«Если ты живешь с девочками, это очень странно»: трансгендерные люди об инклюзивности образовательной среды
Чаще всего понятие инклюзии используют по отношению к людям с инвалидностью, но оно применимо и к другим уязвимым социальным группам. В конце прошлого года Ресурсный центр для ЛГБТ (Екатеринбург, Россия) провел опрос о транс-инклюзивности образовательной среды, и результаты подтвердили подозрения о высоком уровне насилия в университетах и колледжах. «Такие дела» поговорили с транс-людьми о том, как бороться с дискриминацией в учебных заведениях и сделать обучение более доступным.
Принудительное отчисление
С самого детства Семен Бондарев хотел заниматься чем-то, что будет связано с рисованием. Поэтому в 16 лет он поступил в строительный колледж на «Архитектуру». На тот момент Семен идентифицировал себя как трансгендерного парня (сейчас называет себя квир) и первые недели держался в стороне от коллектива. После все-таки решил совершить каминг-аут. Его не приняли, и студент занял, как он сам говорит, «свое одинокое место».
«Я не мог ни с кем из своей группы общаться, потому что все мои попытки начать разговор упирались в шутки про геев, лесбиянок и “трансформеров”. И это было очень неприятно», — вспоминает Семен. Педагоги в основном отнеслись нормально к тому, что он говорит о себе в мужском роде: им было важнее, чтобы студент хорошо учился. Проблемы были только с преподавателем по истории, философии и праву. Именно из-за него Семену впоследствии пришлось бросить колледж.
Это был молодой педагог, которого быстро полюбили другие учащиеся. Первые его пары проходили без конфликтов, пока по программе не началась тема «Гендер». Преподаватель стал открыто высказывать гомофобные взгляды, что задевало Семена и не имело отношения к теме занятия, о чем и сообщил студент. Позднее его замечания были выставлены как попытка спровоцировать конфликт, который с каждой парой только усиливался.
«Когда мои одногруппники ходили к [историку], готовили какие-то проекты, я старался лишний раз с ним не соприкасаться. Потом я слушал колкие издевки. “А знаешь, историк говорит, что транс-люди (в оригинале некорректное слово. — Прим. ТД) долго не живут и что вы скорее всего сдохнете от рака”. И такие штуки были примерно каждый день», — рассказывает Семен.
Когда он перестал реагировать на замечания, однокурсники перешли к физическим действиям. Его могли толкнуть в коридоре, поставить подножку или закрыть дверь перед лицом. Так было на протяжении всего семестра, и постепенно учеба в колледже стала невыносимой. Дорога туда занимала полтора часа, из которых час Семен плакал.
Как вспоминает студент, почти ни одна пара историка не обходилась без негативных высказываний про ЛГБТ, и после очередного такого занятия он окончательно решил отчислиться. Он уехал из колледжа и, чтобы родители не начали его переубеждать, две недели не возвращался домой. После объяснил маме, что не хочет возвращаться на учебу, и они еще долго не могли забрать документы в администрации. Закрыв сессию, Семен два месяца ездил в колледж и пытался вернуть свой аттестат. Документы отдали только после письма в Министерство образования и науки РФ.
На следующий учебный год Семен вернулся в школу и окончил 10—11 классы, а дальше решил никуда не поступать. В том числе потому, что в 19 лет совершил трансгендерный переход и не хотел ничего объяснять в вузе. Сейчас Семену 22 года. Недавно он начал заниматься татуировкой и думает, что высшее образование в России — то, с чем он не хотел бы связываться.
История Марка Леннарта тоже связана с дискриминацией в учебном заведении. Он учился в 2014—2017 годах, но не смог закончить обучение в колледже из-за давления со стороны педсостава. Первое время юноша ничем не выделялся, ни внешне, ни своими действиями. Конфликты с педагогами начались после подготовки докладов, связанных с темой гендера и активизма: студенту занижали оценки и говорили, что он неправильно понял задание.
