Две жизни Рафаэля. Как живут в Украине трансгендерные люди

Рафаэль не признаётся, как его звали в прошлой жизни. В той, где ему приходилось носить колготки и длинные юбки, ходить в еврейскую школу, в которую не пускали девочек в штанах, и воевать с мамой из-за нежелания носить розовую курточку.

Сейчас ему 22 года. Не так давно он вернулся с заработков в Израиле, где накопил денег, после чего сделал мастэктомию — операцию по удалению груди. Так началась вторая жизнь Рафаэля, по его словам, более счастливая. Через неделю он получит свидетельство о рождении, где в графе “пол” будет написано “мужской”. И начнёт процедуру смены паспорта. Преодолеть все эти бюрократические барьеры сегодня проще, чем ещё год назад.

Осенью 2017 года в Украине изменилась юридическая процедура смены пола для трансгендерных людей. Раньше для того, чтобы поменять документы и сделать одну или несколько операций, трансгендерам приходилось преодолевать большой и сложный путь. В Украине существовала комиссия по смене пола, которая решала, может человек изменить своё тело и паспорт или нет. Проходить комиссию было сложно, долго и довольно унизительно. А решение, которое она принимала, было во многом субъективным.

Трансгендерный активист Юрий Франк вспоминает: “Члены комиссии часто решали, сможет ли человек адаптироваться в новом гендере, исходя из его внешности до гормонотерапии. То есть была высока вероятность отказа, например, транс-мужчине низкого роста или высокой и крупной транс-женщине”. Члены комиссии подробно расспрашивали о половой жизни и сексуальности. На специальных форумах даже были списки “правильных” ответов. Например, для достижения цели нужно было говорить, что ты ненавидишь своё тело, ни с кем не занимаешься сексом и будешь заниматься только после операции. Процедура, которая существует сейчас, тоже не идеальна, но в трансгендерном сообществе её считают серьёзным достижением.

Теперь, чтобы получить разрешение на смену документов, достаточно встать на учёт у психиатра и с определённой периодичностью посещать его два года. Комиссии больше нет. Но главный прорыв в том, что теперь трансгендерным мужчинам не нужно делать операцию по стерилизации для переоформления документов.

Не твоё тело

Историю Рафаэля можно назвать канонической. Он помнит себя с четырёх-пяти лет и, хотя первые конкретные воспоминания стёрлись, остались общие впечатления оторванности от мира, дискомфорта, непринятия людьми.

“Помню, что дети всегда меня отталкивали. Не хотели общаться. В садике все играли вместе, а я один. Я не задавался вопросом почему. Может, просто привык к одиночеству. Мама постоянно была на работе, бабушка тоже. Как это, когда у тебя есть друзья, я не знал”, — глядя на асфальт и смущённо улыбаясь, говорит Рафаэль, когда мы сидим на лавочке в парке Шевченко в Киеве.

В то время Рафаэль ещё не думал о том, что он мальчик в теле девочки. Ему просто хотелось играть в футбол и машинки вместо кукол, носить штаны и тёмные куртки. Но реальность была другой. В школьную форму еврейской школы входила длинная юбка, а мама покупала Рафаэлю подчёркнуто женственные вещи.

“Лет в 10–11 она купила мне длинную розовую курточку на вырост. Я отказался её носить, и конфликт дошёл до того, что мама сказала: “Или ты идёшь в школу в ней, или не идёшь вообще”. В итоге я в школу не пошёл, а потом мама сама носила эту курточку”, — вспоминает Рафаэль.

Почти у каждого ребёнка есть большая мечта — кем-то стать или что-то сделать. От того, осуществилась ли эта мечта, во многом зависит, счастлив ли человек во взрослой жизни. Рафаэль мечтал о совершеннолетии, чтобы можно было наконец одеваться так, как хочется: в джинсы, рубашки и деловые костюмы. Всё детство он не мог думать ни о чём другом.

До седьмого класса Рафаэлю жилось в школе терпимо — у них был маленький коллектив, в котором у ребёнка даже были приятели. Потом их и ещё один класс объединили, и у Рафаэля началась депрессия.

“Я боялся, что надо мной будут смеяться, ни с кем не общался, мне было страшно даже выходить к доске, — вспоминает он. — Как раз в это время на физкультуре мальчикам сказали играть в футбол, а девочкам — в пионербол, и вы понимаете, во что приходилось играть мне. Я не понимал пионербол, и новенькие девочки на меня кричали. С тоской смотрел, как мальчики играют в футбол. Среди них был один, который просто стоял и ничего не делал, не хотел играть. Мне было обидно, ведь я мог быть на его месте, и всем было бы хорошо”.

