Гомодиктатура и Нимеллер. Анна Редько о том, зачем гетеросексуалке бороться за права ЛГБТ
«Когда нацисты пришли за коммунистами, я оставался безмолвным. Я не был коммунистом.
Когда они сажали социал-демократов, я промолчал. Я не был социал-демократом.
Когда они пришли за членами профсоюза, я не протестовал. Я не был членом профсоюза.
Когда они пришли за евреями, я не возмутился. Я не был евреем.
Когда они пришли за мной, не осталось никого, кто бы вступился за меня », – цитирует Мартина Нимеллера телеведущая и продюсерка Анна Редько.
Так она объяснила, зачем выступает за права ЛГБТ-людей и вела первый «ЗапорожьеПрайд» при том, что сама гетеросексуальна.
«Я была очень протестной ребенком – не знаю почему, но в семье никто особо не ограничивал никакие мои взгляды или планы. Сначала где-то лет в шесть я заявила бабушке, что не выйду замуж до 30 лет, – вспоминает Аня. – А еще заявила, что точно выйду замуж за “черного парня” – чтобы это максимально всех шокировало.
С детства не понимала, почему цвет кожи или что-то другое вызывает у людей какую-то реакцию: почему кому-то вообще до этого есть какое-то дело?
И поскольку в моей семье это не вызвало никакого конфликта, то в процессе взросления я все больше и больше удивлялась, когда кого-то били, потому что он иностранец. Я жила в центре города: кто помнит, в центре Запорожья было такое место – «Маленький Париж». Там тусовались все: неформалы, ребята из ЛГБТК-сообщества. И когда я шла в школу мимо этого места, и там возникали какие-то конфликты, я никогда не могла понять, в чем дело. Почему чей-то выбор или чьи-то взгляды на жизнь вызывают у других агрессию? До сих пор этого, честно говоря, не понимаю. В моей семье никогда не было агрессии ни к ЛГБТ-сообществу. Ну, мы с мамой очень расстроились, когда узнали, что Джордж Майкл нам никогда не достанется. Но это, пожалуй, максимум.
Моя семья всегда была занята своими делами – тем, чтобы выживать в 90-е. И поэтому нам, собственно, все эти вещи были не актуальны. До сих пор никто из моих родителей не понимает этой агрессии. То есть они переживают за меня, когда я еду на Марш женщин или на Прайд, но это максимум. В более широком кругу родственников я могу встретить непонимание, что-то нужно объяснить, но без агрессии. Мне кажется, что за пределами моей семьи значительно более радикальная реакция встречается и нужно чаще объяснять, что любой отличный взгляд на жизнь, ориентация, цвет кожи, национальность – это вообще не повод как-то иначе воспринимать человека. И что предубеждения по этому поводу являются пещерными, им нет места в современном обществе. Гомопропаганда – я просто в авангарде этого агрессивного движения, – смеется Аня. – На самом деле всегда стоит возвращаться к той цитате Нимеллера.
Мы не можем прятать голову в песок, когда речь идет о правах одних людей, и получать ее в удобный момент, когда речь идет о правах других.
Для меня права женщин, права ЛГБТ и права человека – это одно и то же. Это о том, что, если мы хотим жить в цивилизованном демократическом обществе, мы должны вместе отстаивать свои права и отстаивать недискриминацию в целом ».
Иногда Анна по приглашению читает лекции по секс просвещению: «Я к этому пришла через очень человеконенавистнический комментарий. Комментарий, который до сих пор мне не чужой. Он был о том, что людям почему-то разрешается после трех месяцев обучения и сдачи экзамена водить машину, а для того, чтобы рожать детей, никому никаких разрешений не требуется. Возможно, это резкая позиция, но я все-таки убеждена что в XXI веке, когда люди довольно сознательные и в космос летают, их сексуальные реакции и поведение все же должны быть обдуманными. Чтобы не делать глупостей, чтобы избежать того же насилия, которое, на мой взгляд, является одной из наиболее актуальных в Украине проблем. Люди должны понимать, как построено их тело, какие должны строиться отношения, что такое уважение, что такое процесс согласия, что такое ненасильственная коммуникация.
Когда мы говорим о секс-просвещении, у некоторых людей воображение рисует какие-то картинки из фильмов для взрослых.