На втором курсе Марк начал принимать себя как мужчину. К тому моменту он выглядел гендерно неконформно, занимался ЛГБТ-активизмом и этим привлекал внимание педагогов. Единственным человеком, поддерживавшим его среди преподавателей, была куратор курса. Именно она рассказывала, что на педсовете его отнесли к нарушителям общественного порядка, и советовала вести себя аккуратнее.
«Потом начали мониторить мои соцсети, инстаграм. Также я вызывал много интереса среди других групп. Есть паблики во “ВКонтакте”, “Подслушано”, где все друг друга обсуждают. Там обо мне писали просто все, и это заметили преподаватели. Сказали, я вызываю вопросы у тех, кто младше 18 лет. Меня вызывали в администрацию. Тогда еще были [претензии] к внешности», — говорит Марк.
Но за необычную внешность нельзя отчислить, поэтому, по мнению юноши, впоследствии начали поднимать и тему «ЛГБТ-пропаганды». В очередной раз его вызвали, потому что Марк якобы позвал несовершеннолетнюю девушку на митинг. Ему предложили сменить учебное заведение и добавили, что в противном случае его могут привлечь к ответственности. Юноша отчислился по собственному желанию, но с возможностью восстановления. Через полгода вернулся на вечернее отделение, но доучиться не получилось: преподавательский состав остался тот же, и отношение к нему было прежнее.
«Еще была история, как я забирал оттуда документы. Я приехал [в процессе медицинского] перехода, бородатый. Меня, во-первых, не узнали, и куратор помогала забрать аттестат. А про справку из колледжа сказали, что [не могут изменить в ней имя]. Получается, три года учебы не считаются, у меня только аттестат за девять классов», — заключает Марк.
Психологическое и физическое насилие
В конце 2020 года Ресурсный центр для ЛГБТ (Екатеринбург) провел исследование, посвященное инклюзивности университетской среды для трансгендерных персон. Оно проходило в формате , которую до сих пор может заполнить любой желающий. На момент презентации результатов в исследовании приняло участие 226 человек, половина из которых живет в Москве и Санкт-Петербурге, а половина — в регионах.
По словам автора исследования Арсения Пастухова, координатора программы мониторинга Ресурсного центра для ЛГБТ, опрос решили провести после громких случаев дискриминации по признаку СОГИ (сексуальной ориентации и гендерной идентичности) в екатеринбургских вузах. В частности, во второй половине 2019 года одного из студентов УрГЭУ хотели за подписку на ЛГБТ-группу во «ВКонтакте».
«У нас изначально были не очень [положительные] ожидания по поводу [уровня насилия в вузах], и они оправдались. Неожиданным и приятным было то, что трансгендерные люди сами достаточно позитивно оценивали свои успехи в учебе. Это психологический показатель того, насколько человек намерен продолжать учебу, закончить ее. Этот процент был довольно высок», — сообщает Пастухов.
Согласно исследованию, около 20% опрошенных довольны своей учебой, а 65% окончили учебное заведение или намерены окончить его. В то же время более половины трансгендерных людей сталкивались с физическим или сексуальным насилием хотя бы раз за время обучения. Уровень психологического насилия, в свою очередь, достигает почти 93%.
К психологическому насилию Пастухов относит не только прямые оскорбления, угрозы, но и мисгендеринг — обращение к человеку в неправильном роде. У трансгендерных персон это может вызывать сильный дискомфорт, что влияет на социализацию и адаптацию в коллективе. При этом, продолжает эксперт, неважно, намеренно или случайно окружающие обратились к человеку в неправильном роде.
«Нас интересовало субъективное состояние персоны, а не факт намеренного насилия, — объясняет Пастухов. — Почему персона не делала каминг-аут? Видимо, были какие-то обстоятельства. Думаю, не стоит навешивать ответственность на человека. И при этом трансгендерные люди все равно где-нибудь в комментариях писали: “Я же не делал / не делала каминг-аут. Наверное, [окружающие] не виноваты».