Три года подряд, с седьмого по девятый класс, мама отправляла Рафаэля в детские лагеря. Каждый раз это становилось пыткой длиной в месяц: “Не знаю как, но дети чувствовали, что я чем-то отличаюсь от них. Смеялись надо мной, издевались, могли ударить просто так, не звали с собой играть и прогоняли, если я приходил. Объединялись и бегали за мной, кидали прямо в волосы липу, мазали ночью зубной пастой. Я ничего не мог сделать. Их было много, а я один”.

Единственным свободным временем в лагере был тихий час, и в такие моменты Рафаэль старался не показываться в комнате, уходил бродить по территории. Всё, чем он мог заниматься, — ждать, когда заезд закончится и можно будет вернуться домой.

“Старался не думать, — так отвечает он на вопрос, размышлял ли тогда, в детстве, о причинах такого отношения к себе. — Возможно, я просто привык. Где бы я ни появлялся, меня нигде не принимали за своего”.

Рафаэль мимоходом признаётся, что лет с семи мысленно обращался к себе в мужском роде. Но внимания на это не обращал и вообще не задумывался о том, как к себе обращаются другие люди.

После школы Рафаэль пошёл учиться на турагента. Он не знал, чего хочет, профессию выбрала мама. Летом перед училищем подросток наконец понял, почему всю жизнь чувствовал себя не таким, как другие люди. Они сидели на кухне с мамой и её другом, с которым были знакомы с детства и вместе играли в футбол. Мама рассказывала, что Рафаэль до сих пор ни с кем не встречается, и тогда друг сказал: “Это не­удивительно, ведь твоя дочь на самом деле парень”. Он вспомнил, что читал о таких людях в газете, и спросил у Рафаэля, хотел ли бы он быть парнем. Ответом, конечно, было “да”.

В училище Рафаэль почувствовал себя свободнее. Там не нужно было ходить в юбке, и он стал носить джинсы и толстовки. Мама, хоть и не одобряла такой выбор, уже не пыталась переубедить.

На первом курсе жизнь Рафаэля всё ещё омрачали косые взгляды и слухи о его ориентации, но он старался не обращать на них внимания. По крайней мере не показывать свои эмоции другим. На втором курсе начал искать в интернете информацию о том, что с ним происходит. Сначала узнал в “Википедии” термины, потом нашёл группы для трансгендеров во “ВКонтакте”, смотрел американские документальные фильмы об этом.

“Тогда я уже понимал, что мне сильно мешает моё тело, и в первую очередь грудь. Хотел, чтобы меня воспринимали как парня, а это было трудно, особенно летом. Искал информацию о том, как начать пить гормоны, чтобы появились волосы на теле, борода”, — говорит он.

В 17 лет Рафаэль впервые встретился с другим трансгендерным мужчиной. Они списались через группу во “ВКонтакте”, и тот пообещал принести Рафаэлю специальную майку для груди — утяжку.

“Помню, он тогда сказал, чтобы я не падал духом и что совершить переход (поменять пол. — Фокус) возможно, причём не только в Америке, но и у нас”.

После наркоза

Когда Рафаэль принял решение начать гормонотерапию, сообщил об этом маме. Она повела его к психологу, но встреча закончилась лишь тем, что Рафаэль закрылся ещё больше, а мама расплакалась.

“Честно говоря, я даже не понимаю, зачем так расстраиваться из-за этого? — говорит Рафаэль. — Я ведь всё равно её ребёнок. Позже, когда уже был на гормонах, у нас состоялся ещё один разговор, и я просил маму воспринимать меня таким, как есть. Она начала кричать, что такого никогда не будет”.

Необходимые для гормонотерапии дозировки тестостерона Рафаэль нашёл в интернете и начал сам делать себе уколы. Говорит, что уже утром после первого укола проснулся и почувствовал себя намного лучше, чем раньше.

“Исчезла какая-то тяжесть с души. Я понял, что всё делаю правильно. Через несколько недель начал потихоньку меняться голос. Мне нравился его звук, и я записывал на аудио, чтобы сравнивать и понимать изменения. Месяца через три стали меняться черты лица, а ещё через пару месяцев начала расти борода”, — вспоминает он о начале перехода.

Примерно в это время Рафаэль попытался пройти комиссию по смене пола. Он встал на учёт, пролежал месяц в психиатрической больнице, рассказывая нескольким врачам по очереди о своём детстве и непринятии тела. Но на самой комиссии ему отказали и сказали прийти через год: “Они посчитали, что я слишком молодой и могу передумать. Сказали: “Подожди год, это ведь немного”. Для них, конечно, немного, а для меня важен каждый день. И почему я должен был передумать, если мечтал об этом всю жизнь?”

После неудачи с комиссией Рафаэль немного поработал продавцом в “Экомаркете”. Потом уехал в Израиль: “Я ехал с надеждой, что начну новую жизнь, поживу отдельно от семьи, в которой меня не воспринимали. Мама тогда как раз родила второго ребёнка, и меня раздражало, что она называет его в мужском роде, а меня нет. Это несправедливо, ведь я много раз просил обращаться ко мне как к мужчине”.