Но на самом деле сексуальная коммуникация начинается с общения.
Сначала ты должен найти общий язык с собой и собственным телом, понять как оно устроено, как реагирует, а потом уже найти общий язык в отношениях с другими людьми.
Приступать к половым отношениям: не потому что где-то у кого-то, извините, зачесалось, а потому что ты сознательно решаешь, что ты этого хочешь. И ты точно знаешь и понимаешь, что твой партнер или партнерка имеет такую же позицию, – подчеркивает Аня. – Вот тогда можно переходить к непосредственно половым отношениям. Когда вы точно знаете, как обезопасить себя и партнера или партнерку от нежелательной беременности, от болезней и тому подобное.
Мой опыт общения с мужчинами и женщинами говорит о том, что это большая проблема даже для взрослых. Взрослые мужчины часто не знают, как устроено женское тело, что там с ним правильно надо делать. Они до сих пор живут в мире каких-то странных и порой смешных стереотипов, но становится совсем не смешно, когда это касается непосредственно тебя или близких тебе людей.
Поэтому мне кажется, что секс-просвещение – это то, что точно должно быть в школе. С самого раннего возраста дети должны понимать, как построено их тело и что такое безопасность».
Анна увлекается исследовательницей из Харькова Юлией Ярмоленко, авторкой книги Малышам о интимных вещах: «Когда люди слышат в одном предложении «секс-просветительство» и «дети 2-3 лет», у них сердечный приступ начинается. На самом деле в книге есть очень классные штуки – например, правило трусиков: что это такое, почему это важно. А Правило трусиков – это история, которая защищает детей от сексуальных домогательств. Когда истерика следами новостей о педофилах утихает, возникают закономерные вопросы: что сделать, чтобы этого не происходило или как насилие могло продолжаться годами?
Когда ребенок не понимает, что что-то не так, и он не имеет доверительных отношений с родителями или с кем-то взрослым, так это и происходит. Для того, чтобы этого не происходило, мы должны сделать две вещи: построить доверительные отношения и рассказать ребенку, что ОК, а что не ОК, как должно быть правильно. Если мы хотим через 10-20 лет жить в нормальном обществе, где никто никого не бьет за длинные волосы, за ориентацию или феминизм, если мы хотим, чтобы историй о сексуальном насилии было меньше – мы должны начинать с себя уже сегодня, пытаться строить общество на других принципах. И сексуальное образование в этом, на мой взгляд, очень важно. Потому что я не знаю людей, которые в своей жизни могли бы избежать сексуальных отношений, – объясняет Аня. – Так или иначе всем в 2, 3, 5, 10, 15 или 25 лет придется эту часть жизни познать. И лучше, чтобы все же это происходило без травм – и психологических, и физических. Здесь так же, как и в ситуации с водительскими правами: есть определенные правила и предостережения, и их нужно знать.
Я хочу этим заниматься, поскольку у меня есть нереализованный педагогический потенциал – я по образованию учительница. Пожалуй, недозакрыла этот гештальт. Правда, так и не нашла, где в Украине получить специальное образование.
У нас экспертом или експерткой себя называет каждый прохожий, кто прочитал три статьи в интернете.
Мне же хотелось заниматься этим более профессионально, но я очень надеюсь, что какие-то современные и полезные зарубежные программы когда-нибудь будут реализованы в Украине, и секс-образование придет в школу.
Я когда-то написала Юлии Ярмоленко, которая имеет образование, и сказала, что хочу получить профессию секс-педагога – спросила совета, где это сделать. До этого я искала самостоятельно и была шокирована, что в Украине есть организации… Хочу подчеркнуть, что это не настоящий высшие учебные заведения, несмотря на то, что в их названии могут быть слова «ассоциация» или «институт». Но когда ты открываешь их сайты, у тебя начинает литься кровь из глаз! Потому что это центр, квинтэссенция мизогинии, дискриминации и другого высокодуховного бреда. Тебе пишут о твоей миссии, о так называемых семейных ценностях, о том, что все ориентации, кроме гетеросексуальной, – это болезнь. И ты думаешь: «Боже, мы точно живем в одной точке времени и пространства?». Я считаю, что деятельность таких структур должна регулироваться, должны быть лицензии, контроль за тем, чтобы люди не распространяли дискриминацию, прикрываясь названием какого-то высшего учебного заведения. Ни к одному институту в его основном смысле, с исследовательской деятельностью научной, это не имеет никакого отношения. То есть это распространяется антинаучный бред », – возмущается Анна.
