Как живется петербургскому трансгендеру
Недавно СМИ сообщали, что врачи Первого медицинского университета отказались взять кровь у донора-трансгендера. В этой истории необычно все. Многие с удивлением узнали даже о том, что в Петербурге вообще есть такие люди — трансгендеры. А их на самом деле десятки тысяч, только они «невидимки».
Екатерина Мессорош — редкое исключение из правил. Она не только открыто заявила о своем «переходе» из одного пола в другой, но и смогла сохранить после этого работу, друзей и даже жену с двумя детьми.
Жена застукала в платье
Конфликт с врачами Первого меда на днях благополучно разрешился. После дополнительных анализов кровь у Екатерины взяли.
— Через два месяца могу снова идти сдавать, — говорит она.
Ни медицинских, ни юридических препятствий для этого нет. В законе только одна оговорка — кровь не берут у людей, перенесших «органоуносящие» операции. Причем причина не важна — гангрена, травма или смена пола. Но Екатерина ничего подобного не делала и не собирается. Она лишь принимает гормоны сродни тем, что в противозачаточных таблетках. От них несколько меняются фигура, черты лица. И паспорт Катя тоже не меняла. По документам она все еще Артур Викторович Мессорош 33 лет от роду. Он (тогда еще он) родился в Ленинграде. Рос обычным мальчиком. С 11-го класса встречался с будущей женой Ольгой. 10 лет назад они сыграли свадьбу, потом у них родилось двое детей.
— Впервые о том, что мне некомфортно в моем мужском теле, я стала задумываться в подростковом возрасте. Смотрела на себя в зеркало, и мне не нравилось, как я выгляжу. Я даже пошла заниматься пауэрлифтингом, силовой гирей, — вспоминает Екатерина. — О том, что я на самом деле женщина, я старалась не думать. Я говорила себе, что это неправильно, ненормально, что это извращение. В общем, перебрала все ярлыки, которые общество навешивает на таких, как я. Окончательно поняла, что я трансгендер-женщина в 25 лет. И стало очень страшно. Я долго боролась с собой, но, как видите, безуспешно.
О мужском прошлом Екатерины действительно сейчас мало что напоминает. На интервью она пришла в юбке-миди, кокетливой блузке и на каблуках. А еще маникюр, макияж, украшения.
— Многие трансгендеры-женщины проходят через период, когда начинают осознавать себя и примерять женскую одежду — сестер или мамы. У меня сестер не было. А мама одевалась довольно скромно и по-мужски, платьев было мало, в основном брюки. Поэтому я первый раз примерила юбку жены. Благо у нас с ней один размер, — рассказывает Екатерина. — В то время была популярна группа «Казаки», где молодые люди танцевали на шпильках. И этот образ так отозвался во мне, что я тоже решила попробовать. Надела туфли, к ним юбку. На каблуках, конечно, сперва было неудобно. Это сейчас я могу целыми днями их не снимать. А в первые разы мне просто нравилось, как я выгляжу. Помню, как сидела на диване и наслаждалась.
Но однажды жена Ольга застукала тогда еще Артура в ее одежде. Пришлось серьезно поговорить, объясниться.
— Я призналась в переодевании. О полном «переходе» речи еще не шло, — вспоминает Екатерина. Ольга это приняла.
Выход есть
Отметим, что жена Екатерины Ольга — психолог по образованию. Ей было легче разобраться в происходящем. В большинстве случаев в подобной ситуации жены бросают «изменившихся» мужей.
— Я знаю от силы пару примеров, когда семьи не распадались после каминг-аута (публичного признания в «смене пола», дословно «выход». — Ред.) одного из супругов, — говорит Екатерина. Ей самой повезло. Со стороны кажется, что выбор у Мессорош встал между семьей и самоопределением. Шансов, что жена поймет и не уйдет, было не так уж много. И можно подумать, что трансгендер хотела предать самого близкого человека ради женской одежды. На самом деле все наоборот.
— Около семи лет, пока шла моя борьба с собой, у меня были постоянные депрессии, недовольство. Это не лучшим образом сказывалось и на отношениях в семье. Так что выбор стоял: либо точно потерять жену, либо признаться и рассчитывать, что она останется. Но это было очень страшно, — говорит Екатерина.
Еще в прошлом году Мессорош была мужчиной — молодым парнем, который с друзьями пил в барах, строгим голосом журил сына. А по вечерам переодевался в женский наряд и шел с такими же подругами на тематические вечеринки.
— И только тогда я чувствовала себя человеком, свободной, счастливой. Раз за разом все сложнее было по возвращении домой снова надевать отведенный мне социумом костюм. Однажды я так сидела с подругой на кухне и рассуждала о казавшейся тогда несбыточной мечте — что когда-то мне не придется наряжаться мужчиной. Я еще и подумать не могла, что через пару месяцев решусь, — объясняет Екатерина.
