“У нас незапланированных детей не бывает”. Монологи казахстанских однополых пар
Три пары казахстанских девушек, которые создали однополые семьи и воспитывают детей, рассказали о своей жизни и трудностях, с которыми сталкиваются.
Имена героев изменены с целью защиты их частной жизни.
Лесбиянки, геи, бисексуалы и трансгендерные люди, которые заводят детей вместе с партнёрами, считаются одной из самых социально незащищённых групп в составе ЛГБТ-сообщества. Их отношения не признаются обществом, их могут не пустить в палату к ребёнку, которого они воспитывают, им зачастую приходится скрывать особенности своей семьи.
В Казахстане нет никаких достоверных данных ни о численности этой группы, ни о реальных проблемах, с которыми ей приходится сталкиваться. Корреспондент informburo.kz поговорил с такими семьями. Три пары гомосексуальных женщин, воспитывающих детей, рассказали о поисках доноров, о том, почему необязательно идти в банк спермы или в ЭКО-центр и каково это, создавать в Казахстане семью, в которой две мамы.
Света и Надя
Светлана и Надежда вместе уже восемь лет, они познакомились через общих знакомых, через три года начали вместе жить и завели ребёнка.
Меня зовут Света, родилась я в городе Алматы. Высшего образования у меня нет, есть среднее специальное. Тружусь в логистике, большой опыт накопила в этой сфере. И она (Надежда. – Авт.), и я работаем. Росли не сказать что в неблагополучных семьях, просто в неполных – это обычное дело для нашего поколения, в девяностые у многих не было отцов. Семья была традиционная – мама и отчим, от отчима двое братишек, у супруги брат старший и мама есть.
“Больше тянуло всегда к девушкам”
С супругой познакомились через знакомых. У нас была одна общая знакомая, она тоже нетрадиционной ориентации. Мы пришли на встречу и познакомились там через неё. Она работала преподавателем английского языка в школе. Мы встречались года два. А так вместе уже восемь лет, живём порядка шести лет вместе. У меня до этого серьёзных отношений не было, не было и интимных отношений ни с кем до этого.
Я пыталась общаться с представителями противоположного пола с подросткового возраста. Лет с 13 я дружила, встречалась, но влечения никакого не испытывала. От этого страдала, мне было плохо, потому что ко мне испытывали чувства, а я не могла ответить взаимностью. Мне для себя было интересно понять, что больше подходит. Первое время я сомневалась и переживала ввиду прессинга внешнего, что общество не принимает. Мне приходилось пару раз пытаться встречаться с парнями, чтобы для себя точно обозначить, что меня не привлекают мужчины. Супруга так же: она встречалась с парнями, но её тоже не влекло к ним. Больше тянуло всегда к девушкам.
“Следующая буду рожать я”
Мы, естественно, официально не зарегистрировали брак, потому что закон нам этого не позволяет, да и надобности мы никогда в этом не испытывали. Оглашать, сказать всем тоже не можем, чтобы на работе не было проблем: могут уволить, предвзято относиться, пускать сплетни.
К решению завести ребёнка мы шли долго, очень сильно готовились. Сами понимаете, незапланированных детей в таких семьях, как у нас, не бывает. То есть это всё тщательно проговаривалось, мы подготавливались, делали обследования, искали донора – кто сможет дать материал. Очень долго длился этот процесс, около года готовились, около года решались на это. Ребёнку сейчас четыре месяца. Всё-таки поняли, что времени много потеряли, из-за того что решали долго. Сейчас мы понимаем, что если бы было меньше сомнений по поводу отчества и так далее, то, наверное, мы года два назад родили бы, и я бы уже, наверное, тоже родила. Я только планирую, а супруга родила. Но нам главное, чтобы мы были в паре, и неважно, рожали или нет.
Ребёнка я хотела больше, да и возраст роль сыграл. Мне было ещё чуточку рано рожать, поэтому сначала родила супруга, да и она чуть-чуть старше, а следующая буду рожать я – через годик, наверное. Забеременели путём искусственной инсеменации, нам помогли люди.