Рафаэль прожил в Израиле год, и за это время его отношения с мамой улучшились. Он рассказывал ей, что даже чужие люди стараются его понять и относятся нормально, и со временем мама начала называть его в мужском роде. Правда, не всегда, а ситуативно.

После возвращения в Киев Рафаэль снова пришёл на комиссию, но ему опять отказали. Тогда он взял заработанные в Израиле деньги и вновь поехал за границу, на операцию по удалению груди.

“Когда наркоз отошёл, подумал: “Ну наконец-то это сбылось, — вспоминает он. — На следующий день я впервые посмотрел на своё новое тело в зеркало, но тогда ещё ничего не осознал. Радоваться стал позже, когда всё зажило и я лучше себя чувствовал. Думал: наконец-то смогу носить футболку на голое тело. Когда я работал в Эйлате, там была жара +40. Я надевал на себя утяжку, майку, футболку и кофту. Все спрашивали, не жарко ли мне. Я отвечал, что нет, хотя, конечно, мне было жарко. Теперь я мог чувствовать себя свободно”.

После операции на вокзале в Киеве Рафаэля встретила мама. Она помогала переодеваться и делать перевязки. Смотрела на новую грудь, но ничего не комментировала.

Сейчас, когда прошло полтора года, Рафаэль наконец чувствует себя гармонично. Он перестал сутулиться в попытках скрыть грудь, начал чувствовать себя увереннее и уже не боится людей.

Рафаэль говорит, что хочет быть таким, как все, потому что на “других” люди всегда реагируют плохо. Он старается избегать знакомых из прошлой жизни. И не планирует рассказывать свою историю новым друзьям: “Мне нужно пообщаться с человеком и убедиться, что он не сделает мне ничего плохого. Но вообще, у меня всегда есть внутреннее чутьё, стоит ли доверять. Пока оно меня не подводило, но, возможно, это связано с тем, что я никогда сходу не открываюсь людям”.

О чём Рафаэль мечтает теперь, когда сбылась его главная мечта? “В принципе, у меня есть всё, чего я хотел, — говорит он. — Меня принимает общество, никто не перешёптывается за спиной. Осталось только начать жить отдельно от родителей и завести семью”.

Как и другие трансгендеры, Рафаэль рад, что необходимости встречи с комиссией по смене пола больше нет. Он встал на учёт к психиатру уже давно, поэтому совсем скоро получит новые документы.

Проблема есть

Остальные трансгендеры ждут изменений, связанных не только с украинским законодательством, но и с решениями международных организаций. В течение следующих нескольких лет Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) должна подготовить новую редакцию классификации болезней. Ожидается, что в перечне не будет трансгендерности. Если это произойдёт, есть шансы, что процедура смены пола для украинских трансгендеров станет ещё проще и им не нужно будет иметь дело с психиатрами.

“Мне кажется идеальной процедура, которая сейчас действует, например, в Аргентине и Дании. Там не требуется получать диагноз, достаточно написать заявление и предоставить справку о своей дееспособности, — говорит Юрий Франк. — Через два-три месяца после этого человек получает новые документы. Это нормально. Мы все взрослые люди, можем сами решать, кем хотим стать, и нести ответственность за свой выбор. При чём здесь вообще государство?”

Никто не знает, сколько точно людей чувствуют себя некомфорт­но в своём теле. Но эта проблема встроена в природу homo sapiens. В истории человечества не было страны и эпохи без трансгендеров. Но, конечно же, были длительные периоды “убивания плоти”, репрессий, стигматизации инаковости и других методов превращения жизни в ад.

О масштабах проблемы можно лишь догадываться. Далеко не все страны ведут статистику трансгендеров. Например, Украина не ведёт. Но можно предположить, что количество людей с такими особенностями в разных странах примерно одинаково. Часть трансгендеров по понятным причинам не афишируют свою половую самоидентификацию.  ЛГБТ-активистка из США Линн Конвей считает, что на одного трасгендерного человека приходится 30 тыс. не трансгендерных.

В начале 2018 года правозащитная организация Amnesty International опубликовала отчёт о состоянии прав человека в 159 странах за 2017 год. В нём говорится, что в прошлом году увеличилось количество нападений на представителей ЛГБТ-сообщества. В частности, упоминается нападение на участников Марша равенства в Киеве после его завершения и избиение участников фестиваля ЛГБТ в Запорожье.

И всё-таки надежда на то, что ситуация с правами человека в Украине улучшится, есть. В ноябре 2017 года в центре Киева состоялось шествие в поддержку трансгендерных людей. Около 50 участников акции прошли маршем от Софийской площади до Золотых Ворот. Противники шествия пытались им помешать, но полиция не дала им этого сделать.

Источник

Сподобалось? Знайди хвилинку, щоб підтримати нас на Patreon!