Эксперт объясняет такую реакцию законом психологии. Человеку сложно признать, что по отношению к нему совершают насилие, и от этого хочется уйти любым способом — в том числе оправдать происходящее. Найти какие-то причины, которые представили бы ситуацию не как насилие. Потому что если воспринимать ее как нечто неприемлемое, становится невыносимо терпеть, говорит Пастухов.
Недоступная среда
В медицину Ян Акерманн (фамилия изменена по просьбе героя) пошел потому, что хотел помогать людям. Но он опасался, что его трансгендерность может помешать работать непосредственно с пациентами. Поэтому поступил на специальность «Медицинская биохимия», чтобы стать врачом клинической лабораторной диагностики: делать анализы, выносить медицинские заключения и помогать другим докторам.
Сейчас Яну 20 лет, он учится на третьем курсе медицинского вуза и уже совершил трансгендерный переход. На первом курсе он сразу попросил одногруппников и одногруппниц обращаться к нему в мужском роде, и они обращались к нему правильно, не задавали вопросов. С преподавателями было сложнее. Юноша решил, что не будет совершать перед ними каминг-аут до смены документов. И в первый же месяц обучения произошел конфликт.
«Началось с того, что мне надо было выходить к доске. Ко мне обернулась одногруппница и сказала: “Ян, не тупи”. Чтобы мы быстро все решили и ушли. Преподаватель это услышал и начал говорить: “А что это вы так обращаетесь? Вообще-то у вас есть имя нормальное”. Он высказался об этом при всей группе, ругал моих одногруппников, и это было неприятно», — рассказывает Ян.
Позже этот же педагог видел юношу в мужском туалете и сообщил об этом заведующему кафедрой. Для объяснения вызвали тьютора группы (в вузе Яна эту роль выполняет старшекурсница или старшекурсник): ему пришлось объяснять ситуацию перед другими педагогами. Самого юношу в итоге так и не вызвали в деканат, поэтому реакции педсостава он не знает. Однако, по словам студента, это было очень некомфортно.
После смены документов Ян не успел предоставить все документы перед началом учебного года, и в части списков указали старое имя. Поэтому пришлось самостоятельно подходить к преподавателям и называть правильные данные. Кто-то из педагогов списал все на ошибку в деканате, а один из них сказал, что будет называть студента «оно».
«Преподаватель так пошутил, как потом выяснилось. Но никто не смеялся и не подумал, что это была шутка. Потом я сразу же пошел в деканат и взял приказ [о смене паспортных данных]. Больше он меня “оно” не называл, но приказ у меня до конца учебы так и лежал в тетрадке на всякий случай», — вспоминает юноша.
Поскольку медицинский переход Ян совершал уже во время учебы, то изначально его определили в женское общежитие. Это вылилось во множество бытовых сложностей. Прежде всего люди не понимали, почему он там живет. Окружающие думали, что он женат на своей соседке. «У нас было деление на крылья. Крыло для мальчиков, крыло для девочек. И если ты живешь с девочками, это очень странно», — говорит Ян.
Было практически невозможно принять душ (герою приходилось ходить в женский). Он был общим, без шторок и возможности уединиться. Поскольку душ открывался в строго определенные часы, там почти всегда кто-то был, и периодически Яна пытались выгнать оттуда. Поэтому душ в общежитии юноша принимал только в крайнем случае, стараясь помыться у знакомых.
«Рядом у нас [находилась] постирочная, — вспоминает юноша. — Я сидел там по несколько часов: решался, чтобы зайти. Это было очень неприятное ощущение. Несколько раз меня пытались выгнать из душа. Девочки начинали кричать: “Что ты сюда заходишь?” Бывали такие случаи, но очень редко, когда я мылся один. И уже вытирался, стоял в майке и просто услышал, как кто-то зашел и быстро вышел. Когда я уже выходил, то увидел двух девочек. Видимо, ждали, пока я оденусь».