К ЧЕМУ ТУТ РЕЛИГИЯ
«Недавно у меня была дискуссия по поводу того, кто распространяет эту дискриминацию, кто распространяет такие человеконенавистнические идеи. Я стояла на позиции, что это религиозные организации. Мой оппонент говорил, что это очень завязано на персоналиях и на стране, где это происходит. Потому что в широком смысле говорить о том, что религия как таковая несет какие-то насильственные идеи, я не могу, – подчеркивает женщина. – Я думаю, это связано непосредственно и со страной: например, католическая церковь в Польше очень давит на общество, а консервативная партия ей подпевает – так запретили аборты.
В нашей стране Всеукраинский Совет Церквей до сих пор хватается за сердце при слове гендер и выступает против Стамбульской конвенции. Но одновременно с тем где-то в Швеции женщины-лесбиянки могут быть священниками: они венчают ЛГБТ-пары и помогают женщинам, задействованным в секс работе. И все это в лоне одной церкви.
Поэтому я думаю, что это сложный комплексный вопрос. Как по мне, религии содержат в себе такой серьезный дискриминационный компонент: это патриархальная парадигма, где женщина становится собственностью мужа (в той или иной форме, с формулировкой можно долго спорить). Можно искать где-то в текстах святых писаний какие-то намеки на то, что ЛГБТ-отношения являются греховными. С другой стороны, очень большое значение имеет то, кто именно и какую именно информацию транслирует из тех писаний. То есть мы видим, что в тех же скандинавских странах это не проблема. И Папа Римский говорил, что он не осуждает ЛГБТ-браки, они не греховные и католическая церковь их поддерживает. Насколько я помню, Папа также осуждал домашнее насилие, – объясняет Анна. – Видим, что определенные религиозные организации, направления, течения религиозные пытаются двигаться в ногу со временем. Потому что, по моему мнению, они все же работают как бизнес-модели. Они хотят, чтобы были прихожане. А если есть прихожане, есть и деньги. Поэтому они как-то пытаются адекватно адаптироваться к современному запросу общества.
Во-вторых, если все же говорить о каких-то гуманистических религиозных идеях: возможно, есть какая-то доля серьезная людей, сообщество, в котором правда исповедуют любовь, доброту и стремление помогать ближним. И возможно, это побуждает терпеть вещи, которые еще 100 лет назад было невозможно представить себе. Но с третьей стороны, если мы опираемся именно на историю об Украине, мне кажется, что в текущий ситуации в Совете Церквей нет такого стремления к современным и адекватным человеческим ценностям. И что мы можем с этим сделать, кроме как гнуть свою линию и напоминать о ту статью Конституции, которая обещает нам свободу слова, совести и вероисповедания, напоминать, что вообще-то в Украине церковь отделена от государства? Кроме этой деятельности в правовом поле и информационных кампаний, что мы можем сделать?
Хотим мы этого или нет, но мы живем сейчас в обществе, где наша правозащитная позиция все еще в меньшинстве.
То есть большинство людей даже если книг религиозных не читало, все равно осознает себя как христианами или причастными к тому или иному религиозному течению.
Возможно, это связано с тем, что так было всегда, то есть какая-то традиционная история. Возможно, людям просто приятно чувствовать себя частью чего-то большего. И сейчас занять какую-то агрессивную позицию и сказать, что вы все ошибаетесь, и религия не даст вам ответы на все вопросы – не думаю, что это продуктивная позиция, – признает Анна. – Мы можем только заниматься просвещением, приводить примеры альтернативных религиозных решений, искать другие цитаты из тех же писаний и говорить о том, что главная ценность это все же любовь и прощение. Апеллировать к гуманистическим идеям.
Гомопропаганды, о которой я часто шучу, не существует в принципе. Как не существует пропаганды голубого цвета глаз или леворукости.
Как по мне, это все от незнания: чем больше человек знает, тем более он склонен к критическому мышлению, к анализу информации. Пока необходимо уменьшить градус агрессии и дать больше информации хотя бы тем, кто хочет ее получить».
