: “Этой рукой я ласкал своего любовника. Ты должен ненавидеть и эту руку”.

Господин сразу же отрубил эту руку. Тогда Корин повернулся спиной к своему хозяину и сказал: “Моя задняя часть очень красива. Ни один юноша не был настолько привлекательным, как я. Посмоти на мою красоту, прежде чем я умру”. Его голос был слабым и низким из-за смертельной боли, которую он испытывал. Потом Господин отрубил ему голову и, держа ее в своих руках, оплакивал горькими слезами смерть своего любимца”.

Несмотря на то, что это вымысел, он дает хорошее представление о том, о чем мы с вами говорили. Если бы человеческая цивилизация закончилась в 1800-х годах, и все пришельцы должны были продолжать нансёку, то у них была бы довольно точная картина того, что происходило в Японии в этот период.

По мере того как любовь между мужчинами становилась все более распространенной и доступной, вакасюдо становилось все менее и менее актуальным. В то же время мы наблюдаем резкий рост числа домов терпимости с юношами и мужчинами. Мы также видим, что младшие партнеры в отношениях нансёку тоже стареют. Пока мужчины сохраняют “юношескую внешность”, они могут оставаться проститутками в возрасте от 20 до 30 лет.

Конечно, это не могло продолжаться вечно. После расцвета нансёку в начале 1700-ых гг. спрос на мужчин-проституток начинает снижаться. Леупп пишет:

“Городские власти подавили проституцию; в каждом из трех периодов реформ (Реформа Кёоу, 1716-1735, Реформа Кансей, 1787-1793, и Реформа Тенпу, 1841-1843) городские власти нападали на коммерческий секс, “непристойное” искусство и литературу и необычность в целом. В 1842 году все чайханы Эдо были закрыты в ходе реформ Мидзуно Тадакуни, и театры кабуки Сакаи-чо, Фукия-чо и Кобики-чо были вынуждены перебраться в районы на окраине города, а театр Сарувака-чо в район Эдо, известный как Асакуса. (В это же время в Осаке директорам труппы кабуки было запрещено отпускать из театра юношей-актеров и проституток.) ​​Гомосексуальная проституция не была главной целью этого движения, и, как и большинство задумок реформ Мидзуно, этот запрет, похоже, не отличался особой эффективностью”.

Данные репрессии затруднили бизнес мужчинам-проституткам. Это, в сочетании с тем фактом, что в города приезжало все больше и больше женщин – в эпоху Мэйдзи соотношение мужчин и женщин было почти равным – сигнализировало о заметном снижении мужской гомосексуальности. Затем, в 1859 году, Япония открывает свои порты для иностранцев, и ситуация меняется еще более радикально.

Ннаступление современности

Переход от признания гомосексуальности к ее осуждению проходил шаг за шагом в эпоху Мэйдзи, ключевым фактором которой было иностранное влияние. Правящая элита того времени решила, что нужно максимально подражать Западу. При этом они надеялись избежать участи Китая и Индии, модернизироваться и стать равными западным державам.

Как мы знаем, гомосексуализм был чрезвычайно распространенным и обычным явлением в это время. Кроме того, была очень популярна литература, не говоря уже о (очень) непристойном искусстве, которое также было распространено. Ничего из этого не было секретом.

Когда Япония отменила самоизоляцию, это стало большой проблемой. Газеты как в самой Японии, так и за рубежом призывали к криминализации мужского гомосексуализма. Правящая элита скоро согласилась с этим предложением, объявив однополую любовь “противоестественной”.

Подобные мнения, безусловно, помогли переходу японцев на более гомофобную позицию. Но они не были единственной причиной. Леупп пишет:

“Таким образом, влияние культуры Запада стало основным фактором, который привел к упадку традиции нансёку. Но, несомненно, этот упадок также отражает и крах феодальной структуры, которая сформировала развитие мужской гомосексуальности в Японии. Как мы видели, японская традиция нансёку не была уникальна в смысле достоинства обоих партнеров в соответствии с их ролями в отношениях. […] Такие отношения уходят корнями в отношения между господином и учеником и отражают такие отношения. Даже явление мужчин-проституток развивалоись таким образом, что отражало феодальные ценности и институты. С падением феодального порядка эти ценности и институты были либо ослаблены, либо уничтожены”.

Система ценностей в это время менялась очень быстро, и гей-культура все больше и больше выдавливалась на периферию общества.

“Нансёку быстро переместился из центра популярной культуры на ее край. Гомосексуальное желание больше не воспевалось в литературе, театре и искусстве; скорее, его изображали как один из злых обычаев прошлого, который вызывал смущение нации, учитывая отношение к этому на Западе. Понятие “нансёку-дзуки” уступило место немецкой концепции гея – человека, страдающего от своеобразного психологического расстройства. Такая среда была менее благоприятной для генерации мужского полового влечения, чем в Японии эпохи Токугавы; мужчины стали менее склонны пробовать и даже менее склонны реагировать на такое желание”.

Кажется невероятным, что нация, когда-то столь открытая по отношению к гомосексуальности, могла так быстро изменить свое отношение. Это заставляет задуматься о том, сможет ли сегодня Япония сделать аналогичный сдвиг в направлении принятия ЛГБТ.

Источник