«Гостиянки», роковые декаденты и заблудшие души: как изображали бисексуалов в кино
Бисексуальность — это вообще серьезно или так, шалости, а ориентаций всего две? Если вы задумались, прочитав это предложение, то наверняка находитесь под влиянием одного из стереотипов о бисексуальности, которые транслирует массовая культура. Давайте разберемся, как образ бисексуала формировался в кино — и как он менялся со временем.
Бисексуалы многим кажутся людьми, которые не определились с ориентацией или экспериментируют, как Саманта из «Секса в большом городе», однажды закрутившая лесбийский роман. Женщина надоела ей так же быстро, как и мужчины, и она вернулась к своему обычному гетеронормативному поведению. Зритель понимает: это была просто фаза в ее жизни, она совершенно точно не скрытая лесбиянка и, наверное, даже не бисексуалка. Может, и самой бисексуальности не существует, это лишь переходный этап для тех, кто не может себя идентифицировать с какой-то группой или сам не знает, чего хочет.
Иногда так думают и представители ЛГБТ-сообщества, в результате бисексуалы подвергаются двойной дискриминации, и со стороны гетеромира, и со стороны ЛГБТ. И происходит это во многом из-за репрезентации бисексуальности в массовой культуре, особенно в кинематографе.
«Ты должен быть с мужчиной!»
В 1927 году в американском военном фильме «Крылья» впервые на экране был продемонстрирован поцелуй между персонажами одного пола. Двое летчиков времен Первой мировой, связанные теснейшей дружбой, конкурируют за любовь девушки. Когда один из них погибает, второй горько его оплакивает и нежно целует на прощание. В финале он женится на героине. Это был первый любовный треугольник на экране, который впоследствии не раз повторится: двое мужчин, скованные гетеронормативностью, не решаются признать свою любовь друг к другу, поэтому «действуют» через женщину. Это происходит и в мексиканском бадди-муви «И твою маму тоже». Альфонсо Куарон так трактует события своей картины:
«Это соревнование ради соревнования. Зачастую оно бесцельно. Герои фильма спорят за обладание девушкой, но я сомневаюсь, что им нужна именно она. Их цель в победе, и за этим кроется немало вытесненных переживаний».
Бисексуальность в фильмах таким образом становится нереализованной гомосексуальностью, то есть снова — ее якобы не существует.
Она всего лишь работает ширмой для подлинных переживаний, не одобряемых обществом, и те неопределившиеся мужчины, которые свою гомосексуальность не осознают или боятся в ней признаться, слепо ведут бесцельные соревнования. Им предлагается определиться.
Немой кинематограф был поразительно толерантен к гомосексуальности. Например, в 1919 году в Германии вышел фильм «Не такой, как все», призванный, по словам основателя первого в мире института сексологии Магнуса Хиршфельда, «освободить геев от незаслуженного презрения». Еще поразительнее, что этот фильм демонстрировали в СССР в 1928 году, когда вышел еще один немецкий антигомофобный фильм «Секс в оковах» Уильяма Дитерле. Под сексом в оковах подразумевался секс в неволе: женатый герой попадает в тюрьму, где вступает в романтические отношения с сокамерником.
Казалось бы, речь идет о возможной бисексуальности персонажа. Но, возвращаясь на свободу, он заявляет, что разлюбил жену; тюремный опыт оказался раскрытием его гомосексуальной природы. Фильм обращал внимание властей на условия содержания заключенных и на антигомосексуальное уголовное законодательство Германии. О возможности равно любить мужчин и женщин речь в нем не шла, самый прогрессивный кинематограф своего времени предположить такого не мог.
Прошли годы, тюрьма в кино продолжала искушать мужчин. Некоторые оказывались стойкими и сохраняли свою гетеросексуальность, как, например, герой «Полуночного экспресса» (1978) Алана Паркера. У Билли Хейса, чья история легла в основу фильма, сексуальные отношения в тюрьме были, но Паркер предпочел показать, как Билли им мужественно сопротивлялся. Из-за этого в отличном фильме появилась нелепейшая сцена в душе, где персонаж долго определяется, определяется и, наконец, говорит «нет» бисексуальности, а на воле его уже нетерпеливо ждет невеста.
Призывы определяться звучали иногда с экрана с агрессивной настойчивостью, и никто не был в этом вопросе напористее открытого гея Харви Файерстина.
В своей комедии «Сентиментальная песня» (1988), где актер сыграл, по сути, самого себя, он упрекает бисексуального мужчину в том, что тот себе лжет:
«Ты ведь знаешь, что должен быть с мужчиной, а занимаешься черт знает чем! И тебя можно за это уважать?»
