Общага на крови: как живут ЛГБТ-беженцы в Берлине
В Берлине находится самое крупное общежитие для ЛГБТ-беженцев в Германии. Треть его жильцов – русскоязычные. И у многих чувство, что их бросили на произвол судьбы. Почему – в репортаже DW.
До 30-летнего возраста Вероника (в паспорте у нее мужское имя) жила в Украине – сначала в Херсоне, потом местное телевидение сняло о ней репортаж, началась травля, пришлось перебраться в Николаев. Там она решила самостоятельно заняться коррекцией пола, то есть принимать гормональные препараты. По ее словам, из-за безденежья она вынуждена была выбрать самый дешевый – его используют ветеринары. После каждой инъекции поднималась высокая температура, начиналась рвота, кожа желтела.
Путь Вероники из Херсона в Нойкельн
Вероника перебралась в Киев, а последние месяцы перед отъездом в Германию провела в селе – в “сарае”, куда ее пустили пожить знакомые. Они же купили ей билет на автобус Киев-Кельн. К этому времени границы в Европу для украинцев были открыты – начал действовать долгожданный безвиз.
Весной 2017 года Вероника уехала в Германию и, повинуясь спонтанному решению, вышла из автобуса в Берлине, не доехав до Кельна – вышла и отправилась искать полицию. Незнакомый арабский мужчина подбросил ее до полицейского участка, там ей выдали билет на проезд и карту города, с помощью которой она добралась до лагеря первичного пребывания беженцев, размещенного в закрытом десять лет назад берлинском аэропорту Темпельхоф. Там она провела три дня.
Потом ее переместили в недавно открывшееся общежитие для ЛГБТ-беженцев в берлинском районе Нойкельн, где она живет до сих пор. В конце октября этого года Веронику в общаге избили, после чего она перестала пользоваться лифтом и заходить на второй этаж, на котором живут ее обидчики. А друзья девушки организовали инициативную группу по борьбе с дискриминацией.
“Постгендерный мир” в общежитии для ЛГБТ-беженцев
В берлинском общежитии для ЛГБТ-беженцев живут 125 человек, это, если не считать несколько частных инициатив, единственное учреждение подобного рода в Германии. Оно открылось в 2016 году с целью защитить ЛГБТ-беженцев от насилия – в том числе и со стороны других групп мигрантов. Это шестиэтажное здание современного типа, снаружи напоминающее обычный жилой дом в стиле популярного ныне минимализма. На входе сидят “охранники” – несколько пожилых людей, похожих на консьержей-пенсионеров в российских подъездах.
Посетителям выдают вырезанный из бумаги номерок – его необходимо сдать назад на выходе. Из окон открывается вид на пустырь на окраине модного района Нойкельн – в паре шагов отсюда бары, ресторанчики, арабские овощные лавки. Около трети постояльцев общежития, что подтверждают в его администрации, являются русскоязычными – это беженцы из постсоветских стран. Москва, Грозный, Киев, Кишинев. Именно внутри этой группы и происходят основные конфликты.
“Я отсюда уеду только тогда, когда тут свергнут патриархат, и установится постгендерный мир. В нашей общаге он просто обязан наступить. Когда я хоть чуть-чуть разрулю этот п*****, тогда я свободен”, – говорит Алик, невысокий, одетый в черное коротко стриженый парень (выглядит он как мужчина, но сам себя мужчиной не считает, отвергая бинарную идентичность). По словам Алика, в общаге целый букет предрассудков – трансфобия, расизм, эйблизм (враждебное отношение к людям с инвалидностью. – Ред.), мизогиния. “И здесь еще есть “русский мир”. “Русский мир” находит жертву и травит ее, потому что “русскому миру” здесь очень скучно”, – добавляет он.
Порой опыт преследований, которым ЛГБТ-беженцы подвергались на родине, трансформируется, по выражению Алика, не в солидарность и сострадание, а в их полную противоположность. “Люди транслируют то, что они умеют. Видимо, они другого не умеют”, – сетует он, описывая поведение части жителей общаги, превратившихся в Берлине из жертв в участников травли.
Конец мигрантской эйфории
“В первое время, когда ты покидаешь свою страну, тебя охватывает эйфория. Тебя кормят в столовой. Вау! У тебя есть своя кровать. Вау! А потом начинаются проблемы со статусом, в первый раз испытываешь мигрантофобию и начинаешь чувствовать свою беспомощность”, – делится Лев, другой житель общежития. Рассмотрение дел ЛГБТ-беженцев тянется годами, обычно первое решение о предоставлении им убежища оказывается отрицательным, после чего заявители подают апелляцию.
Даже попав в Германию и получив крышу над головой, невозможно расслабиться – до получения законного статуса проходят в лучшем случае месяцы, а “отказников” полиция депортирует прямо из общаги. Все это, по словам ее жильцов, не лучшим образом действует на психическое состояние. “Конечно, мы чувствительные. А с чего нам не быть чувствительными? Здесь специальное общежитие для людей, которые нуждаются в особой защите – для чувствительных людей. И ладно я кожистый и мозолистый, а Веронику чуть до суицида не довели”, – рассказывает Алик.
Насилие неизбежно?
“Да, конечно. И, исходя из имеющихся условий, этого не избежать”, – так директор общежития Антье Саного (Antje Sanogo) отвечает на прямой вопрос, имеют ли место здесь случаи насилия. По ее словам, это общежитие по своему статусу и финансированию ничем не отличается от прочих общежитий для беженцев, проблемы тут те же, что и везде.
“Не хватает места, не хватает личного пространства, люди лишены права самостоятельно принимать решения. Стресс, конфликты, столкновение противоположных интересов, приходиться жить в одной комнате с абсолютно чужими людьми”, – объясняет директор. Выход она видит в том, чтобы беженцы как можно скорее покидали общежитие, устраиваясь на частные квартиры. “Но и это сложно, потому что в Берлине очень трудно найти квартиру, а дела беженцев рассматриваются очень долго”, – признается Саного.
Судя по реакции руководства общежития, оно рассматривает избиение Вероники как бытовой конфликт, обусловленный объективными факторами – недостаток места, тяжелые условия жизни. Инициативная группа по борьбе с дискриминацией считает, что девушка стала жертвой процветающих в общаге трансфобии, нетерпимости, травли слабого – и это системное явление, с которым можно и нужно бороться.
У инициативной группы, как и у руководства общежития, нет четкого плана по оздоровлению климата в нем. “Надо запретить речи, наполненные ненавистью. Как с алкоголем – он тут официально запрещен, при этом все пьют пиво, но вынуждены это хотя бы скрывать. Кроме того, я бы раз в неделю организовал лекцию о ненасильственном общении”, – размышляет Алик.
Пока что борцы с дискриминацией добиваются возможности перевести пострадавших в другие комнаты и наладить хоть какой-то контакт с руководством общежития. “Здесь маленькая декоративная родина. Не тот большой злой мир, а игрушечный. Здесь все игрушечное: игрушечные гомофобы, игрушечные трансфобы. Бьют людей не игрушечно, а все остальное – как в детском саду. Но пока я не одолею этого дракона, я не уеду. Я бежал из Молдавии, в принципе, от этого же. Куда мне бежать отсюда?”, – говорит на прощанье Алик.
