Каминг-аут перед лицом Аллаха

Лейла, Амина и Надир — мусульмане. Они каждый день совершают намаз, каждый год держат пост в Рамадан. Но внутри них и вокруг них всегда борьба — из-за сексуальной ориентации

Лейла

Лейла выросла в строгой мусульманской семье. С самого юного возраста влюблялась только в девушек. Если бы Лейле пришлось выбирать, она бы отреклась от личной жизни, но не от веры.

С порога незнакомая женщина спросила пятнадцатилетнюю Лейлу: «Есть очень хороший парень. Согласна выйти за него?» Сваха подыскивала «настоящую невесту», чтобы вела хозяйство, ухаживала за домом, рожала и воспитывала детей. Лейла отказалась — впереди были два последних класса школы. Она мечтала поступить в университет и путешествовать, мечтала найти девушек, которые, как она, влюбляются в девушек.

В девять лет родители научили Лейлу совершать намаз, а в одиннадцать — понемногу поститься. Ее и сестер не пускали дальше двора до шестнадцати лет. Родители считали, что гулять после наступления темноты неприлично, — даже зимой, когда солнце пряталось в четыре часа дня. Дружить с девочками ей запрещали, за пределами школы Лейла общалась только с двоюродными сестрами. Разговаривать с мужчинами тоже было нельзя. Когда в дом приходил взрослый мужчина, Лейла с мамой и сестрами накрывали на стол заранее, чтобы гость сел, а женщин в гостиной не было.

В детском саду Лейле понравилась девочка постарше, но та вскоре перешла в школу, и сердце Лейлы разбилось. Потом она полюбила красивую учительницу с большими зелеными глазами, смотрела на нее не отводя глаз и ловила каждое слово. В восьмом классе Лейла влюбилась в девочку из параллельного класса — думала, мечтала, просыпалась и засыпала с мыслью о своей любви. Она теряла голову, когда встречала эту девочку в школе, но боялась даже подойти и подружиться. О том, чтобы рассказать о чувствах, нечего было и думать. Поделиться было не с кем, интернета тогда тоже не было.

Лейла росла и думала, что она такая одна и что это — ненормально: «С детства я понимала, что моя любовь расходится с верой. Дома учили, что девочке нельзя прикасаться к интимным частям тела другой девочки. Однополая влюбленность казалась настолько невообразимой в семье и у мусульман, что это даже не обсуждалось. Рассказывать близким было нельзя — не поймут, не примут».

***

О том, что она не одна такая, Лейла узнала с появлением интернета. Сидя в компьютерном клубе, девушка наткнулась на чат геев и лесбиянок, в нем нашлись даже девушки из ее города. Но встречаться с ними Лейла боялась. Настоящие имена друг другу тогда не говорили — вдруг в чате сидят знакомые, или родственники специально выслеживают ЛГБТ-людей. Под конец учебы Лейла узнала, что одна девушка, с которой она переписывалась, — ее однокурсница. Они долго смеялись и сохранили это открытие в секрете.

Позже в чате Лейла познакомилась с девушкой из соседнего региона. Лейла и Диана переписывались несколько месяцев, присылали друг другу фотографии. Обмениваться номерами им было страшно, но однажды девушки все-таки созвонились. Лейла рискнула и вместо учебы поехала к возлюбленной. Час в маршрутке она сидела в напряжении — вдруг подстава. Еще страшнее стало, когда Лейла увидела Диану в редком для того города хиджабе. Но встреча оказалась настоящей. Это было первое свидание Лейлы, и она осталась у Дианы на ночь. Они встречались несколько раз, а потом все разрушилось, оказалось, у Дианы был парень.

***

Мама, папа, бабушка и братья подталкивали Лейлу к свадьбе, предлагали женихов, ведь сестры рано вышли замуж. Лейла отвечала, что не выйдет за того, кого не любит. Домашние ругались: «Почему ты не хочешь, чем отличаешься от других?» Родители укоряли, что Лейла — пацанка, ведет себя как мальчик, но не подозревали, что она лесбиянка. Чтобы не слышать этих разговоров, Лейла часто ездила в центр города — училась и подрабатывала.

