«Ориентация может перечеркнуть все доброе, что я делаю»: Лесбийская пара из Алматы – о семейном скандале, дискриминации и любви
Корреспондент ИА «NewTimes.kz» побеседовала с девушками, которые уже несколько лет встречаются. Но эта любовь идет рука об руку с семейными скандалами, страхом и мыслями об эмиграции. Откровенный рассказ девушек — о расставании с родителями, тайных отношениях, предрассудках и пошлых шутках.
Девушки представляются как Эрика и Дамира. Эрике — 19, но выглядит она старше. Сразу при встрече она в ответ на мой взгляд с вызовом говорит: «А еще у меня есть татуировка «свобода» и соски проколоты». Дамира начинает смеяться и объясняет: «У нее лучшая защита — нападение, любой взгляд изучающий трактует как осуждение, не обижайтесь. Просто сложно бывает жить в такой не толерантной стране, вот мы и нервничаем порой». Эрика немного сбавляет обороты и предлагает начать беседу. У Эрики — тихий, но твердый голос, и, кажется, она максималистка. Черноволосая, смуглая девушка, с россыпью сережек в ухе и татуировкой у ключицы, которая открывается взору, когда растянутая кофта немного сползает с плеча. Там и правда, печатными буквами написано «Свобода».
«Это о моей жизни. У меня было тяжелое детство с кучей ограничений, но наконец-то только я сама в ответе за свою жизнь», — объясняет она.
Говоря про ответственность, Эрика не преувеличивает: сейчас она живет отдельно от родителей и сама зарабатывает себе на жизнь.
«Я из хорошей семьи: интеллигентной, образованной и небедной. Мои деды в науке, бабушка — в педагогике. Родители тоже параллельно занимаются исследованиями и бизнесом. Но папа у меня настоящий тиран. Моральный. Всю жизнь он говорил, что я буду жить так, как скажет он. Я мечтала рисовать и проектировать, а он отказывался покупать карандаши. Говорил, что успеха можно достичь в полном аскетизме, отказавшись от всех удовольствий. А мне 5 лет, какой аскетизм? На ночь мама читала мне произведения европейских классиков литературы и философские трактаты. Но в чем мне отказывали на самом деле, так это в понимании, поддержке и любви. А когда мне было 11, в гости пришли друзья родителей со своей дочкой. Мы с ней играли, и в какой-то момент я захотела ее поцеловать. Тогда я, конечно, ничего не поняла: к своим 11 годам я еще не знала, что существуют лесбиянки (улыбается). Чем старше я становилась, тем больше моих подруг и одноклассниц начинали дружить с мальчиками. А меня не тянуло. Мне было интересно общаться, моим лучшим другом был замечательный мальчик, которого я любила всей душой. Но лишь как хорошего человека, не как парня. А когда мне было 14, я влюбилась в девочку и рассказала об этом своему другу. Тогда я не поняла, что происходит, но никак не могла выбросить ее из головы, писала ей стихи, наблюдала издалека — короче, типичная подростковая любовь. И решила рассказать маме. В ответ мама упала в обморок: она у меня очень впечатлительная», — вспоминает Эрика.
С тех пор ее «жизнь превратилась в ад». Мама рассказала отцу, и семья стала заниматься «обработкой мозгов», как это называет Эрика.
«Они стали меня знакомить с чьими-то сыновьями, повели к психиатру, рассказывали, что гомосексуальность — это отклонение. Короче, за полгода я прослушала полный курс лекций. Но я была убеждена, что не ошибаюсь, и это не временное помутнение рассудка у подростка. В какой-то момент я решила поступить дальновиднее: сказала своим, что ошиблась, сама же списала все на возраст — тогда мне было уже 15. Они успокоились. А я стала усиленно готовиться к поступлению: поняла, что должна поступить на грант куда-нибудь подальше от своего города. А потом заболела очень сильно, не хочу говорить, чем именно — мне все говорят сразу, что это карма. И все мое поступление сорвалось. Мне тогда было 16 с половиной лет, и меня очень поддержала моя взрослая подруга. Она постоянно приходила ко мне, мы бесконечно беседовали, пили чай, обсуждали книги, искусство и любовь. И однажды она призналась, что ей нравятся девочки. Сказать, что мое сердце просто разорвалось от счастья — ничего не сказать! И уже через пару дней после этой беседы мы с ней стали тайком встречаться. Я в итоге пошла на поправку, закончила школу, но к экзаменам на поступление так и не подготовилась нормально, боялась, что будет дальше. И в один из таких рефлексирующих дней пришла моя девушка. В какой-то момент я разревелась, и она поцеловала меня. И тут в комнату зашел отец — он никогда не стучался», — сказала Эрика и начала плакать.