“Я представлялась как сестра”
Трудностей при планировании беременности куча. Во-первых, трудности с обращением в банк спермы. Там есть определённые вопросы, которые задают постоянно: где ваш супруг, точно ли вы уверены, что вам это нужно, – и так сеют ещё больше сомнений. Когда приходишь к ним, ты же не будешь говорить, что ты нетрадиционной ориентации и хочешь завести ребёнка.
Надя говорила, что у неё нет мужа, и что она решила рожать для себя. А я представлялась как сестра.
Исходя из этого, можно сделать вывод, что наша медицинская система не готова. Наши врачи не готовы обслуживать маму из ЛГБТ-сообщества. Допустим, супруг может зайти вместе на приём с женой, на УЗИ и так далее, потому что он супруг. А меня везде старались выгнать, выдворить. То есть вы кто? Подружка? Родственница? То есть традиционные пары заходили вдвоём, вместе, а нам не позволяли.
Для своих друзей мы открыты, в основном это традиционные пары. Мы семьями дружим, гуляем, выезжаем на природу. Потому что таких семей, как у нас, мало, и в основном они как-то не оглашают этого. Среди коллег многие знают, по крайней мере у меня на работе чуть-чуть попроще. У супруги немного сложнее. Сфера у неё такая.
Родители помогают
С родителями поначалу было сложно: уят, родственники и так далее, доходило до того, что из дома выгоняли, были времена. Мы говорим не о чужих, а о родных, которые готовы отказаться от тебя, из-за того что ты приняла такое решение, что для тебя невозможно жить по-другому, что ты не испытываешь влечения к противоположному полу. Было сложно. Но сейчас нормально, с появлением ребёнка все устаканилось. Родители помогают где-то, посидеть с ребёнком могут, например.
Родители реагируют по-разному: в моей семье сначала толерантно относились, а когда поняли, что назад пути нет, где-то через четыре года, начали переживать волноваться, а родители супруги, наоборот, вначале как-то с опаской, а потом года через три всё наладилось.
“У нас нет такого, что кто-то папа, а кто-то мама”
Истории, что кто-то должен быть сильным, а кто-то слабым, условным папой или мамой, – это чушь. По крайней мере у нас нет такого. Может быть где-то там в начальных стадиях в молодых кругах это и присутствует, а так у нас полное равноправие, то есть мы вдвоём переживаем беременность, вдвоём рожаем, вдвоём выполняем работу. То есть у нас нет такого, что кто-то папа, а кто-то мама. Мы не затягиваем себе грудь, как многие считают, не садимся на корточки, не курим двумя пальцами, как это делают мужчины.
Обычные стандартные две девушки. Я немного более спортивного телосложения. Мужских трусов мы не носим.
“Я его полюбила, когда он ещё был размером с маковое семечко”
Когда наш малыш родился – это невозможно описать словами. Самое долгожданное событие на сегодняшний день в моей жизни. Я его полюбила, когда он ещё был размером с маковое семечко, и полюбила его всей душой. Столько трудностей было с зачатием, с подготовкой, – это не описать словами. Это самое лучшее, что могло случиться. Юридически малыш записан на дедушку.
У нашего ребёнка будет выбор, он сам выберет свой путь – заводить ему традиционную семью или нетрадиционную – здесь и говорить не о чем. Но в то же время мы не собираемся его ошарашивать новостью, а как-то постепенно к этому подходить. Ребёнок со временем может сам понять, мне кажется, тем более сейчас 21 век, и дети быстро развиваются и в интернете об этом много сказано. Мы не раз думали о том, что нашему ребёнку будет сложно в нашем обществе, но, как говорится, все проблемы будут решаться по мере поступления. Сейчас об этом думать ещё рано.
“Хочется, чтобы нас понимало наше мусульманское общество”
Детям не нужно повода для травли. Если ребёнок будет уверен в себе, в своей семье, то он не будет в чём-то ущемлен. Мы сделаем всё возможное, чтобы он не чувствовал себя ущемлённым, и думаем, он будет уверен в себе и в том, что всё у него хорошо, у него нормальная, крепкая, заботливая и дружная семья. И его это не будет подавлять, даже если будут какие-то замечания в его сторону.