Даже первый российский (и оставшийся одним из немногих) ЛГБТ-фильм «Я люблю тебя» (2004), создатели которого прошли школу «параллельного кино» Бориса Юхананова и братьев Алейниковых, начинается как любовный треугольник с участием прекрасной телеведущей, бродит-бродит по параллельным тропкам, но приходит к тому же выводу.
Вся любовь к девушке мигом проходит, стоит появиться подходящему парню.
Депутаты на гей-вечеринке, калмыкские степи, инопланетный гастарбайтер, олень посреди Москвы, а на выходе: «У тебя просто мужика хорошего не было».
И гомосексуалы, и гетеро, и мейнстрим, и артхаус дружно требуют от бисексуальных мужчин признаться в том, что они геи, и не морочить людям голову.
Прогулки по беспутному кварталу
Лесбийский эротизм всегда воспринимался обществом более терпимо, чем гомоэротика. Связана эта мнимая лояльность с тем, что женская любовь не представляется настоящим покушением на патриархальные устои, к тому же лесбийской эротикой наслаждаются многие мужчины. Говоря проще: пока это «клубничка», она позволительна.
Бисексуальность как игра на публику, позирование перед мужской аудиторией и симптом повышенной сексуальности героинь появилась в кинематографе рано.
Один из самых ярких примеров — «Марокко» (1930) с Марлен Дитрих, появлявшейся в фильме в своем иконическом образе: белокурая бестия в смокинге и цилиндре. Во время выступления в ночном клубе она целует одну из зрительниц, вызывая всеобщий восторг.
Нечто подобное было разыграно другой голливудской дивой Гретой Гарбо в «Королеве Кристине» (1933). Шведская королева осталась в истории как одна из самых экстравагантных монархинь: она одевалась в мужскую одежду, тяготела к традиционным «мужским» занятиям и, судя по всему, мечтала об изменении пола, во всяком случае, консультировалась по этому вопросу с алхимиками. Героини Дитрих и Гарбо по-настоящему любят персонажей-мужчин, поэтому всплески лесбийской эротики воспринимаются лишь как эксцентричность, часть их «сценического образа».
Такое восприятие бисексуальности благополучно перекочевало через десятилетия, и вот уже героиня Шэрон Стоун в «Основном инстинкте» (1992) заигрывает с девушкой, кажется, только для того, чтобы подразнить персонажа Майкла Дугласа, распаляя его интерес к себе. Фактически она использует женщину, чтобы добраться до мужчины, и сколько сердец она по дороге разобьет, ей безразлично.
Подобный образ бесчестной фам-фаталь тоже существует в кинематографе очень давно. В американской драме «Трубач» (1950) бисексуальная красавица Эми, которая учится на психиатра, соблазняет подающего надежды музыканта. Друзья предупреждают его держаться от нее подальше, мол, с ней «что-то не так». Они всё же женятся, но Эми не «перевоспитывается» браком: она по-прежнему «странная», заглядывается на девушек и, провалив экзамены, даже собирается уехать с одной из них в Париж, где хочет стать художницей.
Бисексуальность в фильме — символ неопределенности: Эми не знает, что делать со своей жизнью, ясно лишь то, что она эгоистка, которой плевать на всё, кроме сиюминутных желаний.
Перед расставанием муж ставит ей «диагноз»:
«Ты больная девушка, Эми. Покажись врачу».
Эта ужасная, не желающая стоять на кухне, хотя «это место, предназначенное вам самим Богом», как говорит ей муж, роковая женщина, вся в черном, доводит беднягу до нервного срыва и алкоголизма. Его не спасает даже любовь «нормальной» милой и доброй девушки в белом.
Лесбиянство и бисексуальность в американском кино времен кодекса Хейса — это грязь, пачкающая всех, неизлечимая болезнь и распутство. «Женщины, держитесь от этого подальше, возвращайтесь на кухню, пока не поздно», — призывают фильмы.
Героиня «Прогулки по беспутному кварталу» (1962) не успела вернуться. Уехав от возлюбленного, она становится проституткой в дорогом борделе. Верный жених следует за ней, и девушка уже готова снова ступить на истинный путь гетеросексуальной любви, но грязное пятно въелось слишком глубоко. У нее были лесбийские отношения с хозяйкой борделя, и та ее так просто не отпустит. Падшая гибнет буквально: прогулки по беспутным кварталам кончаются не только позором, но и смертью.
Бисексуальных женщин, как и бисексуальных мужчин, кинематограф, когда не отвергал полностью, пытался тоже соединить с мужчинами. В конце 90-х это и выразили прямым текстом Кэрри с ее подругами из «Секса в большом городе»:
— Я всегда считала, что бисексуальная женщина закончит с мужчиной.
— И бисексуальный мужчина тоже!
Хищные звери
Настороженное и недоверчивое отношение общества к бисексуальности отразилось в появлении еще одной категории персонажей: одержимые сексом неразборчивые люди, хищники или жестокие манипуляторы, для которых безразличен пол жертвы.
