Я была ярой гомофобкой, — мама ЛГБТ-сына
Антонина из Запорожья расказывает свою историю принятия гомосексуальности сына
Ирина Славинская: Як ви дізналися, що ваша дитина є представником ЛБГТ-спільноти? Що ви відчували з цього приводу?
Антонина: Это было заметно давно, но мы не предавали этому значения. Мы увидели, что он начал общаться с ребятами, они начали оставаться на ночь, и все поняли.
Сын знал, что я догадываюсь или знаю, а я знала, что он это знал. Так мы и жили. Мы ругались по этому поводу, я даже обзывалась. И он однажды сказал, что мне нужно съездить на встречу, чтобы все понять, во всем разобраться, чтобы мы смогли общаться. Так я попала на тренинг, где расказывали, с чего все это начинается и что это такое. На тренинге я была три дня, очень переживала, ведь одно дело, когда догадываешься, и другое — точно знать.
Лариса Денисенко: Ви говорили з психологами чи батьками?
Антонина: В основном с нами говорили психологи, но каждый родитель рассказал свою историю, а потом мы вместе это обсуждали. Там были нормальные, обычные люди.
Лариса Денисенко: Не було страху, що психологи втручаються в такий делікатний аспект життя?
Антонина: Знаете, эти родители мне показались моей новой семьей, в кругу которой можно говорить и о хорошем, и о плохом. У нас есть свои правила, как конфиденциальность, правило, когда можно выйти без объяснений.
Мы участвовали в обсуждении, высказывали свое мнение. И тогда вся моя жизнь перевернулась. Когда я приехала домой, то хотелось его побить, но неясно, была ли та злость на него или на себя. Но ты понимаешь, что это твой ребенок, которого ты любишь. Тогда же я начала интересоваться литературой, смотреть фильмы, говорить с ним об этом.
Ирина Славинская: Чи є потреба у вас ховатися, приховувати гомосексуальність сина?
Антонина: Было очень страшно, что кто-то об этом узнает. Но хорошо, что сын мне доверял и мог мне все расказать. Он ведь тоже был скрытный.
С соседями, конечно, тяжело, ведь начинать что-то доказывать тем, кто не знает, что это такое, очень тяжело.
Ирина Славинская: Чи бували випадки аргесії стосовно сина чи вас?
Антонина: Такое случается, поскольку рядом живут очень верующие люди.
Лариса Денисенко: Мені завжди було дивно, що ці віруючі люди так агресивно бувають налаштовані. Кажуть, що Бог добрий, люблячий. Але вони ведуть себе зовсім протилежно цьому. Ці люди взагалі здатні розмовляти спокійно?
Антонина: Они не понимают, что Бог — это любовь, что Он не осуждает человека, и если такие люди существуют, значит, они Ему нужны. Они также путают гомосексуалистов с педофилами, еще с чем-то таким.
Нужно больше литературы на эту тему, нужно, чтобы это чаще попадалось на глаза, чтобы общество знало, что это хорошие люди.
Лариса Денисенко: Чи ви б інакше ставилися до цього, коли б зрозуміли це раніше, коли синові було років 12?
Антонина: Я была ярой гомофобкой, поскольку воспитывалась в такой среде, в СССР, где секса не было, а эта тема и подавно была табу. На нашем тренинге была одна татарка, она вообще молчала, была очень закрытая, враждебно настроенная, но наши психологи смогли ее разговорить. И к концу третьего дня она смогла рассказать свою историю.
В нашем кругу мы делимся всем. К нам приходят ребята, говорят, что не могут маме сказать об этом, мы советуем, как это сделать, чтобы у нее не было инфаркта, учим друг друга.
Ирина Славинская: Як ви гадаєте, чому існує проблема відкритися саме батькам, адже це мають бути найближчі люди?
Антонина: В нашем обществе преобладает влияние мнения людей о нас, мы боимся осуждения, бывает, что люди отказываются от детей, потому что боятся чужого мнения.
Но я наблюдаю за этими детьми, и у каждого из этих есть свой талант, они всегда помогут, мне кажется, что они — передовые люди.
Проблема в том, что если нашим людям говоришь «гомосексуал», то они слышат лишь «секс», не вникая, что это тоже любовь, что это тоже отношения. Чтобы такого не было, и существует наша организация. Мы проводим работу, говорим с родителями, проводим конференции. Например, в апреле прошла конференция, где участвовали 13 стран.
Думаем, что и на законодательном уровне должно быть так, чтобы не было дискриминации, ведь гомосексуалы — хорошие работники, законопослушные люди, они тоже хотят пойти в церковь, а их оттуда выгоняют, ссылаясь на Библию. Но ведь Библию писал не Бог, а люди, которым было так удобно.
Общество возмущается, что люди выходят на прайды, что гомосексуалы требуют чего-то, но ведь они просто хотят жить нормальной жизнью.
Ирина Славинская: Так, тут річ іде не про якісь спеціальні права для представників ЛГБТ-спільноти, а про звичайні людські права.
Лариса Денисенко: Це як з антидискримінаційною поправкою при прийомі на роботу, щоб людину не могли звільнити з приводу її орієнтації.
Антонина: Мы очень хотим, чтобы нашим детям стало легче жить, хотя бы как в Польще. Мы были там на прайде, на который собрались все люди: и молодые, и пожилые, которые танцевали и пели вместе. Это было похоже на праздник. Хочется, чтобы и у нас так было.