Сейчас Ян снимает квартиру, поэтому с такими бытовыми проблемами уже не сталкивается. Однако в их вузе учится еще один трансгендерный студент. Он поступил на тот же факультет, что и Ян, живет в женском общежитии и также вынужден мириться с отсутствием подходящих условий для транс-людей.
Как внедрять транс-инклюзию
Трансгендерным людям изначально сложнее получать образование, поясняет Пастухов. Они сталкиваются с насилием, часто вынуждены скрывать свою гендерную идентичность. Если же такие студенты и студентки совершают переход во время учебы, это требует большого количества ресурсов, финансовых затрат и влияет на психологическое состояние человека.
«Плюс, сложности во взаимодействии с административным аппаратом. Многие [опрошенные] отмечали, что сложно поменять документы. Просто потому, что деканат, ректорат не знают [бюрократических] процедур. Либо преподаватели некоторые шли на принципы и все равно обращались к человеку по старому имени. Многие указывали, что столкнулись с предвзятым отношением преподавателей и преподавательниц в плане зачетов, экзаменов, каких-то проверочных работ», — комментирует Пастухов.
Бытовые сложности также влияют на доступность образования. Если человек не может сходить в туалет в своем вузе и вынужден терпеть на протяжении трех-четырех или даже пяти пар, это будет влиять на уровень сосредоточенности и возможность получать знания.
По мнению эксперта, транс-инклюзия в образовательной сфере выражается в том, чтобы трансгендерные люди имели право окончить учебное заведение на достойном уровне. Однако, добавляет Пастухов, российские вузы в принципе не отличаются инклюзивностью. В частности, туалеты зачастую будут недоступными и для людей на колясках, хоть и по другим причинам. Помимо этого, инклюзия выражается в неприятии насилия и не замалчивании его по отношению к любым социальным группам.
Развитие инклюзии Арсений Пастухов видит в трех аспектах:
- Повышение знания о трансгендерности: что это за явление, как общаться с трансгендерными людьми, какая лексика корректна.
- Обучение персонала: чтобы сотрудники и сотрудницы администрации понимали бюрократическую процедуру смены документов, а врачи знали об особенностях здоровья транс-персон.
- Изменение физического пространства: туалетов, душевых, раздевалок.
Одним из главных инструментов внедрения транс-инклюзии эксперт считает просвещение. “Очень много всего идет именно от незнания, — говорит Пастухов. — Хотелось бы, чтобы у педагогов было понимание того, что такое явление существует, чтобы его не патологизировали. [Если говорить об общении с транс-людьми], то тут нет ничего сложного. Мы не требуем какого-то [особого отношения], это базовое уважение. Если человек представляется определенным образом, то хотя бы так его/ее и называть».
Изменение инфраструктуры внутри вузов — следующий шаг на пути к созданию транс-инклюзивной среды. И это будет полезно всем, полагает эксперт. Общий душ без перегородок повышает гендерную дисфорию (психологический дискомфорт, испытываемый из-за несоответствия гендерной идентичности и приписанного при рождении полом) у транс-людей, однако невозможность уединиться может быть неприятна и другим обучающимся. Особенно если он находится в подвальном помещении и открывается только в определенные часы.
«Идеальным вариантом будут отдельные душевые. Допустим, у нас в общежитии был отдельный душ на четыре комнаты. Там закрывалась дверь, и было неважно, [кто им пользуется]. Я думаю, это всем понравится. В плане туалетов должны быть либо гендерно нейтральные, либо доступные для всех, которые тоже закрываются. Ну или хотя бы не выгонять трансгендерных людей из туалетов», — сообщает Пастухов.
Ресурсный центр для ЛГБТ планирует распространять результаты исследования среди администраций вузов, но это зависит от заинтересованности самих заведений. Ранее организация проводила обучение по транс-инклюзивности для студентов-психологов, а также выпустила цикл лекций о гендерной идентичности совместно с преподавательницей Уральского федерального университета.
Автор: Ал Ковальски