В ноябре 2015-го она объявила о своем решении жене. В декабре — призналась на работе — на корпоративе взяла в руки микрофон и сообщила, что теперь она не Артур, а Катя. Коллеги были в шоке. Они начали задавать вопросы только месяц спустя. К марту Екатерина постепенно перешла на женские наряды.
— Мне повезло с работой (Екатерина — химик-программист в небольшой компании. — Ред.), никто от меня там не отвернулся. А среди друзей были те, кто осудил. Один знакомый ненавидел геев. И его реакция была предсказуема. Он выдал гениальный перл: «Я думал, что быть гомосексуалистом — это самое плохое, что может случиться. Но теперь я даже к геям стал лучше относиться». То есть трансгендер в его понимании — совсем ужас.
Большой секрет для сына
Отдельно предстояло объясниться с сыном, которому девять лет (дочке два года и с ней пока проще).
— Я построила в квартире нору из подушек и одеяла. Мы туда залезли, ели чипсы, пили лимонад, — говорит Екатерина. — Я полчаса рассказывала ему о доверии в семье, о понимании. Потом сообщила, что хочу поделиться с ним большим секретом и все рассказала. Спросила: «Понял?» Он ответил: «Да. Можно идти играть?»
Никакой семейной трагедии не произошло. Никто не стал несчастным. Во вторую маму для детей Екатерина не превратилась. Но и папой перестала быть.
— Я предложила сыну называть меня Катей. Первое время он говорил папа Катя. На улицах и в магазинах это вызывало сильное удивление у людей. Тогда мы еще раз все обсудили. Теперь он обращается ко мне просто Катя.
Кстати, имя Екатерина трансгендер выбрала без затей. А вот данное при рождении Артур ей никогда не нравилось.
— Еще хорошее имя Алиса, но оно занято моей дочкой, — улыбается Екатерина.
Она теперь с удовольствием познает женские радости: каждое утро краситься и надевать каблуки для нее кайф.
— Я наконец-то стала получать удовольствие от походов по магазинам. Прежде выбор рубашки растягивался на час, и мне ничего не нравилось. Теперь меня за уши не оторвать от шопинга, — делится впечатлениями Екатерина. — А еще мне больше не надо играть роль строгого отца. Нет, я никогда не наказывала детей, не била их. Но даже фраз вроде: «Сейчас придет папа и отругает» хватило, чтобы сын стал меня побаиваться. Теперь этого нет, обо всем можно договориться.
В отношениях с женой роли тоже несколько сместились. Но Ольга по-прежнему в основном занимается домашними делами, а Екатерина — зарабатыванием денег. Их нельзя назвать мужем и женой, но они продолжают жить вместе. И да, теперь они по сути лесбиянки.
Екатерина не планирует делать операцию по смене пола. Единственное, она бы не отказалась сменить документы. Но это сложно.
— Я не могу сменить паспорт, потому что не хочу разрушать свой брак. Нынешние законы запрещают в России расписывать однополые пары. Мы с женой давно зарегистрировали наши отношения, задолго до всей этой истории с трансгендерностью. Но кто знает, как расценят смену пола в документах работники ЗАГСа. К тому же я не могу быть уверена, что завтра не примут закон, который запретит считать однополые пары семьями. Поэтому между неудобствами с документами и семьей я выбираю второе. И приходится терпеть. Например, прохождение паспортного контроля на границе — далеко не самые приятные минуты в моей жизни.
Имя им — легион
Вообще оказалось, что штудирование законов — это неотъемлемая часть жизни, если ты трансгендер. Даже с сыном Екатерина вынуждена не просто общаться, а делать поправки и отступления, чтобы никто не обвинил ее в нарушении нормы, запрещающей пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних.
— Да, я честно говорю ребенку, что трансгендеры социально не равны гетеросексуалам, как того требует Административный кодекс.
Кстати, большинство трансгендеров в Петербурге живет, не выдавая себя. Одни не решаются признаться, не осмеливаются даже переодеться. Другие, наоборот, полностью меняют свою жизнь, документы, разрывают все связи с родственниками и знакомыми и превращаются в людей без прошлого. А в настоящем никто и не догадывается, кто они.
— Я знаю человек 20 активистов, еще около 30 приходят периодически на наши тусовки, на интернет-форумах в Питере и Москве соберется еще примерно сотня, — говорит Екатерина. — Но исследования в странах, лояльных к ЛГБТ, показывают, что в обществе в среднем 0,1–0,2 процента трансгендеров. То есть в пятимиллионном Петербурге нас 5–10 тысяч человек.