Лейла пыталась проверять себя и не общаться с девушками, но свидания с парнями заканчивались, как правило, дружбой. Лейла боялась, что родственники в ней разочаруются, а Аллах — осудит. «Я чувствую, что Аллах все видит, поэтому боюсь, молюсь и прошу прощения за свои поступки. Но желаниям невозможно противостоять, когда я люблю человека искренне. Если бы пришлось выбирать, я бы отреклась от личной жизни, но не от веры. Потому что вера живет внутри. Я пытаюсь найти себе оправдание, но всегда есть страх. В исламе, если человек совершает такие поступки, то надеется только на милость Аллаха. В Коране много говорится о том, что Всевышний прощает, если верить и просить прощения. Если бы он хотел очистить людей от греховного, сделать идеальными и одинаковыми, он бы сделал это. То, что в нас присутствует, — не случайно.

Некоторые люди из ЛГБТ-сообщества считают, что если я лесбиянка, то молиться — лицемерно. В России многие ходят к психологу, а у нас такое не принято. Успокоение приходит ко мне через молитву, смирение перед неудачами и несчастьями, которые происходят в жизни».

Лейла совершает намаз как положено, пять раз в день, и старается не пропускать. А в этом году держала пост. «Я слушаю молитвы от печали, от сердечных дел. Я знаю их наизусть и читаю перед сном. Стараюсь не осуждать других людей — у каждого свои ошибки, и для них есть причины. Если могу помочь кому-то — помогаю. Нужно ко всем людям одинаково относиться, быть милосердным, не злословить и не сплетничать».

***

Лейла окончила университет, а потом уехала из дома. Родственники упрекают, что она живет слишком вольно, уговаривают вернуться домой, ведь ей давно пора замуж. Братья даже угрожают, что приедут и заберут, — по традиции мужчины семьи должны устраивать ее жизнь. «Я всегда высматриваю среди толпы “наших”, но стараюсь не выдавать себя. Несколько раз родственники или знакомые видели меня в метро — от них не скроешься».

Когда Лейла переезжала, на Кавказе уже преследовали ЛГБТ-персон. Многие перестали общаться друг с другом, хотя раньше устраивали секретные посиделки на квартирах. Подруги Лейлы сказали, что теперь даже созваниваться небезопасно: «Я знаю состояние людей, с которыми это произошло. Мы связаны друг с другом. Я боюсь огласки — с моей семьей может что угодно произойти — вдруг будут на них давить или угрожать».

Амина

Амина влюблялась и в девушек, и в парней, но ей комфортнее встречаться с девушками. Свою бисексуальность она осознала после нескольких замужеств. И почти одновременно с этим осознанием поняла, насколько глубока ее связь с Аллахом.

Мама внушала Амине мысль о замужестве с десяти лет: учила готовить фирменные блюда, стирать, кропотливо развешивать белье, а потом раскладывать по цветам. Мама хотела, чтобы дочь, как и она сама, стала королевой дома и кухни. Однажды Амина улизнула играть с соседскими мальчиками в разбойников, а когда вернулась, мама ждала ее дома с ремнем. Когда же стало понятно, что Амина готовит и развешивает футболки не так, как мама, они поссорились.

На первом курсе университета Амине устроили помолвку с сыном друзей семьи. Амина любила активную интеллигентную семью жениха — часто ездила в гости или выезжала с ними в театры и музеи. Мечтала, что после замужества жизнь с ними вместе станет праздником. Но сразу после помолвки семьи поссорились, а свадьбу отменили. Дяди и тети Амины восприняли это как позор. Родственники со всех сторон напоминали, что если Амина не выйдет замуж сразу после окончания университета, то останется не в почете и будет никому не нужна.

***

После учебы с Аминой познакомился Малик. Девушке он был неинтересен, но она соглашалась встречаться. Вскоре Малик предложил выйти за него замуж, родственники надавили, и Амина смирилась. На свадьбу позвали двести человек — родственников, коллег, друзей и соседей. Когда родители уже провожали Амину из дома, она поняла, что ошиблась. Всю свадьбу проплакала и не показывалась гостям.