СОВРЕМЕННЫЕ ПОТРЕБНОСТИ ВОЗНИКЛИ ДАВНО
Аня объясняет, что это касается не только ЛГБТ-сообщества, но и любых социальных изменений: «Люди, которые агрессивно или с непониманием реагируют на эти вещи, так же убеждены, что в принципе раньше было лучше.
Люди убеждены, что раньше домашнего насилия не было, педофилов не было, наркоманов не было, ничего не было – все было лучше.
Именно поэтому я и говорю, что мы должны заниматься просвещением, говорить о том, что это было всегда. Взять те же секс-скандалы в церкви – можно сделать вид, что их не было. Но вдруг выяснилось, что они были во многих странах. И теперь это большой кризис, связанный с сексуальными нападениями на детей. Говорит ли это о том, что раньше не испытывали насилия? Ну, вряд ли. Это говорит о том, что ранее в этом никто не признавался.
Говорит ли движение #MeToo о том, что у нас эпидемия сексуальных домогательств произошла? Нет, просто время пришло, общество созрело, – объясняет Аня. – Кто-то осмелился стать первым, и это вызвало такой эффект лавины.
Мне кажется, что это касается практически всех социальных сдвигов. Наступает время и находятся люди, которые осмеливаются об этом говорить. С правами ЛГБТ-сообщества сейчас, мне кажется, такая же ситуация. Мы знаем как образованные люди, гомосексуалы были всегда. В разные времена в разных странах к ним было разное отношение: от принятия до преследований. Сейчас я считаю, что пришло время говорить о правах человека в этом контексте также. И единственное, что нам нужно на сегодняшний день – чтобы больше людей осмеливались об этом говорить, выражали свою поддержку. Поэтому часто мнение большинства основывается на определенных авторитетах: не всем хочется рефлексировать или анализировать какую-то тему, углубляться, – говорит Аня не в упрек, а с пониманием, – Но у многих людей есть авторитетные лица, чье мнение для них важно.
Для верующих, например, авторитетно мнение Папы Римского. Он является лидером мнений для этого сообщества. И это не его личное мнение – это мнение человека, который представляет священное писание для миллионов людей на планете. Поэтому важно, чтобы каждый человек, тем более публичный, сегодня поставил себе вопрос: что он сделал для продвижения гуманистических ценностей, что он сделал для защиты прав человека. Нужно начать выражать свою позицию. Даже если пока это кажется чем-то скандальным или таким, что может вызвать негативную реакцию. Если таких людей станет больше, мы скорее придем к тому, что люди перестанут шокироваться от каких-то вещей или жить стереотипами.
Я хочу жить в удобном обществе. Сейчас меня могут закидать помидорами сторонники традиционных ценностей, которые кричат о “гейропе”, – смеется Аня. – Но я правда хочу жить в Европе. Я понимаю, что Швеция завтра не наступит в Украине. Но если я что-то могу сделать, чтобы сократить этот разрыв, я должна это делать. Мне хочется жить в обществе, где я могу говорить о своих убеждениях и не думать, что получу в ответ агрессию. Я хочу жить в обществе, где мои друзья и знакомые из однополых пар могут заключать брак, заводить детей – и никто в них не будет тыкать пальцем. В Европе также 10 – 20 лет назад это казалось утопической идеей, а сегодня это норма жизни.
Со временем в Украине тоже поймут, что люди ничего такого не требуют. Ничего, что не имеет большинство граждан. Я имею право целовать своего партнера, заключать с ним брак и заводить ребенка. И я не понимаю, почему мои знакомые и друзья не имеют такого права в XXI веке. И если я могу что-то сделать, то я должна это сделать.
А иначе зачем нам наши взгляды, если их не использовать нигде, кроме постов на Facebook?
Да, у людей есть другие проблемы: коммуналка, дороги, еще что-то. Некоторые говорят, что им не до феминизма. Но тогда получается, что и не до экологии, не до прав человека… Это возвращает нас к цитате, с которой я начала. О том, что, когда придут за нами, может не остаться кого-то, кто вступится за нас».
Фото: Слава Чиженок
Текст: Катерина Майборода
