Гессен: Историю мальчика, усыновленного в США геями, в России переврали

Скандальная история об усыновлении российского мальчика гей-парой из американского города Каламазу (штат Мичиган), «взорвавшая» российские СМИ в этом месяце, как оказалось, была настолько своеобразно интерпретирована государственными медиа, что некоторые из ее обстоятельств были почти до неузнаваемости искажены, пишет журналист Маша Гессен в своей статье для журнала New Yorker. О том, как все произошло на самом деле, Гессен узнала у адвокатов мальчика Анны Хилл и Сьюзен Рид.

Как поведали Гессен юристы, у юного россиянина далеко не сразу получилось остаться в США. О желании не возвращаться на Родину мальчик, приехавший в Америку в рамках программы обмена Future Leaders Exchange, впервые рассказал принимавшей его семье – которая, кстати, была «гетеросексуальной парой». Однако понимания он не встретил – американцы объяснили ему, что по условиям программы он был обязан вернуться домой.

Тогда, по словам Хилл и Рид, мальчик и отыскал через местную некоммерческую организацию, занимающуюся защитой прав ЛГБТ-сообщества, ту самую гей-пару – при этом, вопреки сообщениям российских СМИ, ни один из мужчин вовсе не является «пожилым», хотя у них и есть несколько детей, и по крайней мере один из них отслужил в американской армии. Мальчик попросился остаться с ними после завершения программы, и мужчины сначала согласились, но позже – узнав о том, что мать ребенка была против его планов – все же отказали ему (при этом, несмотря на заявления российских журналистов, обучения в Гарварде ему никто не предлагал, отмечает Гессен). В итоге мальчик сбежал из их дома, а поскольку он фактически прекратил участие в программе обмена, его студенческая виза стала недействительной.

Позже беглец связался с Центром по защите прав иммигрантов штата Мичиган, где его делом и занялись Хилл и Рид. Вначале адвокаты передали мальчика властям – так он оказался в Бюро расселения беженцев. Эта организация поместила его в так называемый «групповой дом» – дом для совместного проживания «трудных» и бездомных подростков, – а затем уведомило о мальчике посольство России в Вашингтоне.

Именно тогда в Каламазу и прибыли российские чиновники, продолжает Гессен. Там они встретились с адвокатами мальчика, принимавшей его семьей и, вероятно, с несколькими другими людьми, которые знали ребенка. Как отмечает Гессен, россияне, по всей видимости, надеялись «отобрать мальчика у американских федеральных властей», но им это не удалось. Тогда чиновники вернулись в Вашингтон и потребовали у американской стороны в соответствии с Венской конвенцией о дипломатических сношениях дать им возможность встретится с ребенком, чтобы удостовериться в его удовлетворительном состоянии.

Для участия во встрече – которая состоялась в июне –  в США прибыла мать мальчика, отмечает Гессен, цитируя адвокатов. При этом, хотя российские СМИ сообщали, что американские чиновники не давали матери и ребенку встретиться, на самом деле они успели по крайней мере два раза увидеться с глазу на глаз, и еще раз – в присутствии российских дипломатов и адвокатов мальчика. Это произошло в ходе той самой встречи, которую затребовала российская сторона, пишет журналист.

Как рассказали Гессен адвокаты, российские дипломаты в ходе встречи вели себя предельно некорректно. Согласно Венской конвенции, встречи с гражданином, находящимся на попечительстве другой страны, предоставляются чиновникам для оценки его здоровья и общего состояния. Дипломаты из российского посольства, по словам юристов, «четко дали понять, что гомосексуальная ориентация – к которой, по их мнению, мальчика склонили американцы – под их определение “нормального состояния” не попадает». Они также говорили, что если ребенок не вернется домой, он «будет нести ответственность за крушение надежд сотен [российских] детей, мечтающих учиться в Америке». А в какой-то момент чиновники попросили мальчика покинуть помещение, поскольку хотели, по их собственным словам,«побеседовать между собой по-русски, а в их языке политкорректного термина для того, чем он является, просто нет», также отметила Хилл в беседе с Гессен. Когда же адвокаты твердо заявили, что если ребенок покинет комнату, то они уйдут вместе с ним, дипломаты «в гневе бросились вон, утащив за собой мать мальчика».

После этого Рид и Хилл подали от имени своего клиента ходатайство о признании его беженцем, продолжает Гессен. Мальчик покинул «групповой дом» и переехал к той самой гомосексуальной паре, с которой ранее познакомился. В ответ на это Россия объявила о закрытии программы FLEX.

Интересно, что многие западные СМИ – в частности, BuzzFeed, The Washington Post и The Times – освещали историю ребенка, основываясь на сообщениях российских журналистов, и в результате подчеркивали в своих статьях, что мальчик решил остаться в США, потому что «подружился с гей-парой», отмечает Гессен. Однако, по словам Рид и Хилл, ребенок «приехал в Америку с полностью сформировавшейся половой ориентацией, а дома подвергался издевательствам и преследованиям». Именно это, а вовсе не воздействие его нынешних приемных родителей, и стало главным фактором, повлиявшим на решение ребенка остаться в США, полагает автор. Однако в мире журналистики приоритет имеет тот, кто освещает историю первым, и «российские пропагандистские СМИ хорошо это усвоили». «Именно они придают историям определенную форму, а западные журналисты – даже те из них, кто на самом деле пытается докопаться до истины – порой попадают в ловушки изложения и терминологии», подытоживает Гессен.