Амина так и не полюбила мужа. Попытки интимной близости были ей невыносимы, к тому же у Малика ничего не получалось. Амина хотела вернуться к родственникам, но боялась их осуждения. Однажды Амина встретилась со старой знакомой, и та стала расспрашивать об их интимной жизни с мужем. Знакомая знала много тонкостей, а Амина ничего не понимала: «Я скрыла, что у нас с мужем не было полноценной интимной близости, что были только попытки сделать из меня женщину. Подруга вытаскивала подробности, и я рассказала немного. Когда озвучила одну деталь, она сказала, что муж болен, а мне нужно обратиться к врачу».

Дома Амина сразу рассказала о встрече Малику. Муж спокойно ответил, что болел венерическими инфекциями и не лечился, — думал, прошло само. Эректильная дисфункция Малика оказалась последствием инфекций.

«Я не верила, что он поступил так подло, — рассказывает Амина, — не удостоверился, что выздоровел, когда женился на девушке, у которой не было до этого сексуальной жизни. Ведь он мог поговорить со мной или подлечиться, или не создавать попыток секса, потому что я не хотела. Это было страшное испытание».

Амина вернулась к родителям, ее осудили, но приняли. Девушка долго избавлялась от болезней в тайне ото всех. Амина считала, что она — неправильная и недостойная.

***

Вскоре Амина начала глубже изучать ислам. Хотя ее семья была религиозной, большинство традиций девушка раньше не соблюдала. Она пошла на курсы ислама и брала уроки арабского языка. Искала книги, расспрашивала об Аллахе братьев и их жен. Амине нравилась закрытость религиозных нарядов, она часто надевала платки и хотела начать носить хиджаб, но не решилась.

«Религия дает мне спокойствие, — объясняет Амина, — нет страха, паники, как у людей, которые не верят, — а что завтра? Я знаю, что Всевышний помогает, что он милосердный. Я не раз ощущала его помощь. Для меня Бог — это мое мировоззрение и мое отношение к жизни».

На курсах с Аминой познакомился Самат. У него уже была семья, а Амину Самат позвал второй женой. Амина хотела только одного, чтобы мужчины оставили ее в покое. Но знала, что родственники ее все равно за кого-то выдадут. И согласилась: «Я надеялась, раз Самат уже женат, то поймет и примет меня разведенной. Думала, свободы будет больше, — муж будет посещать меня редко и не будет особо трогать. Получилось наоборот — Самат жил со мной почти все время. А его первая жена оставалась без него. Я знаю много девушек, которые рады быть вторыми женами, и семьи живут дружно. Но у нас так не получилось. Самат не познакомил меня с семьей. Сначала меня это задевало, а потом я поняла, что так лучше. Я знала, что первая жена выступала против второго брака. С моей семьей он тоже не хотел общаться — считал их необязательными».

Скоро Самат начал ревновать Амину — к подругам, коллегам, работе. Не разрешал пользоваться общественным транспортом и не пускал к подругам в гости. Он даже не хотел, чтобы она ездила к маме и папе. Навещать их можно было редко и только с личным водителем Самата. Амина перестала ходить куда-либо, кроме дома и работы.

Впервые Самат ударил Амину, когда она вернулась с обязательного рабочего банкета. Амине были неинтересны другие мужчины, но Самат постоянно придумывал поводы для ревности. «Он просил прощения после каждой вспышки, — вспоминает Амина, — говорил, что сильно любит и не может, чтобы кто-то на меня посмотрел. У него была больная любовь и страшная ревность».

***

На работе Амина много общалась с коллегой, девушки любили одинаковую музыку и литературу. Коллега намекнула, что Амина ей нравится. «Ее интерес меня почему-то не удивил. У нас спонтанно завязались отношения. Они были наивными и быстро закончились, я не успела влюбиться. Но это стало внутренним разладом для меня. Девочки нравились мне еще в школе наравне с мальчиками. Из-за симпатии к девочкам я думала, что очень распущенная, и отгоняла эти мысли. А теперь поняла — мне интереснее и комфортнее с женщинами, чем с мужчинами. Самое страшное, что я знаю, что религия это осуждает, но продолжаю это делать».