Вдаваться в подробности она не захотела, но уточнила, что отец поставил ее перед выбором: либо «хорошее образование, карьера и семья», либо «падение по наклонной, проституция и эта девка».
«Так я ушла из дома. Собрала вещи и книги. И сбежала в неизвестном направлении. Мама даже не пыталась примирить нас, просто молча стояла в стороне. Все папу боятся, он — настоящий тиран. Сначала я не хотела уходить, а потом поняла, что дело не только в моей ориентации, а в том, как я буду жить, по своей ли воле и желаниям. Так началась взрослая жизнь! А той самой подругой и была Дамира. Мы уехали в Астану. Поступление в университет я решила отложить на время, пока подрабатываю и готовлюсь к учебе. Я знаю языки, занимаюсь переводами, еще веду соцсети одной компании, до 300 тыс в месяц удается заработать. Так что по наклонной не пойду, думаю, если и без высшего образования я уже неплохо получаю. Хочу открыть свою компанию и параллельно заниматься поддержкой подростков-представителей ЛГБТ. Вот от меня в итоге родители отказались совсем. Не звонят, не поздравляют, не помогают, только бабушка втихаря звонит с работы — волнуется за меня. У нас настолько не толерантное общество, что словами не передать. Я боюсь за себя, за свою девушку, за друзей. Поэтому мы с Дамирой не называем настоящие имена. Но вообще мы собираемся в какой-то момент эмигрировать и сменить имена на эти уже официально. Эрика — звучит красиво, а Дамира — еще и воинственно, что ли», — говорит она, а Дамира в этот момент скромно улыбается.
На просьбу рассказать о себе, Дамира смущается и говорит, что не любит это. Ей — 25 лет, у нее небольшой бизнес и высшее образование. Она очень высокая, статная девушка с длинными, как у пианистки, пальцами. Она со смехом говорит, что пальцы красивые, потому что в смартфоне не сидит. Оказывается, девушки вообще не зарегистрированы в соцсетях.
«Я давно уже все поняла насчет себя. Мама просто сказала: твоя жизнь — делай, что хочешь. У меня есть младшая сестра, у нее уже двое детей, может, поэтому мама меня особо не трогает. Но я никогда не тянулась к мужикам, вокруг всегда были одни девочки. А Эрика вообще покорила мое сердце. Мне иногда кажется, что она старше меня, настолько она мудрая и дальновидная. Я ее, правда, очень люблю и переживаю за нее. Я не хотела, чтобы она рассказывала эту историю для СМИ, если честно — опасаюсь за безопасность. Сейчас мы живем вместе, завтракаем, ходим в театры и музеи, читаем друг другу книги перед сном и надеемся, что казахстанцы научатся уважать не таких, как они. Мне не нравится, что при слове «лесбиянка» только начинаются сальные замечания и пошлые шутки. Мужики часто говорят так: «Геев стрелять надо, а вот на лесбиянок приятно смотреть». А мы экспонаты в музее? Мы просто обычные люди. В общем, я хочу свободы и уважения к себе как к личности. Не хочу, чтобы меня оценивали по тому, с кем я сплю. Это никого не касается. Я занимаюсь благотворительностью, волонтерствую, выделяю из прибыли своего бизнеса суммы на поддержку уязвимых групп людей. Но моя ориентация может перечеркнуть все доброе, что я делаю. И поэтому, развиваясь и работая сейчас на благо своей родной земли и будучи казашками, мы все равно планируем в итоге уехать из Казахстана», — подытожила девушка.