Просто не нужно об этом на каждом углу кричать: вот мы две жены, и мы растим ребёнка. Мы живём своей семьёй и, как говорится, счастье любит тишину. Тяжело из-за того, что не все люди это принимают, а так, сколько лет мы живём вместе, у нас не было сильного прессинга со стороны других людей, даже порой, наоборот, нас поддерживают, понимают, говорят, что мы молодцы, стараются поддержать. Мы строим дом, и некоторые жёны мою супругу в пример своим мужьям ставят, что не каждый мужчина так сможет, смотри, как девчонка может.
Мечтаем об одном: чтобы ребёнок был здоров и чтобы в Казахстане можно было свободно жить, не скрывая, например на работе, своей ориентации. И пока люди не знают, что ты лесбиянка, относятся нормально, а порой когда узнают, переживаешь, ждёшь реакции, а в итоге отношение не меняется и по-прежнему остаётся положительным. Просто хочется, чтобы нас понимало наше мусульманское общество.
Джамиля и Карина
Джамиля и Карина познакомились в 2017 году, через год Джамиля забеременела, сейчас пара ожидает своего первенца.
Я Карину когда увидела, сразу влюбилась. Я помню, она всё время о семье говорила, хоть и моложе меня. Я её слушала, и мурашки шли по коже, я впервые в жизни поверила, что с девушкой можно создать нормальную семью. Раньше думала, что всё равно придётся выйти замуж.
Она буквально решила меня завоевать. Ходила за мной по пятам со словами: “Мы всё равно будем вместе. Это вопрос времени. Просто прими это и смирись”.
Два года назад Карина сделала мне предложение, через месяц мы сыграли свою символическую свадьбу в Турции. Купили две путёвки в гостиницу Orange County и там сыграли свадьбу на берегу океана. Турки были в шоке, мы вдвоём в белых платьях бегали по пляжу, хотя после пьяных гостей из бывшего СССР их ничем не удивишь.
“Я взяла фамилию Карины”
У нас одна фамилия с супругой, я взяла фамилию Карины. В ЦОНе спросили, для чего, мы сказали, что это просто псевдоним, что я актриса. Там темнота в головах, лучше не объяснять, себе дороже выйдет.
Карина младше меня, и поэтому мы решили, что сначала рожу я. Нашему врачу, у которого мы состоим на учёте, мы сразу сказали насчёт наших отношений. Её реакция была: ой, да хоть тридцать три мамы, лишь бы ребёнок рос в любви. Нам с ней очень повезло, она женщина в годах, но отнеслась к нам весьма толерантно.
Подготовка и сама процедура обошлись в 2 000 000 тенге. Мы долго и скрупулёзно выбирали донора. На одном ребёнке мы останавливаться не собираемся. Дальше мы планируем рожать от того же донора.
Донором спермы стать не так уж легко. Должна быть хорошая генетика и идеальное здоровье. У нас были данные о нём: группа крови, национальность, цвет волос, цвет глаз, форма лица, образование и специальность, рост и вес. Единственный недостаток в том, что нашего донора могут использовать и другие.
“Все понимали, что нам придётся тяжело”
Беременность оказалась настоящим испытанием для нас обеих. Период ещё не закончен, впереди последний триместр. Были психологические трудности, я себя переставала узнавать одно время, на этом фоне скандалили. Но до серьёзной размолвки так ни разу и не дошло. Мы вместе ходим на курсы для беременных. Там тоже сразу объяснили, что мы семья.
Первыми о моей беременности узнали мои родители. У них присутствуют опасения, страх за нас и за будущего ребёнка, потому что социум диктует иные ценности. Друзья поддерживали, но было и сочувствие: все понимали, что нам придётся тяжело.
Формально Карина не может уйти в декрет по уходу за ребёнком, в будущем не сможет выйти на больничный по уходу за ребёнком.
Если со мной что-то случится, формально Карина для малыша – посторонний человек. С точки зрения законодательства, мы никак не защищены, мы не семья.
Трудно, что приходится скрываться, но мы этого ожидали.