Жить с Саматом стало невозможно. Его ревность все чаще перерастала в домашнее насилие. Сначала он говорил неприятные слова, потом обзывал, а потом бил. В то время Амина случайно познакомилась в кругу друзей с Миланой. И та стала первой любовью Амины: «До этого все отношения приносили мне дискомфорт. А здесь я видела, что Милана настроена серьезно, — заботилась, оказывала внимание, строила общие планы». Амина долго пыталась уйти от Самата, но он не пускал. Тогда девушка перехитрила родителей и пожаловалась, что Самат не может обеспечить две семьи, — и ее снова приняли назад.

Амина и Милана встречались три года. Жить вместе было нельзя, ходить на свидания и оставаться друг у друга — тоже сложно. Приходилось продумывать планы, устроиться на одну работу, постоянно обманывать. Ни семья, ни знакомые до сих пор не знают о любви Амины.

«Мне самой тяжело это принять, и бывают психологические срывы. Я прошу прощения у Всевышнего за свой грех. Отрекаться от религии или Бога, будучи в здравом уме, я не собираюсь. Без религии я себя не мыслю. Я не буду цельной без веры во Всевышнего.

Я чувствую опасность, потому что ЛГБТ-люди в России исчезают. Даже в бытовом плане сложно — можно потерять работу, вылететь из университета. Огласки тоже боюсь. И наоборот, на ЛГБТ-встречах я несколько раз чувствовала предвзятое отношение к себе. Будто со мной общались не так, как с остальными, потому что я мусульманка. Мне кажется, люди сами придумывают стереотипы.

Сейчас я встречаюсь с девушкой. Нашим отношениям два года. Я выбрала человека за похожее мировоззрение и за качества, которые мне ценны, она отзывчивая, добрая, всегда готова помочь, это не может не нравиться. Если я полюбила человека и это женщина, что мне делать? Я не могу контролировать свои чувства. Я просто полюбила».

Надир

Раньше Надир думал, что попадет в ад из-за того, что он — гей. Он чувствовал себя изгоем и пытался измениться с помощью психолога. Но однажды принял себя как гея и мусульманина.

Когда Надиру было десять лет, его дядя пришел домой пьяным и уснул в зале дома в одних трусах. Надир подошел и погладил его тело — грудь и живот. Мальчику нравилось наблюдать за взрослыми мужчинами, а дядя казался маленькому Надиру особенно красивым. После этого вечера он начал осознавать, что ему нравятся парни.

Надир трепетно засматривался на одноклассников. Ощущал, что он — не такой, как все, какой-то неправильный. В одиннадцатом классе в школу пришла новенькая — темноглазая, темноволосая девочка, в которую влюбились все ребята. Ей понравился Надир — она держалась рядом, иногда садилась к нему на колени. Надир тоже влюбился — пригласил девочку на свидание, они поцеловались и начали встречаться. Но в конце года все разбежались по университетам, и отношения распались сами собой.

Уже в колледже Надир понял, что девушки ему совсем не нравятся. А в девятнадцать, после первого секса с парнем, окончательно признал, что он — гей. Надир знакомился с парнями в интернете и часто уходил из дома по ночам. Родители думали, что сын встречается с девушкой, а по мусульманским традициям ее обязательно надо показать семье. «У нас уже с двадцати лет стараются женить парней, — рассказывает Надир, — и меня пытались, пихали мне разных девчонок. Постоянно спрашивают: “Ну когда уже женишься?” Я сказал: “Придет время — тогда женюсь”».

***

С первой любовью, привлекательным и обходительным мужчиной старше его на пятнадцать лет, Надир познакомился через друзей. Мурат жил в другом городе — после прогулки Надир довез его до аэропорта и поцеловал на прощание. Через два дня Надир понял, что впервые влюблен, купил билет на самолет и тут же полетел вслед за Муратом: «Впервые со мной такое было. Я прожил у Мурата неделю, признался в любви перед отъездом. Мы летали друг к другу, а потом я переехал и прожил у Мурата год. Я заботился и все делал для него — радовал его, еду готовил, а он даже спасибо не говорил. Потом я нашел в его ноутбуке переписки с другими парнями — все бросил и улетел домой. Я еще год думал, что у нас что-то получится, — ходил в трансе, ни с кем не разговаривал».