Так в «Кабаре» (1972) Боба Фосса пресыщенный бисексуальный богач Максимилиан соблазняет и певицу кабаре, и ее друга-гея. Просто он олицетворяет декаданс как таковой: ананасы в шампанском, гламур эпохи раннего Третьего рейха, гибель богов.
Максимилиан плох просто потому, что плох: разве у хорошего человека могут быть любовники разных полов?
В антитоталитарном порноэпике «Калигула» (1979) Тинто Брасса сумасшедший император равно насиловал мужчин и женщин. В «Красоте по-английски» (2004) Ричарда Эйра развращенный герцог Бэкингем спал с театральной звездой Кинастоном, но стоило тому потерять популярность, как герцог немедленно бросил его и женился на богачке, подходящей ему по статусу. В «Горькой луне» (1992) Романа Полански оскорбленная героиня Эммануэль Сенье проводит ночь с женщиной в качестве мести любовнику и, возможно, всем мужчинам. Наконец, женатый персонаж Стинга в черной артхаусной комедии «Гротеск» (1995) и вовсе какое-то инфернальное существо, губящее жизни и души: секс для него не более чем способ обрести контроль и вскарабкаться по социальной лестнице.
Самый порядочный бисексуальный персонаж XX века — молодой скульптор из драмы Джона Шлезингера «Воскресенье, проклятое воскресенье» (1971) — и то заставляет страдать своего любовника и любовницу, обвиняя их в собственническом отношении, а в финале бросает их ради поездки в Америку, где надеется сделать карьеру.
Идеальный парень для моей девушки
Роковые женщины и мужчины, пожирающие на завтрак обычных людей, ломающие семьи и судьбы, бездушные, не способные на настоящую любовь или брезгливо относящиеся к ней как к буржуазному пережитку, — примерно такими были образы открытых бисексуалов на экране перед тем, как начались перемены. А перемены начались в конце 1990-х, когда появился знаковый для темы бисексуальности британский независимый фильм «Спальни и прихожие».
Вышедший в 1998-м фильм поймал целую группу актеров перед самой их популярностью. В картине снялись Хьюго Уивинг, Джеймс Пьюрфой, Кевин Маккид и звезда сериала «Гордость и предубеждение» Дженнифер Эль, привнесшая свою интеллигентность и мягкую красоту «английской розы» в историю, где мужчины спали с мужчинами и женщинами, питая к ним чувства.
Это было нечто новое: британская драмеди о бисексуальности, где никто не спился, не умер, не был подлецом, а в финале выдали счастья для всех и каждого, и никто не ушел обиженным.
Мужчина, считавший себя геем, заканчивал с женщиной, а мужчина, который с нею начинал, уходил с мужчиной. Как будто ярлыков и правил не существует.
Именно это потихоньку и принялись утверждать со второй половины 2000-х фильмы и сериалы. В польской комедии «Идеальный парень для моей девушки» перетасовались пары. В молодежной испанской драме «Этюды втроем» образовывается счастливый «любовный треугольник», двое участников которого открывают для себя однополую любовь. Грегг Араки, забыв свои мрачные пророчества об обреченном поколении, вдруг развеселился и снял фантастический «Ба-бах» про конец света: все спят со всеми не потому, что разврат, а потому, что молодость — это круто. К тому же:
«Странность — это новая нормальность».
Вслед за Самантой из «Секса в большом городе», которую Элен Дедженерес назвала guestbian («гостиянкой»), в сериалах стало появляться всё больше героинь, «гостящих» в разных отношениях: Тринадцатая в «Докторе Хаусе», Тина Кеннард из «Секса в другом городе», Пайпер Чепмен из «Оранжевый — новый черный».
Бисексуальность больше не нуждается в сомнительных оправданиях вроде: кому-то захотелось острых ощущений, он был пьян или под наркотиками. Когда-то именно эту причину определяли для себя создатели культового «Голода» Тони Скотта: мол, героиня Сьюзен Сарандон переспала с прекрасной вампиршей Катрин Денев, потому что напилась. Сарандон возразила: «Чтобы пойти с ней в постель, совсем необязательно быть пьяной» и отстояла съемки сцены как медленного и естественного сближения женщин, а не эпизода Playboy, втиснутого в вампирский хоррор для ублажения мужской аудитории.
Период экспериментов и поисков тоже перестает ограничиваться молодостью.
Супружеская пара слегка за сорок из «Любви втроем» Тома Тыквера находит полную гармонию в тройственном союзе: он, она и он. Их любовник с символическим именем Адам становится полноправным членом семьи.
Трое — это новые двое.
И четвертый на подходе — героиня фильма решается родить ребенка, только оказавшись в новом виде отношений, которые определяются в бисексуальном кино XXI века словами:
«Прощай, биологический детерминизм».