“Я благодарна своей маме, что она приняла меня”
Если в будущем ребёнок спросит, почему у него нет отца, мы будем говорить, что не все семьи одинаковые. Что у кого-то мама и папа, у кого-то только мама, у кого-то только папа, у кого-то две мамы или двое пап.
К нам за советом обращались другие ЛГБТ-семьи, которые тоже планируют детей. Решаться или нет – это дело каждого, советы тут неуместны, а вот опытом мы делились. Когда я была совсем юной, у меня были знакомые, которые открылись родителям, и те стали их водить по врачам и угрожать, что откажутся от них. Я благодарна своей маме, что она приняла меня. Она не совсем это понимает, но я её ребёнок, она любит меня.
Мы мечтаем об эмиграции, так как каких-то подвижек к изменению отношения к ЛГБТ-семьям не видим. Прогресс очень медленный, и тут ключевой фактор – государство, которое провозглашает, что мы извращенцы, что это дань моде и баловство, запугивает людей, которые не решаются быть собой, в итоге заводят традиционные семьи и живут несчастливо.
Милана и Азалия
У Миланы и Азалии двое детей, пара познакомилась семь с половиной лет назад в столице Казахстана. Девушки планируют родить как минимум четверых детей.
Мы познакомились семь с половиной лет назад в Астане (теперь Нур-Султан), у нас были общие знакомые. Так всё началось, сразу сложились серьёзные отношения, у нас с Азалией было общее видение будущего: мы хотели детей и жить вместе. Жить вместе начали через полгода отношений и через девять месяцев зачали старшего ребёнка. Наши родители об этом не знали, мы не делали coming out, но друзья, коллеги знали и на моей, и на её работе.
“Отец ребёнка – мой лучший друг”
Мы обе выросли в традиционных семьях. Но стереотип, что без отца ребёнок не вырастет гармоничным, я не считаю правильным. Тем не менее мы за разностороннее общение детей с людьми обоих полов.
Желание иметь детей было обоюдным, мы изначально хотели четверых детей, пока у нас двое. Это всё делается обычным шприцем, как футбольные фанатки от футболистов беременеют.
Я старше на три года и очень хотела ребёнка, было принято решение, что первой буду беременеть я, жена позже тоже родила малыша. Отец ребёнка – мой лучший друг, он не донор, он участвует в воспитании, то есть он – папа. По документам он является отцом ребёнка. А вот у второго ребёнка в свидетельстве о рождении в графе “Отцовство” – “донор”. Оба случая – это искусственная инсеминация в домашних условиях. Очень многие не знают об этом: если женщина здорова и донор здоров, проведены все анализы, то не обязательно идти на дорогостоящие процедуры, а можно сделать это в домашних условиях. По нашему примеру уже пять семей зачали и родили детей. Мы делали это по опыту питерской (Санкт-Петербург) группы, там уже по четверо детей у пар (речь о крупном сообществе лесбиянок из России в ВК, в группе описывалась технология домашнего оплодотворения для подобных пар. – Авт.).
“Младший нас обеих называет “мама”
У отца старшего ребёнка своя семья, он не из ЛГБТ-сообщества, после рождения нашего ребёнка он женился. Мы общаемся хорошо, можем оставить его с детьми, когда нам надо уехать куда-то. Бывает, он из садика забирает детей.
Старший называет моего партнёра по имени, младший сын нас обеих называет “мама”.
Сложности в ЛГБТ-семьях появляются, когда донора прописывают в свидетельстве как отца. Впоследствии дружеские отношения могут испортиться, и отец юридически имеет право препятствовать выезду ребёнка за границу, бывали случаи у пар, когда отец шантажировал этим и вымогал деньги. В будущем, по исполнению ребёнку 18 лет, его отец может подать на него в суд, чтобы тот его содержал. В моём случае я очень доверяю своему другу и не жалею о своём выборе.
“Мы совершенно обычные семьи”
Мы достаточно открыты, но мы не заявляем об этом на каждом шагу. Наши друзья рассказывают о нашей семье в положительном ключе, что, уверена, повышает терпимость общества, люди узнают, что мы совершенно обычные семьи с обычными проблемами и радостями. Наши родители знают о нас, в публичных местах типа садика или школы я не скрываюсь, что я якобы крёстная или няня. Но в то же время мы не нагнетаем и не раскрываемся до конца. На людях мы не целуемся, это больше связано с культурой правильно вести себя.