Время шло, родители задавали вопросы, но Надир их не знакомил с невестой и ничего не рассказывал о своей жизни. Семья боялась, что сын принимает наркотики. Тогда за ним начали следить: пытались выведать, где он, с кем проводит ночи. Однажды Надир забыл заблокировать телефон и лег спать. Мама проверила телефон, открыла сообщения и ужаснулась — там сын обсуждал секс с парнем. Надир вспоминает: «Утром мама спросила: “Что у тебя в телефоне, с кем переписываешься?” Я понял, что она прочитала, и решил сам рассказать: “Мама, я встречаюсь с парнями”. Не дожидаясь ответа, я собрался и вышел из дома».

Весь день Надир бродил по улицам и боялся, что маме будет плохо или что родители выгонят его из дома. Вечером мама написала Надиру сообщение и попросила вернуться. Дома она сказала, что Надир болен и нужно его лечить у психиатра.

«Я даже обрадовался, — вспоминает Надир, — потому что до этого уже общался с психологами. Когда я встречался с парнями или занимался с ними сексом, потом жалел и очень противно себя ощущал. Думал, вдруг я смогу стать гетеросексуалом и спокойно жить? Мне было так плохо, что друг-гей направил меня к психологу насильно. И психолог меня поддержал. Еще я ходил на собрания местного ЛГБТ-сообщества и там понял, что я не один. Теперь у меня нет чувства, что я хуже других. Когда я осознал, что гей, — думал, что попаду в ад. Сейчас особо об этом не думаю. Почему я должен отрекаться от веры? Раз мы такие, значит, Аллах нас такими создал и мы имеем право существовать».

С мамой Надир обошел десять психиатров и психотерапевтов, и каждый сказал, что быть геем — нормально. Мама не примирилась с этим, но все-таки отцу, военному со взрывным характером, рассказывать побоялась. Секрет все равно раскрылся — отцу анонимно прислали фото, где Надир лежит в обнимку с парнем: «Папа подошел ко мне, назвал имя и фамилию парня и спросил, кто это. Я ответил, что не знаю. Он кричал матом, выгнал меня из дома, а когда разрешил вернуться, не разговаривал со мной месяц. Отец родом из мест со строгими обычаями, там детей женят без спроса. Он пригрозил, что если я не выберу невесту, то меня женят насильно».

***

В этом году Надир должен выбрать невесту. Он не хотел разочаровывать родителей, поэтому пытался ухаживать за девушками. Приглашал на свидания — в кино или погулять: «Бывает химия между людьми, но у меня с девушками такого не было. Хотя в глубине души я хочу создать традиционную семью, родить детей. Но чувствую, что буду не в своей тарелке. Я бы хотел брак с парнем — найти единомышленника, уехать в Европу и там вместе жить. Тяжело сказать, каким я вижу парня для отношений. Наверное, хотел бы, чтобы это был мусульманин. Вера не так важна, но хорошо быть на одной волне. Хотя сейчас не верю в отношения, потому что все изменяют».

***

«Почти все геи, которых я знаю, — мусульмане, — рассказывает Надир. — Мурат тоже был мусульманин, правда, не слишком верующий. А еще двое моих бывших партнеров даже не ходят тусоваться. Могут пойти посидеть куда-то, но туда, где есть спиртное, они не ходят», — рассказывает Надир. Сам он ходит на пятничный намаз в мечеть каждую неделю. Говорит, ему там свободно и хорошо. «С возрастом я все чаще обращаюсь к Аллаху. И ищу у него поддержки. Если я чувствую трудности, прошу, чтобы помог. Когда все хорошо, благодарю. Я молюсь и прошу благополучия для родителей. В мечети мне кажется все таким чистым — на душе легко. Когда Сунну (Сунна — священное предание мусульман — прим. ТД) читают, тоже очень успокаивает. Пост в Рамадан держу четвертый год подряд. Не ем после восхода и до заката солнца. Еще необходимо держать в чистоте себя и свое жилище, нельзя врать, материться, пить алкоголь, нужно совершать только добрые дела.

Однажды имам рассказывал, что мужчины не должны любить мужчин. Он сказал, что это шайтаны в людей вселяются. А я так не считаю. Может, это — испытание для человека».

Текст: Анна Сахарова
Иллюстратор: Рита Черепанова

Источник