Мама моей жены меня очень любит. Она сразу меня принимала и после того, как я сделала coming out, ничего не изменилось. В моей семье всё было тяжелее, у меня более консервативная семья. Меня принимали все, я никогда не сталкивалась с гомофобией, хотя совершила не один coming out.
Никогда не оглядывалась на мнение окружающих, но мне было тяжело, что моя семья долго меня не принимала, в то время, как меня приняли чужие мне люди.
Нетолерантные врачи
Я обращалась в центр ЭКО, в Астане и Алматы, в клинике было туго с донорами. Их было всего два – русский и казах. Это очень тяжёлый вопрос, даже в России с этим намного проще. Там тебе не предлагают самые дорогие, как по цене, так и по урону для здоровья, препараты.
Сложностей с врачами во время беременности не было, я им не рассказывала, там мне не нужно было делать coming out. Мы обе присутствовали на родах друг у друга. В больницах нет необходимости об этом говорить, мы посещали в основном частные клиники, на УЗИ заходили вместе.
У нас в клиниках совершенно нетолерантные врачи, никакой профессиональной этики. Девушкам остаётся надеяться на друзей и знакомых в качестве доноров. Я приходила как мать-одиночка, которая хочет родить для себя. Там начинали отговаривать, мотивируя тем, что я ещё встречу своего мужчину. ЭКО в нашей стране никогда не делается с первого раза, только со второго в лучшем случае.
“У нас нет сильного и слабого”
В ЛГБТ-группах раньше пары состояли из Butch (маскулинная лесбиянка) и Femme (более женственная лесбиянка), сейчас много пар Femme и Femme, то есть две женственные девушки. Женщина любит женщину без разделения на “мужчину в паре” и более женственную девушку. Сейчас больше универсальных пар, наша пара такая, у нас нет сильного и слабого. Мы обе женщины, дома мы взаимозаменяемы с детьми и в обязанностях по дому.
Нам везёт с людьми, которые встречаются нам на пути по жизни. Все мои руководители на работе, коллеги, партнёры адекватно реагировали. Я никогда не сталкивалась с харассментом, может, я просто не была в активизме – будучи там, невозможно не столкнуться с нападками со стороны общества.
“Я верую в Бога”
Многие утверждают, что религия и ЛГБТ несовместимы, но я уверена, что это не так. Я верую в Бога, я считаю, что он за любовь.
В нашем обществе много страхов, которыми люди живут, я сама жила в страхе до coming out в 30 лет. Очень много страхов со стороны родных, когда девушки казашки. У них ортодоксальные семьи, которые могут увезти в неизвестном направлении и насильно выдать замуж, забрать детей, пытаться перевоспитывать очень жёсткими методами.
Дети всё прекрасно видят: мы живём как обычная семья, обнимаемся, целуемся. Мы были на различных встречах, где люди рассказывают, что в обществе они для ребёнка то няня, то сестра. Мы идём другим путём, врать себе очень глупо. Мы будем рассказывать, где-то недоговаривать, но со временем всё откроется. Мы будем подбирать школу, искать более гуманную, толерантную, чтобы только в вакууме не держать ребёнка. Мы в любом случае столкнёмся с этими вопросами.
“Я мечтаю, чтобы наше государство занялось многодетными семьями”
У меня мечта не связана с ЛГБТ: я мечтаю, чтобы наше государство занялось многодетными семьями, чтобы помогло им. Занялось приютами, мы очень долго волонтёрили, сейчас меньше времени на это. Я за болеющих детей из многодетных семей, мы сейчас помогаем двум семьям. Пусть государство займётся многодетными семьями, а потом ЛГБТ, лично мы готовы потерпеть. Правда, хотелось бы зарегистрировать семью де-юре. И самое главное – это права на детей, я бы очень хотела быть вписана в свидетельство о рождении своего младшего ребёнка как родитель. Быть защищёнными юридически.
